сдохли и стрелять больше некому. А мы все так же колесим по своей пустыне, поднимаем пыль и по глупости своей не понимаем, что мира больше нет. Цивилизации нет. И мы, возможно, одни из немногих, кто остался в живых на Земле. Хотя это, скорее всего, ненадолго, учитывая, что здесь все должно быть пропитано радиацией… Врубаешься?
Смит смотрел на него во все глаза, потом перевел взгляд на свой бронетранспортер. В косо падающих солнечных лучах он рассмотрел ниже бортового номера несколько свежих царапин. Что за чертовщина?
— Прик… Ты что, серьезно?
Барт тоже удивленно уставился на Прикквистера. Крейч продолжал сидеть на корточках и тянуть свой народный напев.
— Нет, я начитался фантастических романов и брежу наяву! — Прикквистер взял отпечатанные листы, подписался и дал подписать Крейчу.
— Я не ясновидящий, матросы, — сказал он, явно подражая капитану Маккойну. — Соображайте башкой: сегодня должны были перебрасывать авиационный корпус с Арарской базы на Фаллуджу, начальство об этом уже неделю трещит, это давно ни для кого не тайна. Вы видели хоть один самолет?.. Эту дорогу десантники зачистили неделю назад, здесь через каждые десять — двадцать километров должны стоять их блокпосты. Вы видели сегодня хоть один?
— Но погоди… — Смит старательно соображал. — Если бы все было, как ты говоришь, мы бы заметили что-то такое… Взрывы. Гриб в небе. Дым от пожаров. Нам же говорили, типа вообще ядерная зима наступит, неба не будет видно…
Прикквистер сунул приборы обратно в кейс и, с резким вжиканьем, застегнул замок:
— Втиралово это все. Нет никакой ядерной зимы. И за двести километров хрен ты разглядишь, а не ядерный гриб. Про дымы я тоже думал… — Прикквистер покачал головой. — Думал, но ничего не придумал. Не знаю. Что-то случилось, серьезное что-то, и у нас большие проблемы, вот и все. Поверь мне на слово. А как это будет выглядеть — с дымами или без дымов — мне лично все равно. Пусть там хоть Холли Берри в розовых колготках пляшет на облаке…
С противоположной стороны дороги послышался шум — это вернулись капитан Маккойн и отделение Андерса. Сразу же раздался свисток сержанта: общий сбор и погрузка. Крейч перестал петь и с видимой неохотой поднялся на ноги.
Штатские, собравшись у «Хаммера», обменивались впечатлениями.
— ОМУ здесь не использовалось, — подвел итог Грох. — Но, похоже, геноцид налицо!
— Тридцать наконечников от стрел, — удивленно рассказывал Люк Чжоу. Он даже перестал вежливо улыбаться. — Как будто на месте битвы с индейцами! И ни одной пули…
Перед тем как занять свое место, Шон Смит осмотрел поцарапанный борт. Это явно следы не стрел, а пулевых рикошетов. Раньше их не было. Или он их не замечал.
На день рождения к малышке Софи явилась дюжина таких же, как и она, пяти- шестилетних карапузов. Лучшая подруга Женевьева, или просто Жину, принесла с собой уродливую куклу, довольно потрепанную, изображающую какого-то персонажа из фильма ужасов.
— Это Маленький Чёр-рный Убор-рщик, — шепотом сказала она, напирая на «р», которую научилась выговаривать совсем недавно. — Он сгорел в «Ведьмином Котле».
Взрослых на празднике оказалось почти в два раза больше, чем детей. Все они были работниками технического отдела сектора «3–4», говоря попросту — технарями, и жили по соседству в научном городке. Поскольку никто из присутствующих не являлся гениальным физиком или математиком, и даже не имел научной степени, семьи их отличались крепостью и здоровьем и все прекрасно ладили между собой. Обязательная программа — исполнение хором «С днем рожденья, Софи!» и разрезание именинного пирога — быстро закончилась. Взрослые оставили детей на попечение няни и двух девочек постарше, а сами уединились в просторном кабинете, где имелись великолепный бар и стереосистема. Неудивительно, что все разговоры велись вокруг последнего происшествия на ускорителе.
— Я до сих пор не могу в себя прийти, — призналась мама Софи. — Поверите ли, смотрела на дисплей детектора и прикидывала в уме, хватит ли старшим детям нашей страховки, чтобы закончить учебу…
— Восемьсот пятьдесят тэв! — хмыкнул кто-то из пап. — Когда видишь такие цифры… м-да… И не по телевизору, не в кино, а в родном операционном зале, вот тут, совсем рядом…
Он не нашелся, что сказать дальше, и скорчил лицо.
— А я думал: жив останусь — напьюсь в дым, — сказал другой папа.
— Ну и как? — поинтересовался мелодичный женский голос. — Удалось?
— Скоро узнаем, — папа посмотрел на стакан виски в своей руке.
— Напиваться, пожалуй, рановато, — мрачно произнес хозяин кабинета, отец Софи. — Я слышал, Плюи настаивает на повторном тестировании. Да что — слышал… Знаю. И он своего добьется. Совет директоров уже отправил заявку в министерство энергетики на двойное повышение лимита потребления…
— Зачем опять рисковать? Ради чего? Лаборатории еще не успели полностью обсчитать результаты первого теста, работы хватит на месяцы… Кто их гонит в шею?!
— Да этот Плюи просто одержимый! — экзальтированно воскликнул все тот же женский голос. Кажется, это была мама Жину, лучшей подруги Софи. — Он готов рисковать и собой, и нами!
— Насчет риска — эмоционально, но бездоказательно, — с неожиданной серьезностью ответил папа Софи. — Проверка работы систем показала, что сбоев не было, все работало штатно. Я сам готовил сводку для главного конструктора. Так что…
— Да плевать на эту проверку! — прорычал папа со стаканом виски. — Все штатно, а «Котел» чуть на воздух не взлетел. И человек пропал!
— Ой, точно! Ужас! — подхватили сразу несколько женских голосов. — Этот несчастный уборщик… Кажется, он из арабской семьи? Кошмар! Бедный мальчик! Такой симпатичный! О нем попрежнему никаких известий?
— Официально — никаких, — сказал папа Софи. — Полиция придерживается версии, что пацан запаниковал во время эксперимента, спрятался куда-то, ну и… Мог, например, в вентиляции застрять…
— Кричал бы, как резаный боров, — хладнокровно предположил папа со стаканом виски.
— Если попал под лопасти, то не закричал бы.
— Я слышала, он пропал вместе со своей моечной машиной! — заявила обладательница мелодичного голоса. — Огромная такая машина, как автомобиль!
Все промолчали. Из гостиной доносились топот детских ног и веселые вопли. Папа Софи произнес:
— Тогда неудивительно, что он застрял…
Кто-то неуверенно хихикнул.
— Про машину вранье. Скорей всего, он забежал в технический ярус и там заблудился, — папа допил свой виски, подошел к бару и щедрой рукой снова наполнил стакан почти до половины. — Там целый лабиринт с огромными крысами…
— Какой ужас! — закричала мама Жину. — Я ненавижу крыс!
Под занавес праздника случилось небольшое происшествие: одна из девочек опалила волосы огнем. Ущерб прическе был нанесен незначительный, частый гребешок и ножницы быстро поправили дело. Однако няня решила разобраться, в чем дело и откуда дети взяли огонь. Следствие было недолгим. Во всем оказались виноваты Жину и Софи — они придумали игру в «Черного Уборщика», для чего взяли какую-то ужасную старую куклу, обложили ее палочками для суши и пытались поджечь при помощи свечки с именинного пирога. Пострадавшая девочка была у них за факельщика, остальные же водили вокруг хоровод и пели: «Раз-два-три! Черный Уборщик — умри! Пять-семь-десять! Черный Уборщик — воскресни!»
— До чего глупые у вас игры! — покачала головой няня, сноровисто убирая следы неудавшегося аутодафе. — Здесь же все могло загореться!
— Сама ты глупая! — Жину возмущенно потрясала маленькими ручками, явно копируя жест из какого-то взрослого фильма. — Уборщик не может загореться, как ты не понимаешь! Он — пр-ривидение! Привидение! Его ведьма сожгла в своем котле! Вот так!
