несколько четверок и даже одну пятерку, на переменах заговаривал, расспрашивал про жизнь, однажды после занятий встретил возле школы и пошел рядом, настойчиво приглашая к себе в гости: мол, я тебя научу рисовать по-настоящему, будешь одни пятерки получать... Будто невзначай, учитель взял мальчика за руку, прижал локоть к своему боку.
Вольфу стало противно и почему-то страшно. Во взгляде, голосе Псиныча было что-то липкое, нечистое, и улыбка выглядела напряженной и фальшивой – чувствовалось, что ему совсем не хочется улыбаться.
– Не могу, Константин Константинович, на тренировку спешу! – Он попытался высвободиться, но костлявые пальцы крепко вцепились в предплечье и не отпускали.
– Ничего, успеешь, – лихорадочно оглядываясь по сторонам, Псиныч пытался увлечь его к огороженным развалинам сносимого дома. – Давай посидим немного, поговорим, вон там, за забором, чтобы никто не видел... – Хотя воздух был довольно прохладным, на лбу у него выступили мелкие бисеринки пота.
– Да не хочу я! – крикнул Вольф и, резко крутнувшись, освободил руку. – Чего вы ко мне пристали?
– Не ори! – шепотом приказал Псиныч, страшно вытаращив глаза. – Не ори, говнюк! Не хочешь дружить с учителем – не надо, тебе же хуже будет...
– А вы не обзывайтесь! – завелся Вольф, угрожающе выпячивая нижнюю губу. – Учителя не должны учеников говнюками называть!
– Да я тебе шею сверну, немецкий волчонок!
Псин Псиныч поднял руку и шагнул вперед, Вольф машинально принял боксерскую стойку.
– Гля, мужик с дитем дерется! – пронзительный женский голос разнесся по всей улице. Псиныч втянул голову в плечи, развернулся и быстро пошел прочь.
А Вольф действительно поспешил на тренировку.
Глава 2.
Удар левой
Первый раз в ДФК[9] они пришли вдвоем с Витькой Розенблитом – соседом по коммуналке. Тот не испытывал особой тяги к боксу, но в классе его дразнили «жидом», и он согласился с предложением. Володи «научиться бить морды всяким гадам». Витька вообще легко попадал под влияние других людей.
В старом, давно не ремонтировавшемся здании они долго бродили по длинным полутемным коридорам, ориентируясь, в основном, по звукам: справа тяжело лязгали блины брошенных на пол штанг, слева звенели клинки фехтовальщиков, за стеной, разбежавшись, прыгали через «коня» гимнасты, с криками и притоптыванием гоняли мяч баскетболисты. Наконец послышался упругий гул мощных ударов, доносившихся из боксерского зала. Вольф с волнением открыл дверь и шагнул через порог. Он ожидал, что попадет в таинственный и прекрасный мир силы и мастерства, необыкновенная атмосфера которого превращает человека в настоящего бойца.
Но ничего таинственного, а тем более прекрасного, за дверью не оказалось. В мертвенном свете ртутных ламп лысый парень отрывисто бил в тяжелый мешок, коренастый крепыш быстро-быстро молотил по подвешенной на растяжках «груше», двое, обмениваясь ударами, пружинисто прыгали по рингу, еще несколько человек разминались, шнуровали перчатки или просто наблюдали за боксирующими. Длинные лавки вдоль стен с беспорядочно наваленной одеждой, острый запах пота и сырой кожи – все это было настолько приземленно-обыденно, что Володя ощутил прилив разочарования. Но преодолел его и сделал еще один шаг вперед, потому что понимал: именно в этом зале ему предстоит научиться самым важным в жизни вещам.
И действительно, Витька Розенблит бросил тренировки после первого же серьезного спарринга, а он прижился, врос в жесткую атмосферу, принюхался к запахам и за последующие шесть лет многому научился.
Здесь его отчужденность от окружающих как раз не мешала, наоборот – помогала вписаться в многоногий и многорукий организм, прыгающий, бьющий, размазывающий по стертому полу брызги пота и крови. И здесь он осознал: в общем-то, ему никто и не нужен, нужно только то, что внутри – сила, злость, решимость и специальные навыки, позволяющие защитить себя.
Секция была разношерстной – в основном взросляки: Фильков, работающий по второму разряду, и КМС[10] Златков, призер первенства Вооруженных Сил Еремин и прошлогодний чемпион области Пастухов, победитель городских соревнований Борисов и никому не известный Табарин. Имелось и юношеское звено – с десяток подростков от двенадцати до шестнадцати лет, в котором занимался Вольф. Кто-то пришел сюда в поисках мастерских званий и чемпионских медалей, а на худой конец – талонов бесплатного питания по усиленной норме, кто-то стремился укрепить характер и что- то доказать себе или друзьям, а большинство хотело научиться драться. Состав юношеского звена был относительно стабильным, в отличие от секций Лапина и Прошкова, где развинченные, сквернословящие и плюющие на пол в раздевалке пацаны – дети трущоб, безотцовщина постоянно сменяли друг друга.
Тренировал их Семен Григорьевич Рывкин – аккуратный, среднего роста человек с тугим ежиком начинающих седеть волос. Во главу обучения он ставил физическую подготовку и технику, на втором месте держал силу удара. Он не имел громкого спортивного прошлого, но, несомненно, был самым интеллигентным тренером по боксу, поэтому дети из нормальных семей занимались именно у него. Рывкин был вежлив, говорил негромко и доброжелательно, поступал всегда понятно и справедливо. Только однажды, когда он выгнал из секции двух пацанов, наколовших по уличной моде свои имена между большим и указательным пальцами, его вначале не поняли ни сами провинившиеся, ни остальные ребята.
– Да чего мы такого сделали? – оправдывались пацаны. – Мало ли у кого есть наколки!
Действительно, у Еремина на плече синел парашют и буквы «ВДВ», у Филькова на среднем пальце красовался ромбовидный перстень с заштрихованными по диагонали треугольниками и четырьмя расходящимися лучами, а на косточке правого запястья сидели пять точек – одна в центре и четыре по углам. Борисов, по кличке Зуб, и вовсе щеголял картинной галереей, центром которой являлся сидящий на полумесяце и играющий на гитаре черт с надписью: «Ах, почему нет водки на луне?» К тому же все знали, что Фильков оттянул срок по малолетке, а Зуб не раз побывал в зоне. На этом фоне прегрешения подростков казались детскими шалостями.
– Кто с наколками ко мне пришел, у тех прошлое позади, – спокойно объяснил Рывкин. – А впереди – честный бокс и нормальная жизнь. Этому я всех учу. А вас к другому тянет, раз у вас такие наклонности, – вы на другое нацелены... Значит, мне учить вас нечему!
Переубедить Семена Григорьевича никому не удавалось, и пацаны ушли к Прошкову.
Имя Виктора Прошкова когда-то гремело в мире бокса, но слава и алкоголь сделали свое черное дело: теперь это был вечно раздраженный исхудавший человек с развязными манерами.
– Бить и толкать – это разные вещи, – любил говорить он. – Классный удар – это вот: раз по бороде! Здесь нокаутирующая точка посередине – важно попасть. Вроде вскользь, несильно, а он упал! И не назад упал, а вперед... Учитесь, салаги, пока я жив!
В молодости он был курсантом мореходного училища, но то ли не доучился до морей, островов и дальних стран, то ли они не оставили отпечатка в его памяти. Доверительно приобняв ребят за плечи и по-свойски понизив голос, Прошков учил их прозе жизни.
– Никогда не прите буром, всегда играйте, как артисты... Я недавно иду вечером с дня рождения, конечно, под газом, встречают трое: «Дай рубль!» Что делать? Я изображаю такого испуганного работягу и начинаю шарить по карманам, они видят – все нормально, и стоят, ждут...
Прошков изобразил, как он, склонив голову набок, обшаривает карманы брюк, и вдруг сделал молниеносное движение правой.
– А я одного по бороде – раз! Он – с копыт и лежит себе тихонько мордой вниз. Они оторопели, не поймут, в чем дело... На него смотрят, на меня. А я говорю: «Извините, ребята, не знаю, как получилось... Сейчас найду, у меня где-то трояк заначен, возьмем бутылку, вместе выпьем...» Ну, чтоб с толку сбить! А сам второго по бороде – раз!
Прошков подмигнул и повторил удар. Сухой кулак со свистом рассек воздух.
– И он лег! А третий – бежать со всех ног... Я кричу: «Ты куда, сейчас деньги найду!» Куда там...
Тренировал Прошков очень просто: ставил пары в спарринги и потом производил разбор полетов. От него нередко пахло вином, он покрикивал на учеников, ругался матом, а однажды ударил Ваську Кузина, причем не на ринге и не в перчатке, а голой рукой. Васька уже давно работал по кандидатскому уровню и
