Заишный помассировал мясистый подбородок.
– Кстати, о Петровском… Удивительное дело: он гонит всякую заумь, будто фантастических книжек начитался, – кажется, полная ерунда, в жизни так не бывает… А потом – бац! И в точку! Как это у него получается?
Мамонт дипломатично пожал плечами. Не говорить же о близорукости руководства и отсутствии у него оперативного воображения!
– Так вот, кстати, о Петровском… Ты знаешь, где он сейчас?
– В прокуратуре, наверное. Думаю, тоже беседует с своим начальством насчет Лохманенко…
– Хрена с перцем он беседует, – раздраженно прервал его Заишный. – Звонило мне его начальство. Он получил санкцию на арест и выехал на полигон в Кротово!
– Сам?!
– Ну их несколько человек, но это ничего не значит. Считай, что сам.
– Это неправильно, – с тревогой сказал Мамонт.
– Вот именно. Поэтому дуй в Кротово и окажи ему всяческое содействие!
– Есть, – четко ответил Мамонт, хотя обычно устава не придерживался.
Собственно, через минуту и началось то, что несколько позже некоторые тиходонские и центральные СМИ, в зависимости от уровня профессионализма и степени своей информированности, назовут «инцидентом во время боевых учений», «неудавшейся попыткой теракта», «ликвидацией схрона боевиков», «испытанием секретной электромагнитной бомбы», «вынужденной посадкой и аварией НЛО», и даже «гневом древних скифских богов».
Что касается непосредственно события как такового, то все произошло настолько быстро, что многие из его свидетелей и участников так ничего и не поняли, а задавать лишние вопросы – не в их привычках. Солдаты и младшие офицеры, по доведенной до них официальной легенде, занимались подготовкой для учебных стрельб в честь прибытия инспекции Министерства обороны; к моменту начала испытаний они должны были удалиться с полигона. Короткая цепь событий, развернувшаяся на их глазах, вырванная из контекста, не казалась чем-то из ряда вон выходящим – в конце концов солдат на то и солдат, чтобы любому событию найти самое простое объяснение.
Обзорное стекло установки помутнело от мокрой дряни, висящей в воздухе. Отсюда до окраины полигона, где едва можно различить темный силуэт лося и разбегающихся от него в стороны солдат – чуть больше полукилометра. Но при такой видимости пытаться навести орудие вручную бесполезно. Электронная система слежения – товьсь! Зум – на полную! Вспыхнул небольшой экран на приборной доске, и в тесной кабине, куда втиснулись Лохмнаненко с полковником, стало как-то уютнее.
Но на экране все казалось еще более мутным, чем в обзорном стекле. Лохманенко щелкал тумблерами настройки системы наведения, пытаясь добиться четкой картинки. Полковник, наблюдавший за экраном, вдруг понял, насколько капризна и непостоянна сила, которой они сейчас пытаются управлять. Пасмурный день, низкая облачность, осадки – и вот луч безнадежно рассеивается, и грозный сверхсовременный лазер оказывается бесполезней обычной берданки… Лохманенко, как оказалось, думал о том же самом, но несколько в другом контексте.
– Так как его фамилия, говорите? – произнес Игорь Борисович, не отрываясь от экрана. – Литвинов?.. Любую погоду, говорите, может?.. Боюсь, запомнит он сегодняшний день, Литвинов ваш…
И вдруг полковник увидел пурпурно-зеленый силуэт сохатого на фоне черных деревьев, черного снега и черного же неба. Автоматика сработала – включился инфракрасный режим. Лохманенко недовольно покачал головой: если уж среди бела дня срабатывает инфра, значит, дело швах, значит, день и в самом деле не такой уж и белый. В воздухе висит водяная пыль, миллиарды и миллиарды капель, которые способны выхолостить и укоротить луч.
Зажглась желтая лампочка в левом углу экрана: система наведения «зацепила» цель и теперь вела ее сама, без помощи человека.
– Ну что, по шашлычку, полковник?
Лохманенко продолжал смотреть в экран, но недовольная гримаса с его лица исчезла. Он улыбался и возбужденно постукивал клавишами системы управления, похожий на мальчишку, который увлеченно играет в компьютерную игру.
– М-м… Пожалуй, – прокашлявшись, сказал полковник.
Затем он вышел из кабины, спустился по ступенькам на хрупко потрескивающую под ногами землю и расчехлил свой бинокль. Цейсовская оптика всегда казалась ему более надежным и эффективным средством наблюдения, чем все эти цифровые «зумы». Он видел цель. Лось двигался между деревьями тяжелыми рваными скачками, словно стреноженный. Уходил в лес. На его задней правой ляжке висели лохмотья свалявшейся шерсти, окрашенной в грязно-черный цвет.
«Подранок, – понял полковник. – Потому и чудит, и выкобенивается, приключений ищет… Почуял, зараза, чем пахнет? Вали отсюда, вали скорее, хрен сохатый…»
Над самой головой жужжали электромоторы, приводившие в движение башню установки, которая держала, не выпускала цель.
Вали, вали…
Сохатый, будто услышав мысли полковника, прибавил шагу, судорожными движениями подталкивая себя в глубь леса, где заросли густой лещины, где даже цейсовская оптика его не возьмет.
– Товарищ полковник!..
Он на секунду оторвался от бинокля, чтобы увидеть растерянное лицо все того же капитана-татарина и рявкнуть: «Отставить!» – но, когда глаза вернулись к биноклю, лось исчез. Остался лишь некий полупрозрачный туман, мгновение еще сохранявший знакомые очертания, который затем осел на снег и кусты безобразным черным пятном. И все. Будто и не было ничего. Электромоторы перестали гудеть. Щелкнула дверь кабины, наружу вышел Лохманенко. Он улыбался.
– Работает, а?! Ну мощ-щ-а!
Полковник убрал бинокль, растерянно моргнул. На Лохманенко смотреть почему-то не хотелось. Ему почудился запах пригоревшего мяса. Он торопливо полез в карман за сигаретой, но тут же вспомнил, что бросил курить еще на первом курсе академии.
– Товарищ полковник, разрешите доложить! – вновь напомнил о себе капитан. – На КПП задержана машина с пятью пассажирами. У двоих удостоверения следователей городской прокуратуры, они утверждают, что прибыли для задержания преступника…
Полковник посмотрел на него.
– Курить есть? – спросил он.
– Так точно.
Доставая из протянутой пачки отсыревшую «Астру», полковник услышал голос Лохманенко – отчего-то охрипший и севший на целую октаву:
– А фамилии их запомнил?
– Курбатов и… Петренко, кажется, – ответил капитан.
– Какие еще преступники, мать их за ногу? – нахмурился полковник. – Никого не пускать. Гони их взашей. Журналисты, скорее всего, папарацци вшивые…
Наверху хлопнула дверца кабины.
– Так дайте мне главного! – орал Рахманов в телефонную трубку. –
Лицо его вдруг вытянулось и покраснело.
– Кто-о? – переспросил он уже тише. – Так какого… Погодите, погодите. Давайте по порядку. И никого, значит, над ним нет?.. А-а, вот оно как. Ага. Ага. Но… А… М-м…
Но теперь уже кричали на том конце провода. А накричавшись, бросили трубку. Рахманов некоторое время сидел, тупо разглядывая пол, потом заметил секретаршу Маргариту, с испуганно-вопросительным видом выглядывавшую из-за двери, раздраженно махнул ей рукой: убирайся!
Он встал из-за стола, прошелся взад-вперед, посмотрел в окно. Рот его широко открывался и губы шевелились, словно он продолжал спор со своим собеседником. В кармане его пиджака затренькал мобильник. Рахманов достал телефон и некоторое время смотрел, словно раздумывая, отвечать на звонок или нет. Потом нажал на кнопку соединения.
