пустую бутылку мутные выщербленные стаканы. И посетители собирались соответствующие: мятые хмыри с оловянными глазами, безвольная пьянь из окрестных дворов, нервически-взвинченная блатная мелочевка да совсем зеленая шпана, опасная непредсказуемыми, «на авторитет», выходками. Они пили, жевали, глотали и выпускали табачный дым, сквернословили, ссорились, порой доходило до драк.
На этот раз скандал начался звоном разбитой посуды, невнятными выкриками, кто-то упал вместе со стулом, место происшествия мгновенно обступила плотная толпа зевак, и визг толстой буфетчицы: «Он с ножом!» — известил, что каша заваривается круче обычного.
— Что там? — Лена брезгливо сморщила носик.
— Пойдем посмотрим.
На опустевшей веранде возле перевернутого стула длинноволосый парень зажимал разбитый рот. В опущенной руке тускло отсверкивал металл.
— Хде фета ссука?
Он отнял ладонь, бессмысленно уставился на испачканные пальцы.
— Где? — Длинноволосый нетвердо шагнул вперед, выругался. — Запорю!
Толпа откачнулась, Лена вцепилась Колпакову в рукав.
— Ужас! Пошли отсюда!
— Нет. Вначале я его успокою.
Колпаков сказал это достаточно громко и не торопясь двинулся к веранде, чувствуя, что мгновенно оказался в центре внимания.
— Брось нож, дубина!
Он говорил немного иронично, с ленцой, и видел себя со стороны — уверенного, подтянутого, в отглаженном костюме, коротко подстриженного — полная противоположность измятому, окровавленному перегарному субъекту, бездарно размахивающему своей жалкой железкой.
— Ты слышал, что я сказал!
Парень попятился.
Черт! Трусливый бык может испортить всю корриду!
Тупое лицо, бессмысленный взгляд, сейчас он готов воткнуть холодный металл в мягкое человеческое тело, чтобы завтра каяться, просить прощения, упирая на то, что чувствует силу, потому и пятится, мерзость, как бы еще бежать не бросился...
Может, так бы и получилось, но распахнулось наглухо задраенное окошко выдачи и буфетчица панически завизжала:
— Не лезь на рожон, зарежет!
Испуганный крик вернул длинноволосому утраченную было агрессивность, он кинулся вперед, выставив перед собой нож.
Эффектней всего выпрыгнуть и ударить пяткой в лицо, но на скользком кафеле рискованно, да и неэстетично, к тому же этот болван сам облегчил задачу защиты выставленной далеко вперед рукой.
Колпаков шагнул навстречу, развернулся корпусом, уходя с линии атаки, для страховки поставил блок левой, а правой схватил запястье противника, вывернул наружу, чувствуя, как прогибаются кости, и рванул книзу, одновременно выстрелив коленом вверх, в локтевой сустав. Раздался тихий, но отчетливый хруст.
Колпаков аккуратно опустил бесчувственное тело на пол, нашел отлетевший нож. Обычный перочинный, на синей пластмассе выштамповано «цена 1 р. 40 коп.». Клинок в тусклых мазках, воняет рыбой.
Он брезгливо бросил нож на прилавок.
— Отдадите милиции. А понадобится свидетель... — Он записал на салфетке фамилию, место работы и телефон.
— Молодец, парень! — похвалила буфетчица. И, понизив голос, предложила: — Налить стаканчик? Я угощаю!
— Спасибо, — усмехнулся Колпаков. — Не пью.
Окруженный почтительным молчанием, он подошел к Лене. Она смотрела с интересом.
— Молодец! Я не знала, что ты такой отчаянный! Совсем не испугался!
— Нет. Испугался. Пульс подскочил до сотни. Впрочем, учитывая ситуацию — это допустимо.
— Что с тобой? Временами у тебя делается отсутствующий взгляд и какой-то деревянный голос...
— Не обращай внимания, я снимал напряжение.
— Ты и это умеешь?
Лена взяла его под руку, прижалась, испытующе заглянула в лицо.
— Да, ты здорово изменился... Надо же! А почему ты почти каждую фразу начинаешь словом «нет»?
— Потому что возражать трудней, чем соглашаться.
— А ты любишь преодолевать трудности?
— Приучил себя их не обходить. Теперь препятствие на пути только увеличивает мои силы.
— Вот это здорово. Таким и должен быть настоящий мужчина.
Колпаков сдержал довольную улыбку и подвел Лену к круглой, под старину, афишной тумбе.
— Читай!
— Что? А... Зеленый театр. Спортивно-показательный вечер «Знакомьтесь — каратэ». В программе: что такое каратэ, сокрушение предметов, демонстрационный бой. Вход по пригласительным...» Про это я слышала, но говорят, что пробиться совершенно невозможно...
— Здесь я могу блеснуть. Держи.
— О! Ты просто кладезь сюрпризов! Если быстро не иссякнешь, я могу и влюбиться!
Небрежная обыденность фразы царапнула самолюбие, но вида он не подал. Весело болтая, они дошли до Лениного подъезда и тепло распрощались. Вечер удался. И, возвращаясь домой, Колпаков подумал, что должен благодарить за это патлатого хулигана, который так вовремя подвернулся под руку.
2
Проснулся Колпаков ровно в шесть, как приказал себе накануне — последние годы он даже не заводил будильник для страховки. Тихо размялся, чтобы не потревожить спящую за ширмой мать, она работала допоздна — прикнопленный к доске чертеж почти окончен. Полсотни раз отжался на кулаках, потом на кистях, на пальцах, выполнил норму приседаний, работать на макиваре без того, чтобы не переполошить всю квартиру, было нельзя, и он только ткнул обтянутую поролоном пружинную доску.
После обычной восьмикилометровой пробежки Колпакову удалось проскочить в ванную, которую, как правило, крепко оккупировали Петуховы, но не успел он порадоваться своему везению, как выяснил, что нет горячей воды, а холодного душа, несмотря на всю его полезность, он терпеть не мог — одна из немногих оставшихся неизжитыми слабостей.
Ругая слесаря, домоуправление и откладывающийся уже четвертый год снос вконец обветшалого дома, Колпаков подавил недостойное желание ограничиться обтиранием влажным полотенцем и стал под слабые ледяные струйки.
Завтракал он в полвосьмого, к этому времени мать накрывала в комнате стол — Геннадий не любил есть на общей кухне, — подавала отварное мясо или рыбу, овсяную кашу, овощи, вместо чая — стакан теплой кипяченой воды.
После еды он полчаса занимался медитацией[2], сегодня распорядок оказался нарушенным, и, выходя за дверь, Геннадий поймал удивленный взгляд матери — окружающие привыкли к его крайней пунктуальности.
Отклонившись на несколько кварталов от повседневного маршрута. Колпаков подошел к длинному, выкрашенному унылой блекло-голубой краской зданию, двумя прыжками преодолел бетонную лестницу,
