меня не будете задерживать.
Фраза прозвучала двусмысленно, с учетом ожидающих за дверью наручников.
Лохманенко темнил. Его следовало опустить в ИВС, покрутить как следует и расколоть, как говорится, до самой жопы. Если бы он не был главным конструктором, доктором технических наук и лауреатом Государственной премии, Денис так бы и сделал. Но для крупной рыбины сеть умозрительных доказательств была тонковатой.
– Не буду, – ответил он и вышел.
Роман и Виктор смотрели выжидающе. Денис покачал головой. Следом вышел Лохманенко и с силой захлопнул за собой дверь.
– Хочу вам сказать кое-что на прощание, молодой человек… Я сижу на этом месте не для того, чтобы помнить в лицо всех грузчиков и отвечать на вопросы, связанные с ними. Я отвечаю на другие вопросы. Куда более серьезные… Будьте здоровы.
Главный конструктор сунул руки в карманы брюк и, наклонившись вперед, словно разглядывая что-то под ногами, быстро пошел по коридору.
– Кажется, мы ему не понравились, – сказал Роман.
Лохманенко остановился в конце коридора у лифта, поджидая, когда подъедет кабина. В их сторону он не смотрел.
– Взаимно, – сказал Денис.
– Девяносто пять идет, не меньше, – сказал капитан Миронов, обращаясь к своему напарнику сержанту Володько. – Серебристый, видишь?
– Вижу, – сказал сержант Володько.
– Спор? Ящик пива.
Сержант присмотрелся. Это была хорошая точка, «золотая высота» у Т-образного перекрестка, откуда простреливались все три улицы на несколько километров в каждую сторону. «Крайслер-себринг» двигался в самом начале улицы Освобождения, он только что повернул, почти не сбрасывая скорость, и, судя по звуку, водитель снова вдавил педаль газа в пол.
– Сто десять, – позволил себе не согласиться сержант.
– Стреляй.
– Так ведь все равно – погрешность, товарищ капитан…
– По фигу погрешность. Стреляй.
Сержант уже держал в руке «пистолет» радарного устройства, наблюдая за танцующими на мониторе цифрами. Тридцать пять… тридцать… восемнадцать… двести сорок… двести девяносто… Нахмурившись, он постучал указательным пальцем по кожуху «пистолета».
– Ну?
Капитан уже вышел на проезжую часть, нетерпеливо постукивая жезлом по колену.
– Не понял, – сказал сержант. – Галиматья какая-то.
Теперь цифры вообще исчезли и на их месте запульсировали непонятные значки, похожие на расчлененных человечков.
– Здесь ничего не разобрать, товарищ капитан!..
– Ну, Володько… – покачал головой Миронов. – С тебя ящик в таком разе.
Он энергично помахал жезлом и показал на обочину, призывая «Крайслер» остановиться. Взвизгнули тормоза. Машина, клюнув передком, прижалась к обочине и остановилась в каком-нибудь метре от Миронова. На асфальте остались отчетливые темные полосы. Стекло на водительской стороне бесшумно уплыло вниз. Капитан обошел машину и, наклонившись к окну, убийственно вежливым тоном произнес:
– Капитан Миронов. Добрый вечер. Ваши документы, пожалуйста…
В этот момент из-за поворота с ревом вылетела «Лада»-«десятка» с тонированными стеклами. Ее чуть не развернуло поперек дороги, но она сумела выровняться и, набирая обороты, устремилась вперед.
– Сержант! – рявкнул Миронов, повернувшись к напарнику.
Тот понял и подал знак «десятке» остановиться. Но «Лада» лишь слегка притормозила, проезжая мимо размахивающего жезлом Володько, мигнула дальним светом и умчалась.
Миронов выругался и тут же связался с центральным постом, сообщив номера и приметы нарушителя.
– Это называется «прощайте, права, навеки», – произнес он, отключая рацию. – Вот так. Ну а с вами что приключилось, что вы так спешили, гражданин…
Капитан заглянул в права.
– …Гражданин Лохманенко?
– Не ваше дело, – раздался с водительского сиденья неприятный визгливый голос. – Я запишу ваш личный номер, капитан, и завтра же утром, если мне сейчас же не вернут документы, вы отправитесь инспектировать проселки в Тмутараканском уезде!
– Так. Ясно, – спокойно произнес Миронов. – Выйдите, пожалуйста, из машины.
– Что?! Считайте, вы уже на проселке!
– Давайте, давайте, гражданин Лохманенко… Вам еще придется пройти тест в наркологическом диспансере. Это долгая и скучная песня, поверьте мне. А в случае неповиновения – также тест на лояльность органам правоохраны в камере предварительного заключения.
Внутри раздалась ругань, дверца открылась, и из «Крайслера» вышел раскрасневшийся то ли от возмущения, то ли от алкоголя водитель.
– Откройте багажник, – бросил Миронов. – Сержант!
Володько стал исследовать содержимое багажника. Миронов заглянул в салон, увидел симпатичную девушку на пассажирском сиденье, многозначительно хмыкнул. В этот момент загорелась лампочка на его рации.
– Четвертый на связи, – сказал капитан. – Что там у вас?
– Доложи обстановку, четвертый, – ответила рация голосом полковника Рябушкина. Голос был глухой и недовольный.
Капитан Миронов удивленно вскинул голову и доложил:
– Нахожусь на улице Освобождения, работаю с задержанным за превышение скорости «Крайслером- себринг» номер шесть-три…
– Хорошо, – перебил его полковник. – Теперь отойди на пять метров от машины.
– А лучше на пятьсот, – ядовито добавил Лохманенко, слышавший переговоры.
Капитан отошел в сторону.
– Отошел? Теперь слушай. Верни документы водителю и отпусти его на все четыре стороны. Машина в разработке. «Лада», которую ты хотел задержать – из Конторы, они пасли этот «Крайслер». Мне только что звонили из областного управления, обещали, что тебе глаз на жопу натянут, если еще раз перед ними махнешь своей палочкой. Так что номера – и эти, и те что на «Ладе» – на лбу себе напиши, чтобы не забыть. Понял?
– Понял, – побелевшими губами произнес капитан Миронов.
– Тогда выполняй. Конец связи.
Сначала это было маленькое пятно почти правильной округлой формы.
Родители в гостиной смотрели телевизор, а мальчик играл в космическую стратегию «Пираты Южной Галактики». Отец купил ему этот диск только вчера, но мальчик успел пройти уровни новичка и профессионала и теперь сражался на черных полях вселенной в роли эксперта высшей категории. У него была цепкая память и живое воображение – что встречается в одной голове крайне редко. Иногда он вспоминал про пятно и переводил взгляд на потолок.
Пятно постепенно увеличивалось. И это было правильно.
Потому что на самом деле потолок был не потолком, а Главным Монитором звездолета, а пятно на потолке было не пятном, а загадочным материком далекой загадочной планеты. А каждому астронавту известно, что при приближении к планете материки увеличиваются в размерах и меняют очертания.
Вот и пятно уже было не круглым, а скорее похожим на собачью голову с густой растрепанной шерстью.
Мальчик подумал, что назовет планету Рекс.
