как в тире, пули безошибочно находили свои цели. Обычные для боя вопли, стоны и ругательства шли без привычного звукового сопровождения до тех пор, пока кто-то из раненых не вдавил автоматный спуск. Длинная очередь разорвала ночную тишину. Время маскировки кончилось.
Во дворе рванули гранаты, Карпенко полоснул в проем ворот, нападающие ворвались внутрь, лишь снайпер, автоматчик и пулеметчик залегли на обочине, контролируя улицу. Сопротивления никто не оказывал, похоже, что, кроме десяти убитых и раненых, чьи тела валялись на асфальте, здесь никого не было. Сосущее чувство непоправимой ошибки охватило Карпенко.
— Осмотреть флигель, подвалы, дом! — выкрикнул он, взбегая на высокое крыльцо под резной железной крышей.
— В дом не входить! — по-русски приказал грубый голос. Но Карпенко уже ворвался в просторный вестибюль и замер, будто ударившись лбом в стекло. Прямо перед ним стоял крепкий мужик в камуфлированном комбинезоне, с нацеленным в упор автоматом. Общим обликом, одеждой, позой и автоматом мужик копировал самого Карпенко, будто перед ним находилось зеркало. Только лицо у отражения было чужим, хотя и очень хорошо знакомым. В него целился старый друг Лешка Волохов, которому когда-то Карпенко спас правую руку! Карпенко, в свою очередь, целился в старого друга, который тоже мог предъявить солидный счет неоплаченных долгов. Потому что между друзьями не принято считаться, кто кого спас и сколько раз.
Чудо или судьба удержали на спусках одеревеневшие пальцы в первую секунду, дав им возможность узнать друг друга. Но автоматы не опустились и застывшие лицевые мускулы не расслабились в улыбках. Ибо сейчас встретились не давние кореша Виталя и Лешка. Встретились солдаты, выполняющие определенные задачи, каждый свою, и задачи эти были противоположными. Направив в животы друг другу стволы скорострельных «акаэмов», они лихорадочно просчитывали варианты своего поведения, и любая случайность — например, упавший в соседней комнате стул, лязгнувший за дверью затвор, резкий крик — могла спровоцировать выстрелы. Заставить открыть огонь способны и результаты мысленных расчетов, и расшатанные нервы, и короткая память. Но память и нервы у обоих были в порядке, а расчеты не давали однозначных рекомендаций.
— И сколько тебе здесь платят? — спросил Карпенко.
— Какая сволочь тебя послала? — одновременно задал вопрос Волохов.
Еще одна секунда ушла на осознание услышанного.
— Почему здесь? Я в командировке, отряд и платит…
— Я по своей инициативе. Значит, это я «та сволочь»…
Автоматы медленно опустились.
— Что?! Мы обеспечиваем личную безопасность Дударика по приказу Центра. Потому я и удивился, что кто-то направил тебя сюда.
— Не может быть… Какие паскуды…
На улице хлестнули выстрелы, забился в истерике пулемет, глухо пролаял подствольник. Послышались крики и слова команд. Пауза затягивалась. Рывком распахнув дверь, в холл вбежали оскалившиеся, готовые с ходу встрять в слепую огневую круговерть Королев и Самсонов. Неожиданно наткнувшись на сцену мирной беседы, они замерли в напряженных позах, готовые по любому сигналу мгновенно включиться в боевую работу. За спиной Волохова тоже бесшумно обозначились громоздкие фигуры в камуфляже.
— Но у нас есть проблема, — медленно проговорил Карпенко. Сжимающая автомат кисть вновь напряглась. Это не укрылось от бывшего друга: локоть некогда спасенной руки зажал приклад — так делают, собираясь открыть огонь навскидку.
— Нам нужен Дударик, — продолжил командир. Идиллия узнавания и возмущения далекими московскими негодяями кончилась. Снова выступили на первый план непосредственные функциональные обязанности каждой из сторон. А они диктовали скоротечную и кровавую перестрелку.
Но судьба не стала доводить испытание до крайности.
— Его здесь нет, — в голосе Волохова напряжение заметно убавилось. — Он с группой личной охраны уехал вечером, около двадцати трех. Вы опоздали на шесть часов. Может, это и к лучшему…
Карпенко криво улыбнулся.
— Куда он отправился?
— Не знаю. Думаю, его выводят из игры. Во всяком случае, все прошло синхронно: вначале снялся с места он, а в двадцать три тридцать мы получили приказ возвращаться в Москву. Через час придет «вертушка». Можем забрать и вас.
— Спасибо. Надо разобраться вначале с этим… — Карпенко кивнул в сторону перестрелки.
— Это так, для порядка. Все знают, что Дударик уехал. Иначе при первых выстрелах сюда бы сбежалось человек двести, вооруженных до зубов. Думаешь, все так легко?
Последняя реплика не понравилась Карпенко.
— Думаю, не трудней, чем в Кабуле.
— Ошибаешься. Тогда за нами стояло огромное мощное государство. А кто стоит за тобой сейчас?
Карпенко ничего не ответил. Волохов прав. Но ведь тогда они действовали в чужой стране, за тысячи километров от Москвы. А сейчас находятся в самом центре России. Однако рассуждать о том, почему все так чудовищно изменилось, было не ко времени и не к месту. Тем более что и Карпенко и Волохов больше привыкли изменять окружающий мир, а не дискутировать об этом.
Перестрелка на улице стихла. Как водится, посчитали свои и чужие потери. У противника — восемь убитых и четверо тяжелораненых. В группе — двое с легкими ранениями. В подвале особняка обнаружили целый склад оружия и боеприпасов. Карпенко приказал заложить туда радиоуправляемый заряд.
Объединившись, группы Карпенко и Волохова с предосторожностями просо — чились на окраину села. Несколько раз их обстреливали из-за глухих заборов — в Афгане стрельба из-за дувалов тоже была любимой тактикой «духов». В ответ спецназовцы открывали ураганный огонь из подствольников, метали гранаты, разнося и заборы и все, что находилось за ними. Это являлось самым убедительным аргументом, и обстрелы довольно быстро прекратились. Вскоре двадцать три бойца вышли на подходящую для посадки вертолета площадку. Оставалось ждать.
На этом операцию можно было считать оконченной, но Волк и Дунда обрекли соплеменников на святой обычай мести. Хотя направленность ее в данном случае была противоположной обычной. По приказу Карпенко один фугас заложили под опоры моста через глубокое ущелье, второй — у основания нависающей над селом скалы.
Ровно в шесть тридцать Волохов зажег фосфорный факел. Белый огонь яростно разбрызгивал ослепительные искры, рассеивая рассветный сумрак. Через некоторое время в небе послышался гул, сопровождаемый раскатистым эхом. Серый туман сгустился, приобрел четкие формы и превратился в силуэт снижающегося вертолета. Неуклюже растопырив шасси, машина коснулась земли неподалеку от огненного ориентира. Никаких опознавательных знаков на камуфлированном фюзеляже не было. Винт уже крутился по инерции, но с неба почему-то продолжало гудеть эхо. Карпенко понял, что это не эхо, а второй вертолет.
— Нам нужен еще борт? — спросил подошедший сзади Макоев.
— Пусть сядет, — недобро скривив губы, сказал Карпенко.
Макоев одну за другой пустил красную и зеленую ракеты. Альфовцы уже грузились, Волохов подбежал попрощаться.
— У вас своя «вертушка»?
— Нет, это гады, которые возят «Чичиков» нам в тыл, — ответил генерал. — Мы полетим с вами. Только расплачусь с предателями…
Он взмахнул рукой, отдавая команды. Девять бойцов из группы «Белого орла» присоединились к группе Волохова. Макоев и еще двое остались с командиром.
Второй вертолет приземлился на другом конце площадки. Он имел опозна — вательные знаки российской армии: красную звезду, нарисованный флаг и бортовой номер «137». Пилот не выключал двигатель, штурман настороженно выглядывал из приоткрытого люка. Узнав Макоева, он расслабился и крикнул что-то в глубь кабины. Рев смолк, медленно проседали концы замедляющих бег лопастей.
