- Конечно, можно, - очень серьезно сказал он. - Наш товарищ стеснителен, но он как раз мечтал…
Я не дослушал и вышел из-за стола.
На танцевальном пятачке Марочникова положила руки мне на плечи, а я обнял ее за талию, и мы начали раскачиваться в такт музыке, чуть переминаясь с ноги на ногу, насколько позволяла колышущаяся вокруг масса разгоряченных людей.
Лицо Марочниковой было совсем близко, от нее слегка пахло вином и дорогими духами.
- Вы, конечно, думаете, зачем я вас пригласила? - Марочникова заглянула мне в глаза. - Угадала?
- Нет, - ответил я чистую правду. То, о чем она спросила, я обдумал раньше, в короткие секунды, когда поднимался со стула. Потом, когда мы шли между столиками к эстраде и я поддерживал ее за руку, чуть выше локтя, ощущая гладкую горячую кожу предплечья, перепроверил свои выводы и окончательно убедился, что никаких определенных целей Марочникова преследовать не может, скорее всего ею просто руководит интерес экзальтированной девицы к человеку экзотической, на ее взгляд, профессии. Да еще, может быть, желание завести на всякий случай 'нужное' знакомство. В последнем ей, бедняжке, предстоит пережить глубокое разочарование.
- Удивляюсь, как вы удерживаете равновесие.
Она хихикнула.
- Иногда я боюсь бухнуться с этих ходуль. Зато так красивей. Правда?
Увеличенные серой тушью глаза кокетливо раскрылись.
- И еще я думаю, по какому поводу и с кем вы пришли в ресторан.
- Повод? Разве для отдыха нужен повод? - Она откровенно веселилась. - Мы с Валерием часто здесь бываем. Он любит 'Спутник', почти каждый вечер - сюда.
- И зарплаты инженера-озеленителя хватает?
- Что ему зарплата! Он же как-никак внук адмирала…
- Кстати, кто вам сказал эту чепуху?
- Какую чепуху? О чем вы?
- Что Золотов - внук адмирала?
- Господи, да это всем известно! Почему же так сразу 'чепуху'?
- Да потому, что дедушка уважаемого Валерия Федоровича никогда не был адмиралом!
- То есть как - 'не был'? Кем же он был?
- А вы поинтересуйтесь у своего приятеля.
- Не может быть! - Марочникова даже в лице изменилась. - Какая сволочь… И я, дура, - ведь знала, что врет по любому поводу, ложь у него в крови! Но про деда… и подумать не могла… Ах, мокрица!
Интересно, почему она так остро реагирует? Или притворяется?
Музыка кончилась, пары возвращались к своим столикам.
- Можно еще танец? - взвинченно спросила она. - Не хочу сейчас видеть эту падаль!
Похоже, она не притворялась.
- Однако! Вы меня удивляете! Вы же… гм, дружите с ним, отдыхаете, развлекаетесь, сейчас вот пришли в ресторан. И такая реакция… Непонятно!
Она отвернулась.
- Разве все объяснишь? Да и к чему?
- 'Поспели вишни в саду у дяди Вани, у дяди Вани поспели вишни…' - радостно сообщала нам певица, по-прежнему колыхался вокруг танцующий народ, так же руки Марочниковой лежали у меня на плечах, но что-то изменилось: лицо девушки застыло, взгляд стал каким-то отсутствующим, отрешенным. Она будто постарела.
- Чья это затея с коньяком? - Все было и так ясно, но я спросил, чтобы как-то расшевелить девушку, вывести ее из подавленного состояния, причину которого понять не мог.
- Ясно чья. Золото не может, чтобы икру не метать.
- Золото?
- Это Валеркина кличка, - она презрительно скривила губы. - Только не все золото, что блестит. Дерьмо.
Последнее слово она произнесла в сторону, одними губами, но я разобрал.
Музыка кончилась, и я повел Марочникову к ее столику, в малый зал, примыкающий к основному под прямым углом. Теперь понятно, почему я не заметил знакомых лиц.
- Кого мы видим! Почет и уважение! - Золотов был изрядно навеселе и улыбался так, что можно было пересчитать все его зубы. - Ай да Куколка! Молодчина! Такого гостя нам привела.
Непонятно, объяснялась его аффектация алкоголем или укоренившимся представлением, что именно так бурно надо выражать свои чувства в подобных ситуациях.
- Познакомьтесь - Эдик и Таня.
Напротив Золотова сидел крепкий парень с грушевидным, расширяющимся книзу лицом и обвисшими щеками и смазливая, потасканного вида девица, которые притворно разулыбались и угодливо закивали головами. Эдик дернулся было, чтобы протянуть руку, но передумал, и правильно сделал.
- Это уважаемые люди, - продолжал распинаться Золотов. - Эдик - замдиректора магазина, а Таня - его помощница.
По лицу и манерам Тани нетрудно было догадаться, какого рода помощь она способна оказывать, но я еще раз подивился представлению Золотова об 'уважаемости' на замдирекгорском уровне.
- А что, разве есть зависимость между занимаемой должностью и степенью уважения? - осведомился я.
- Самая прямая. Как между нехваткой противозачаточных средств и количеством подпольных абортов, - он тоненько, визгливо засмеялся, дурашливо тряся головой. - Да вы и сами это прекрасно знаете. Небось коньяк мой пить не стали, марку выдерживаете, мол, я вот где, - он показал ладонью, - а вы вон тут, - теперь он провел рукой пониже. - У нас свой круг, у вас свой!
- Еще бы, - вставил Эдик. - Товарищ запросто с обэхаэсэсником сидит!
Я хотел откланяться и уйти, но Марочникова как стояла рядом, держа меня под руку и прижимаясь к боку, так и осталась стоять, не отпуская.
- Пить с нами вы, конечно, не будете, - утвердительно сказал Золотов, поднимая фужер. В фужере лежали массивные часы с металлическим браслетом, шампанское придавало им золотистый оттенок и как линза искажало пропорции. Неправдоподобно толстая красная секундная стрелка резво бежала за облепленным пузырьками газа стеклом.
- Ну да мы люди не гордые, сами выпьем за ваше здоровье.
Он широко раскрыл рот и, отставив локоть, одним махом вылил в себя шампанское с миллиардами гнездившихся на браслете микробов. Вино потекло по подбородку, и Золотов поспешно смахнул его платком.
- Вы рискуете, Золотов.
Он непонимающе вытаращил круглые, навыкате глаза.
- Рискуете проглотить часы вместе с браслетом, - я откровенно насмехался над ним и не скрывал этого.
- Это не простые часы, - самодовольно проговорил он. - 'Ориенг' - 'Королевский ныряльщик'. Тридцать фунтов стерлингов, а у нас в комиссионке - четыреста рэ. Идут в любой жидкости - в вине, спирте, керосине - я пробовал. Так что и желудочный сок им нипочем. Да что там сок! - Золотов довольно захохотал. - Я их раз в чайнике прокипятил, на спор. Стольник выиграл. А им хоть бы что.
Он врал. Кипячения не перенесет даже 'Королевский ныряльщик'. Нагрев нарушит герметичность корпуса, испарит смазку, накипь парализует механизм, и часы можно сдавать в утильсырье. Неужели он сам этого не понимает?
- Валера у нас хват, - одобрительно проговорил Эдик, и его голос показался мне знакомым. - С ним лучше не спорить. Себе дороже обойдется.
Довольный Золотов продолжал рассуждать о преимуществах своего 'Ориента' перед 'Риконом' или 'Сейкой'.
- По-моему, вы ошиблись в выборе специальности, - сказал я как можно насмешливее. - Наверное, мечтали стать часовщиком?
