красной не стала… Ни кровинки, ни слезинки, ни воспаления…
– Да и не больно совсем, – удивился Волк. – В зеркало глянуть можно?
– А то! Гляди, конечно. Это ты так тушью пропитался, что тебе все нипочем…
Волк подошел к старинному трюмо, глянул в мутноватое стекло. Да, теперь у него на левом боку, у сердца, жила Софья. Настоящая Софья – и лицо, и фигура… Точь-в-точь как на фотографии.
«Хорошая бабенка, сдобная, – прокомментировал черт. – Как раз по мне».
– Лезвие есть? – спросил Волк.
Потапыч стоял сзади, ожидая одобрения.
– Бритовка-то? Конечно…
Кольщик протянул сточенный «Спутник». Волк прошел в облупленную ванную.
«Ну что, краля, стебаться будем? – не унимался черт. – Сегодня я тебя точно…»
Волк полоснул бритвой сверху вниз, распоров черта пополам. Из раны хлынула черная чертячья кровь. Потом пошла красная. Он зажал рану платком.
– Потапыч, йод есть? И бинт?
«Ну, что я вам говорил!» – мяукнул кот.
«Только меня не трогай, я молчала», – жалобно пропищала русалка.
– Чего с тобой такое? – спросил Потапыч.
– Да вот, порезался.
– Ничо себе! Как же у тебя так вышло? – Он обработал рану йодом и прижал тампон из бинта. – Держи вот так. Сейчас стрептоцид истолку, присыплю, он хорошо кровь останавливает.
– Слышь, Потапыч, а из него черная кровь шла!
– Из кого?!
– Ну из черта.
– Кончай глупить, Петро. Это из тебя кровь шла. Только у тебя под шкурой столько туши накопилось, что она вначале и вылетела! Вот тебе и черная!
Потапыч истолок таблетку стрептоцида, присыпал разрез.
– Ты знаешь, она и так остановилась. На тебе все как на собаке заживает.
– Это на черте зажило…
Кольщик нахмурился:
– Ладно, Петро, дело мы сделали, прощевай. А то моя старуха на жаре парится.
Волк достал деньги, но Потапыч сурово покачал головой:
– И не думай. Одно дело – бутылку выпить, другое – купи-продай! Я этим никогда не занимался. Не то что нынешние…
Распрощались они без особого тепла.
– Ты что, смеешься? – Широко распахнутые глаза распахнулись еще больше, почти округлившись. – Это какая-то уродливая клякса! Где тут мое лицо, где моя фигура?! Как будто осел хвостом малевал…
– Странно, я вижу ее совсем по-другому…
Николай Павлович Чучканов уехал инспектировать войска, поэтому прямо от Потапыча Волк, купив ликер «Амаретто» и букет белых роз, отправился к Софье домой. Сейчас он крошил бутоны на гладкое Софьино тело, удовлетворенно раскинувшееся на измятом супружеском ложе генерала. Белые шелковистые лепестки сливались с белой шелковистой кожей, выделяясь только на морщинках распластанной груди и на розовых окружностях сосков.
– Значит, у тебя перед глазами стоит мой образ, – довольно засмеялась Софья. – Его-то ты и видишь… Как тебе китайская кухня?
– Сейчас я приготовлю одно из их блюд, – сказал Волк, облизывая пересохшие губы.
Взяв бутылку ликера, он принялся капать на лепестки. Коричневые капли то и дело попадали на кожу, постепенно усеивая все тело Софьи. Устрашающе рыча, Волк принялся слизывать их, одну за другой, когда попадался розовый лепесток, он проглатывал его, как настоящий оголодавший волк. Софья дергалась и смеялась.
– Ой, щекотно, щекотно, перестань! Ну, Володя…
Но, перекатываясь с боку на бок, она, случайно или нарочно, принимала соблазнительные позы, что только стимулировало Волка. В конце концов он вновь обрел силы и вступил в самый прекрасный бой из тех, которые ведутся на земле.
– Разве это китайское блюдо? – лукаво спросила Софья, придя в себя. – Принеси мне воды, умираю – хочу пить.
Волк сходил на кухню и налил боржоми в высокий хрустальный стакан. Со дна всплывали и лопались пузырьки. Он разобрал неуловимый аромат йода. Реальный запах вывел его из виртуального мира под названием Софья. Вмиг вернулась трезвость сознания, аналитичность мышления и критичность оценок.
– Ты что, разговаривала с Сержем?! – резко спросил он.
– С чего ты взял? – Софья потянулась, демонстрируя чисто выбритые подмышки.
– А откуда ты знаешь про китайский ресторан?!
– А-а-а… – Софья зевнула, округлив яркие сочные губы. – Это он со мной разговаривал. Позвонил утром и спросил, почему я не пошла с вами в китайский ресторан.
– Ты же говорила, что вы не поддерживаете отношений! Да и он всегда отвечает, что не видел тебя сто лет!
– Ну перестань, Володя, – капризно протянула она и положила ногу за ногу. Промежность у нее была тоже гладко выбрита. – Телефонный звонок – разве это отношения?
Волк смотрел на розовую подошву, утрачивая трезвость, аналитичность и критичность. Виртуальный мир Софьи втягивал его обратно.
– Ну ладно… Давай выпьем ликера…
Когда приторно-горьковатый аромат миндаля обволок рот, Волк неожиданно для себя сказал:
– Серж предложил мне одно дело. На нем можно заработать много денег. И остаться в Москве навсегда.
– Тогда соглашайся! Это же здорово!
– Но дело очень рисковое…
– Вы же с Сержем друзья, он тебе поможет.
Мягкая розовая подошва погладила его по лицу.
– И потом, он плохого не предложит.
– Пожалуй, ты права…
Смеркалось. Волк шел от метро пешком, напряженно размышляя. Возвращаться в Тиходонск он не хотел. И соглашаться на предложение Сержа – тоже. Слишком малы шансы на благополучный исход. Даже если боевая часть операции пройдет успешно, скорее всего, всех участников ликвидируют. Когда дело сделано, отдавать три миллиона не имеет практического смысла. Слишком большие деньги, чтобы делиться ими с кем попало.
«Точняк, хозяин, не лезь ты в это дело. Лучше здесь хаты бомбить», – скулил кот.
Впереди послышался шум: звуки ударов и крики.
– Давай, Карзубый, введи лоху наркоз! Будет знать, как на лисички[94] жидиться!
Уличная драка пугает и притягивает одновременно, поэтому зеваки обычно обступают ее таким образом, чтобы, с одной стороны, не пропустить ничего интересного, а с другой – не получить по морде. Диаметр кольца при этом прямо пропорционален чувству уверенности в собственной безопасности. Сейчас в плохо освещенном сквере на Фрунзенской набережной полтора десятка прохожих держались метрах в пяти от развивающегося действа, тем самым демонстрируя отсутствие особого страха и достаточную обыденность происходящего.
Дело действительно было обычным.
Четверо пьяных дегенератов – из тех, кого на зоне называют «бакланами», или «рогометами», или еще как-нибудь похуже, избивали справного домашнего мужика, неосмотрительно выскочившего, на свою беду, по сумеркам из-за надежной стальной двери в каменные джунгли столицы – то ли в магазин, то ли в аптеку,
