— Давай, Павел, поезжай домой, отоспись восемь часов и выходи во вторую смену, — сказал Иванцов. И, как обычно, пояснил: — Работать некому…
Начальника уголовного розыска понять можно: работать действительно некому — менты не чиновники категории «А», не депутаты, не банкиры, не газовики и не нефтяники, у которых штатный некомплект по каким-то причинам отсутствует. Вот и «вешает лапшу» с заботливым видом: чтобы заступить в 17 часов на службу, надо выехать из дома в 15.30, значит, на сон остается меньше пяти часов. Если сразу заснешь! А закончиться вторая смена должна в полночь, хотя обычно затягивается до глубокой ночи, а то и до утра. Но капитан относился к этому философски: работа составляла смысл его жизни, он привык пахать сутки напролет, идти по следу, постепенно приближаясь к злодею, а потом заваливать его в финальном прыжке и перегрызать ему гор… тьфу, надевать наручники…
Открыв исцарапанную железную дверь и сменив грязные ботинки на тапочки, он тяжело повалился на диван. Есть не хотелось. Под утро, оформляя бумаги в кабинете, он съел всухомятку несколько пирожков с картошкой, бутерброды с копченой колбасой, а теперь мучался изжогой и тяжестью в желудке. «Надо бы чайку согреть», — подумал Павел, но вставать не хотелось. Рука привычно нашла пульт дистанционного управления, нажала кнопку.
«Пусть тебе приснится Пальма де Майорка, в Каннах или в Ницце — солнечный прибой…» — наполнил комнату задушевный голос Шуфутинского.
Дятлов любил песни своей молодости, они будоражили воображение, заставляли быстрее бежать кровь в жилах. И хотя он никогда не бывал, да и не побывает ни на Майорке, ни на Лазурном Берегу, — это не важно, главное, что даже тихий звук мощные динамики наполняют такой силой, что он проникает в самую душу… Великолепная акустика радовала честного милицейского капитана так же, как прогулка на собственной яхте по Средиземному морю какого-нибудь матерого расхитителя российской казны. Навороченный музыкальный центр, огромный плазменный телевизор и крохотная квартирка в панельной девятиэтажке заменяли Дятлову и яхту, и виллу, и красный «порш» у подъезда, — это было все его богатство, скопленное тяжелым и опасным трудом. На большее самый опытный и результативный опер РУВД рассчитывать не мог.
«Надо будет вымыть ботинки, засрал их на стройке капитально», — подумал Дятлов, проваливаясь в тяжелый сон.
В назначенное самому себе время — пятнадцать часов, он проснулся, и опять с той же мыслью — о запачканных ботинках. Но не в ботинках было дело. Убийца каким-то непостижимым образом пролез в небольшое отверстие, при этом он наверняка безнадежно испачкал свою красную одежду: намертво въевшуюся цементную пыль вряд ли удастся отстирать, да и дырка в ней бросится в глаза… А ведь это розыскная примета!
Дятлов вскочил и стал быстро собираться.
Ровно без четверти пять невыспавшийся Дятлов устало поднялся по ступеням и вошел в здание РУВД. Грузный майор Савченко, сидевший за огромным, до потолка, стеклом с большими синими буквами «Дежурная часть», замахал рукой.
Опер нехотя подошел. Он не отдохнул, в душе накопилась тяжелая усталость. И раздражение. Ничего хорошего и приятного майор, в силу своей должности, не мог ему сообщить по определению. Только подбросить какое-нибудь говно.
— По Малиновской что-нибудь новое есть? — он задал вопрос первым.
Савченко скривился.
— Знаешь, как эксперты на кофейной гуще гадают? Предварительно сказали, что этот красный лоскуток от спортивного костюма из синтетики, предположительно, фирмы «Монтана».
— Ясно. А от меня что хотел? Надеюсь, не новый материал сунуть?
— Да нет. Заявительницы пришли с какой-то ерундой. Разберись с ними сам — как решишь, так и будет. Я в журнал ничего не записывал…
— Где они?
— Да вон сидят…
Дятлов повернулся и увидел в углу на стульях двух простецких женщин с похожими, измученными от беспросветной жизни лицами. Мать и дочь. Сразу видно: они не ездят на машинах, не пользуются такси, не ходят в салоны красоты, они покупают дешевые вещи и продукты, экономят на отдыхе и вообще еле сводят концы с концами. На их плечи в первую очередь ложится инфляция, их гнет к земле рост «коммуналки», им дает обманчивую надежду копеечный рост зарплат.
Капитан смягчился. Может, оттого, что знал: у него точно такое же лицо и сходная судьба.
— Пойдемте со мной, дамы, — как можно любезнее сказал он.
Заявительницы послушно поднялись и безропотно пошли следом. Они не привыкли возражать, особенно власти и начальству. И, скорей всего, не скажут ничего путевого…
Дятлов завел их в свой кабинет.
— Слушаю вас со вниманием, — сказал оперативник, усаживаясь на свой жесткий стул за обшарпанным, видавшим виды столом. — Что случилось?
— Вчера возле метро, — испуганно сказала младшая, — подошел такой… страшный, вроде грязный, оборванный…
— На самом деле он был в нормальной одежде, — уточнила старшая. — Это впечатление такое… И вроде воняет от него — то ли псиной, то ли козлом… А может, тоже показалось… Но тип омерзительный!
— Говорит: видели где-нибудь здесь эту бабу? — продолжила дочь. — И сует под нос кусок человеческой кожи с татуировкой — я подумала: убил кого и вырезал… Аж вскрикнула, душа в пятки ушла!
— Побледнела вся, затряслась, — снова вступила мать. — Но это никакая не татуировка и не на коже: обычный рисунок, на бумаге — грязной, мятой, но выглядел точно, как татуировка, Люда правильно говорит.
— А вы что, в татуировках разбираетесь? — спросил Дятлов. Он уже понял, что ничего интересного не услышит, но решил быть любезным до конца.
— Немного. Я-то по образованию художник, Строгановку закончила…
«Интеллигенция первая под каток реформ попадает», — подумал Дятлов, но тут же отогнал крамольные мысли.
— …В новые времена пыталась свое дело открыть: тату-салон, — ничего не вышло, но специальной литературы начиталась и татуировок много пересмотрела, — продолжала женщина. — Так вот, этот рисунок действительно — как шаблон для татуировки…
— А что за рисунок? — спросил оперативник. — Изображено-то что на нем?
Художница едва заметно улыбнулась.
— Женщина. Стройная, красивая. И нарисована мастерски: точные штрихи, самая суть ухвачена, получилась как живая!
— А мне показалось, будто ребенок нарисовал, — вмешалась Люда. — Но так, что если эту женщину встретишь, то сразу узнаешь. Странное впечатление! И испугалась я очень…
— Как он выглядел? Сколько лет? Как одет? — терпеливо задавал обязательные вопросы оперативник.
Женщины переглянулись и пожали плечами.
— Неопределенно как-то, — сказала Люда. — Ни возраста, ни каких-то особенностей… Просто вонючий, страшный и мерзкий тип! В замызганном красном спортивном костюме…
— Что?! — Дятлов подпрыгнул на месте. — В каком костюме?!
— Да никакой он не замызганный, — снова вмешалась мать. — Наоборот — новенький, дорогой, написано «Монтана»… Может, правда, поддельный… Откуда у такого бомжа фирменный костюм?
— Минуточку, минуточку, — Дятлов вскочил, как гончая, почуявшая дичь. — Вот вам бумага, вот ручки, подробненько напишите то, что мне рассказали… Очень подробно! Хорошо?
— Хорошо, — послушно кивнула Люда.
— А вы, мама, сможете нарисовать этого… гм, бомжа? И воспроизвести рисунок, который он вам
