зарубки, потом в очередной раз издал нечленораздельное рычание.
– Почему мало денег? – перевел его брат. – Обещали гораздо больше!
– Я не определяю сумму. Мое дело – только доставить чемоданчик по назначению, – сказал Макс чистую правду и тут же понял, насколько неубедительно она звучит. Потому что здесь он отвечал за все, связанное с деньгами.
Мулай Джуба сделал знаки, черные статуэтки направились к спецкурьеру.
Макс оцепенело сидел в прежней позе, не зная, что делать. Сильные руки сорвали его с места и в мгновение ока подтащили к столу. Раз! Умелая подсечка сбила его на колени. Два! Обе руки оказались за спиной, подтянутые к лопаткам. Три! Черные ноги намертво зажали голову. Теперь он был беспомощен, как закованный колодник.
Толстые лиловые губы приняли форму буквы О, треугольные зубы зловеще блестели, кривой клинок привычно рыскал из стороны в сторону, словно прицеливаясь.
– Если обещали еще, значит, я привезу их в следующий раз! – приглушенно выкрикнул Макс. Тилай Джуба поспешно перевел. Воцарилась тишина.
Макс чувствовал, как колеблются чаши весов, на одной из которых лежала жизнь, на второй – смерть. Клинок замер. Президент внезапно потянулся к удержавшейся на краю стола сковороде, приподнял крышку и заглянул под нее. Шеей Макс ощущал раскрывшиеся складки и влажный жар женского тела, но это не производило на него никакого впечатления: все его существо следило за Мулай Джубой, фиксируя любое движение, жест, взгляд.
Сейчас он действительно был великим и всемогущим правителем, независимо от того, каким государством управлял и какую армию имел. В данный момент для Макса президент Мулай Джуба превосходил по могуществу и Горемыкина, и Евсеева, и Генерального секретаря, и всех других руководителей родного государства. Ответ на какой важный вопрос ищет он в этой закопченной сковороде?
Влажные складки стали тереться о шею, вначале едва заметно, потом ощутимее и наконец вполне откровенно. Мулай Джуба бросил крышку на место и воткнул в стол кинжал. На весах судьбы жизнь перевесила. Теперь треугольные зубы выглядывали не из людоедского оскала, а из жутковатой улыбки. Впервые вождь издал вместо рычания некое подобие визга. Зажимавшая голову колодка развернулась, и горячая промежность переместилась с шеи на лицо Макса. Сильные пальцы вцепились в волосы, не давая пригнуться.
Черные мускулистые ноги чуть согнулись и принялись энергично посылать таз взад-вперед, так что распластанное нутро скользило от подбородка до лба и обратно, ощутимо цепляясь за нос и оставляя за собой слой остро пахнущей слизи.
Вернувшийся с того света Макс не пытался освободиться. И не потому, что его крепко держали. Пережитый стресс требует разрядки: водки или женщины. И хотя происходящее вряд ли можно было отнести к известным формам разрядки, оно приносило странное облегчение. Поскольку глаза были закрыты, дворец и его обитатели исчезли, осталось только не испытываемое ранее возбуждение, всплывшее из первобытных глубин мужского организма, из тех времен, которые не требовали заворачивать конфету секса в обертку цивилизованной атрибутики.
И когда гладкие бедра сильнее сдавили голову, а темп скользящих движений приблизился к апогею, высокообразованный посланец самой развитой и могучей страны мира сделал то, что не могло прийти в голову ни ему самому, ни пославшим его ответственным руководителям, но естественно получилось у внезапно пробудившегося прапращура: высунул язык и вонзил его в раскаленную, соленую и совершенно чужеродную плоть, которая отозвалась сильной пульсацией и струей горячей жидкости, залившей и без того мокрое лицо. Резкий гортанный крик прорвался даже в зажатые уши, но в следующую секунду голова и лицо освободились, да и руки оказались свободными, он услышал визгливый хохот Мулай Джубы, тяжелое дыхание женщины за спиной и увидел обмякшую рядом с ним на полу экзотическую партнершу.
Она постепенно приходила в себя и целеустремленно шарила по его телу, причем он чувствовал, что вполне оправдывает ее ожидания, хотя вернувшаяся оболочка цивилизации сковывала и делала невозможным дальнейшее развитие событий. Низким, будто охрипшим голосом она обратилась к своему повелителю, тот сделал запрещающий жест и что-то сказал брату.
– Когда привезешь следующие деньги, она тебе сделает то, что ты сделал ей, – перевел тот.
Не отпуская приглянувшийся ей орган, женщина жалобно просила о чем-то, но запрещающий жест повторился. На этот раз перевода не последовало.
Президент перестал смеяться и вновь полез в сковородку.
– Аудиенция закончена, – сказал Тилай Джуба.
Пошатываясь на ослабевших нотах, Макс вслед за своим провожатым вышел на лестницу. Попытки вытереть мокрое скользкое лицо ни к чему не приводили: руки тоже были мокрыми и скользкими. Он достал платок. Тилай Джуба держался индифферентно, как будто ничего особенного в зале на втором этаже не произошло. Может, по здешним меркам так оно и было.
– О чем она просила? – не удержался Макс.
– Хотела отрезать ваш диск, – пояснил брат президента. – Чтобы завялить и вешать на шею в праздник любви.
– Черт!
Как будто кто-то вынул фильтр из ноздрей – Макс ощутил неприятный остро-жирный запах и испытал потребность немедленно вымыться с мылом и продезинфицировать лицо спиртом.
– Значит, мне повезло...
– Дважды. В большей мере в том, что оставалось достаточное количество пальцев. Мулай Джуба очень любит этот деликатес, особенно белый. Если бы запас закончился, вам пришлось бы его пополнить. Тогда и Майра получила бы, что хотела...
– Белый?! – Платок оторвался от лица. – А чья это голова на шесте?
– Вашего советника.
– ??!
Тилай Джуба кивнул.
– И что теперь будет?
– Ничего. Пришлют нового.
– После того, что случилось? Никогда!
– Ну почему же... Это был третий.
Хлопнув в ладоши, Тилай Джуба позвал слуг. Те принесли воду, мыло и виски. Макс долго мылился, зажмурившись, плескал в лицо светло-желтую сорокаградусную жидкость, полоскал ею рот, но внутрь пропустил только несколько глотков. Здесь надо оставаться трезвым, чуть расслабишься – поотрезают все к чертовой матери и сожрут или повесят на шею! Последний раз он ел на борту во время полета, и сейчас даже маленькая доза спиртного затуманила сознание.
Макс посмотрел на часы. Ого! Самолет, конечно, улетел. Командир может подождать час, два... Но не четыре же!
– Не волнуйтесь, – заметив его жест, сказал Тилай Джуба. – Вы успеете.
Макс с сомнением поскреб подбородок.
– По расписанию самолет уже давно взлетел.
Тилай Джуба гордо распрямился и выпятил грудь.
– В Борсхане самолеты летают не по расписанию, а по разрешению. А такое разрешение будет дано, когда вы окажетесь на борту.
«Или когда бы я оказался на сковородке», – подумал Макс.
Тилай Джуба протянул руку на прощание.
– Расскажите там обо всех своих впечатлениях и о том, что видели. И передайте, что я согласен, – со значением произнес он последнюю половину фразы.
Через полтора часа самолет Харара – Москва взлетел, заложил над Атлантикой прощальный вираж и лег на курс. Макс понял, что забыл во дворце титановый «дипломат». Но это было не самой большой из возможных потерь.
– Принесите мне виски! – поймав за рукав симпатичную стюардессу, попросил он. – Целую бутылку. И
