…Свадьбу справили скромную, собрали гуртом кто что, браги из ячменя сварили. И гостей маловато было — родня сильно поредела, а из друзей вернулись только Филипп Хейло да Федор Пономаренко.
Дед Андрей на свадьбе внука произносил веселые тосты:
— Хорошая вы пара!.. И скажи мне, Галю, гарна наша невесточка, доживу я до своих правнуков?
— Доживете, Андрей Трефилович, — ласково отвечала Галя. — Дай вам бог дожить и до праправнуков.
— Спасибо за ласку, ласточка ты наша! — благодарил ее дед Андрей.
Дожил он до правнука Ивана, успел подержать его на руках. Умер спокойно:
— Теперь бачу — не загинет порода Канивцов. Будет жить и хлеб сеять…
Иван родился в сорок восьмом году.
…Жили Федор и Галя душа в душу. Федор работал на тракторах и комбайнах всех марок. Шел в отряде одним из первых, дело свое знал хорошо и постепенно совершенствовался как специалист. И вот таковы были в то время его жизненные вехи:
в пятьдесят первом году родился второй сын, Петр. В этом же году Федор начал распашку чибиев на тракторе С-80;
третий сын, Андрей, родился в пятьдесят четвертом;
в пятьдесят седьмом году механизатор Азовской МТС Федор Канивец был представлен на ВДНХ со своим опытом работы на колхозных полях. С тех пор он там будет много раз представляться и награждаться золотыми и серебряными медалями.
В 1956 году в Азовском районе колхозы были укрупнены, им перешла техника, и в них стали создаваться тракторно-полеводческие бригады. Правление колхоза предложило пост бригадира тракторно- полеводческой бригады Федору Канивцу. Он не сразу согласился. В бригаде дела шли неважно. Разлад в коллективе, дисциплина — на кривых ножках. Бывало, и пьяными садились механизаторы на трактор или комбайн…
Председатель колхоза Григорий Михайлович Негодаев, зная Федора Канивца, был уверен, что если он примет бригаду, то жилы вытянет из себя, а дело выправит, поэтому терпеливо и мягко убеждал его:
— Федор Яковлевич, я тебя понимаю… Кое-какие старички в бригаде будут недовольны твоим назначением. Так они всяким бригадиром недовольны. Ты на них не смотри, опирайся на молодых ребят, которых наберешь в свою бригаду этой осенью. Они скоро придут из армии. А вот им-то и потребуется твой опыт, твоя помощь и поддержка — моральная и практическая.
Согласился Федор, надел лямку бригадира. Года три больно врезалась она в его плечи. Всяко случалось в это время, но, как бы там ни было, удовлетворение он от бригадирства получал, потому что мог размножить свой опыт среди молодых механизаторов, привить им верное отношение к делу.
Дела бригады шли все успешнее.
Сейчас Федора Канивца знают по всей стране. Известный хлебороб, мастер своего дела. У него своя хлеборобская школа. К нему приезжают поучиться.
Пятнадцать лет возглавляет Канивец тракторно-полеводческую бригаду, и урожай на ее полях растет неуклонно. За десять лет урожайность повышена вдвое — с 24 центнеров зерна с гектара до 52 центнеров на площади более тысячи гектаров. За восьмую пятилетку Федор Канивец удостоен звания Героя Социалистического Труда, за девятую пятилетку награжден орденом Ленина.
Глава вторая
Уже потом, года три спустя, работая над повестью о Федоре Канивце и его тракторно-полеводческой бригаде, стал я вспоминать, а с чего же, собственно, началось мое непосредственное знакомство с ним, что явилось поводом для этого. И я вспомнил, что заставило меня тогда сняться с места и отправиться в зимние глубины Приазовья.
Сижу я как-то за рабочим столом, вполуха слушаю радио. Шла передача о Всероссийском семинаре механизаторов в Ростове-на-Дону. Выступления участников семинара в большинстве своем походили одно на другое, говорили как по-писаному. Слова шли какие-то остуженные, не трогали сердца, не останавливались в памяти. И вдруг слышу имя Федора Канивца — ему давали слово. Я насторожился: «Ну, а что ты скажешь, земляк?»
— А вот что я скажу! — так начал он свое выступление, словно бы отвечая на мой вопрос. — Давайте побалакаем, как у себя на полевом стане, откровенно, прямо, не давая кругаля. Чего нам стесняться нашего уважаемого министра, который тут сидит? И у министра, и у рядового механизатора одна задача большого государственного значения: все делать для того, чтобы дать стране как можно больше хлеба! Но делаем ли мы все, что нужно для этого, что в наших хлеборобских возможностях? Нет, не делаем!.. Жалковать приходится, товарищи, что не каждый, кто работает на земле, осознает свое хлеборобское, святое предназначение. Есть в нашем деле равнодушные работники, у которых шоры на глазах, которые не замечают нового, колупают землю по старинке, работают абы как. А у нас в стране накоплен богатый хлеборобский опыт, это ж государственное добро, им надо распоряжаться по-умному, по-хозяйски, а им, бывает, пренебрегают. Да и каждому на своем месте надо кумекать! Голова ж на то дана человеку…
«Вот это разговор!» — восхищенно думал я, записывая выступление.
Голос Канивца менялся, становясь то гневным, то насмешливым. Звучало в нем такое, что приводило меня в беспокойство, тревожило, привязывало мою душу к его заботам: страсть ли, с которой он произносил слова, его ли глубокая личная озабоченность делами общими — я еще не мог в этом разобраться. А он продолжал говорить:
— И вот что еще… Ох как мы любим побалакать! Хлебом нас не корми, как любим! Соберемся вместе и — тары-бары, крик с трибуны, громкие обязательства берем: держись, земля, — дашь ты нам высокие урожаи, отдашь ты нам свое богатство и силу… Дать-то она даст, а что мы ей дадим взамен? Вот мы на полях своей бригады получаем по сорок пять — шестьдесят пять центнеров с гектара — силу земную нам поле щедро отдает, а мы чем это восстанавливаем? Двумя-тремя центнерами нитроаммофоса? Плохо мы относимся к своей матушке-кормилице. Грудь у нее от голода присохнет… Давайте поговорим-побалакаем про сельхозмашины, которых у нас нету, а которые позарез нужны нам для производства зерна! Побалакаем про тягучую отсталость конструкторской мысли. У нас большой разлад с Сельхозтехникой, надо серьезно пересмотреть наши взаимоотношения с ней…
Очень заинтересовал меня Федор Канивец — просто симпатии вызвал. Я почувствовал в нем крестьянина истинного, любящего свое хлеборобское дело, понимающего землю, человека мужественного и доброго. Захотелось познакомиться с ним, узнать получше. Засобирался я к нему среди слякотной зимы, не дожидаясь теплых дней весны.
Вначале я заехал в село Пешково, где находится правление колхоза «Заветы Ильича». Встретился с председателем Григорием Михайловичем Негодаевым, сказал о цели своего приезда, ну, и завел разговор о Федоре Канивце, стараясь узнать его мнение о нем.
— Да на что вам мое мнение, вы ж свое составите! А чужое мнение помешает вам воспринять его таким, какой он есть. — Григорий Михайлович смотрел на меня из узеньких щелочек — не заглянешь ему в глаза, не увидишь, что там у него. — Живой он человек, с набором хорошего и разного.
— Что вы имеете в виду под разным? Достоинства или негативное?
— Ишь, как ловите! Сами разберетесь, когда с ним познакомитесь. Только вы за день-два Канивца не раскусите — не тот он орешек.
— А что, хитрый он человек?
— Хм… А кто из нас не хитрый? Вы вот тоже хитрите. — Он улыбнулся. — А вообще-то, неудачное время выбрали. Погода вон какая — на нуле держится. Слякоть. Да и про что в это время можно написать? Бригада сейчас ремонтом занимается.
— Вот и хорошо, — заметил я. — Все на одном месте держатся. Со всеми познакомлюсь.
— Так-то оно так… Но куда вас подбросить — на полевой стан или в село Займо-Обрыв, к Канивцу
