Домой она вернулась вечером, очень уставшей, и спала в ту ночь крепко, без снов. И неизвестно, проснулась бы сама, если бы бабка не кричала в палисаднике у ее окна:
— Кыш-кыш, проклятые! Кыш, грец бы вас побрал, чтоб вы посдыхали!
Валентинка проснулась, потерла глаза и, вспомнив о телятах, улыбнулась. Бабка, увидев, что внучка поднялась с постели, шмыгнула за яблони.
Умывшись и попив молока с хлебом, Валентинка пошла в кухоньку за ситом, чтобы отсеять дерть от шелухи — для телят. Бабка толкла в ступе сало с луком. Валентинка поздоровалась с ней. Бабка ответила:
— Добрый привет и собаке нравится.
Вытирая уголком платка слезы от лука, бабка сказала, как будто нехотя:
— Не паси телят по росе, а то животы раздуются.
Валентинка, уже выходя из кухоньки с ситом под рукой, оглянулась на нее, крикнула:
— Ладно, бабушка!
Она подумала о том, что бабка Дарья на самом деле не такая, какой кажется.
Утренняя прохлада освежила Валентинку, прогнала остатки сна. Прибежала она в телятник, осмотрела своих питомцев и ужаснулась, увидев Лобанчика. Он был весь в навозе и выглядел болезненно, даже бодаться не кидался. Валентинка подумала со страхом: «Заболел!..»
И догадалась: сама виновата. Вчера ему, как любимчику, дала почти полведра простокваши, а он взял и объелся! Ей, откровенно говоря, хотелось поплакать, но она подумала, что ей хочется поплакать потому, что у нее нет характера, и удержалась от слез.
Расстроившись, еле дождалась Петьку.
— А где Ольга? — спросила.
— Мне ее сестра сказала, что она заболела.
— Знаю, что у нее за болезнь… Соня несчастная! Ну ладно, попадется она мне на глаза, лодырька!.. Знаешь, Петька, Лобанчик заболел, простокваши объелся. Это я виновата… Ты гони телят пасти. Лобанчик пусть остается в телятнике, а я побегу к бабке. Она умеет лечить и людей, и телят.
Петька погнал телят в степь, а Валентинка побежала домой. Бабка выслушала внучку и улыбнулась ей, кажется, первый раз в жизни. Посоветовала поить Лобанчика отваром дубовой коры.
— А где взять его? — спросила Валентинка.
— В плотницкую, мастерскую сбегай за корой, — сказала бабка.
Валентинка переворошила гору щепы во дворе плотницкой, но нашла дубовую кору. Принесла бабке. Та тотчас разожгла огонь и стала колдовать над чугунком. Лекарство удалось на славу. Валентинка быстренько вернулась на ферму и угостила Лобанчика. Он пил отвар охотно.
К обеду Петька пригнал телят, напоил их и закрыл в базу.
— Ольга не приходила? — спросил он.
— Пусть и не приходит, — ответила Валентинка, — и без нее обойдемся.
Петька почесал в затылке и сказал:
— Правильно, обойдемся.
К ним пришел Афанасий Гаврилович, принес книжку про выращивание телят.
— Нате, юннаты, читайте. Правда, она написана для учащихся школ животноводства, я когда-то сам по ней учился, но, думаю, вы разберетесь — вы ж народ башковитый.
— Разберемся! — уверенно сказала Валентинка. — Кто захочет, тот разберется во всем. Будем телят по науке выращивать. — А про себя подумала: «Вот хвастунья! Ну кто тебя за язык тянет! Чтоб тебя приподняло да хлопнуло!»
— Ольга, ваша подружка, где? — спросил Афанасий Гаврилович.
— Она не наша подружка, и ее нет, — ответила Валентинка, переживая. — Говорят, заболела.
— Ага, одна уже сдалась, — усмехнулся заведующий фермой. — Болезнь известная… Характер не выдержала. Видно, думала, с телятами, как с куклами, играться будет. А тут серьезная работа, а не игра.
— Правильно, — сказал Петька.
Конечно, для Петьки все это правильно, думала Валентинка. Он с малых лет помогает матери и отцу по хозяйству. Семья у них большая — всякого дела и во дворе, и в огороде — завались! Руки у него сильные, ладони — широкие, мозоли на них, как у взрослого колхозника. И ведет себя Петька серьезно, солидно, как взрослый. Никогда не ссорится и не дерется с девчонками, а мальчишки на него не смеют наскакивать: он крепкий и смелый парнишка — сдачи любому может дать. Приятно было Валентинке работать с Петькой, только жаль, скоро кончилась их совместная работа.
Спустя несколько дней подошел к ней заведующий фермой и сказал, чувствуя себя виноватым:
— Валентинка, хочу посоветоваться с тобой. Очень нужен мне разворотливый помощник — то-се привезти, туда-сюда поехать. Ферма у нас, сама знаешь, большая — до тысячи голов рогатого скота, забот всяких много, а рабочих рук не хватает. Петька мне как раз подходит. Толковый, сообразительный помощник был бы. — Афанасий Гаврилович испытывающе поглядел на Валентинку и добавил с сожалением: — Просто не знаю, что делать! Как думаешь, может, передать ваших телят в группу доярок?..
Валентинка с обидой и укоризной посмотрела на него.
— Значит, не доверяете мне?! Считаете, я сама без Петьки не справлюсь?
Сама от себя не ожидала Валентинка, что так сильно привяжется к телятам. Да и вообще она не могла оставить их теперь, так как никто не будет вдаваться в причины, почему она уже не работает на ферме телятницей. Все подумают, что и она, как Ольга, сдалась. А классный руководитель Иван Ильич наверняка скажет: «Опять ты, Валентина, проявила бесхарактерность!» И бабка Дарья не преминет поиздеваться: «А я что говорила!.. Внучка словами — туда-сюда, а делами никуда!..» Нет-нет, ни в коем случае нельзя ей отдавать телят!
— Я сама, без Петьки, справлюсь с ними, вот посмотрите! — добавила она решительно.
— Понимаешь, трудно будет тебе одной, — продолжал свое заведующий. — Замотаешься ты с ними.
Но она уже приняла твердое решение и произнесла уверенно:
— Ничего, замотаюсь и тут же размотаюсь! Я внимательно прочитала книжку про выращивание телят — многое поняла. А при нужде мне бабушка Дарья поможет.
Ласково, признательно посмотрел Афанасий Гаврилович на юную телятницу:
— Ладно, Валентина Михайловна, так и быть! Я тебе верю: ты справишься. Ты, я думаю, нашего поля ягода.
«Это ж надо! — подумала она. — Назвал меня по имени-отчеству. И без всяких шуток, без насмешки!»
И осталась Валентинка одна с пятнадцатью телятами. Подрастая, они становились крепче, озорней, подвижней, и нелегко было ей с ними управляться. Попробуй догони теперь эту упрямую телочку Стрелку. Вдруг чего-то испугается, задерет хвост и несется, как шальная, неведомо куда. Валентинка кинется ей наперерез, догонит, но ни остановить ее, ни завернуть не может. Схватится за хвост и тащится на буксире, пока та не устанет и не остановится сама. Но шли дни, Валентинка окрепла в тренировках — ежедневно приходилось ей бегать на короткие и длинные дистанции с телятами, и меньше она стала уставать.
Теперь каждый раз, просыпаясь, слышала Валентинка бабкин голос за раскрытым окном:
— Кыш-кыш! Грец бы вас побрал, гребутся, проклятые!.. Погибели на вас нету, окаянное племя!
И каждый раз, выглядывая за окно посмотреть, где это могли в палисаднике грестись куры, замечала она, как бабка Дарья неизвестно почему пряталась за яблони. А кур никаких в палисаднике не было…
И догадалась Валентинка: это бабка таким образом будила ее. На этот раз она окликнула бабку из окна:
— Бабуня, а кур-то никаких и нету! — и засмеялась.
Бабка вышла из-за деревьев и тоже засмеялась. Потом подошла к окну и спросила:
— Ну что, Лобанчик-то поправился?
— Поправился, бегает, как заводной!
Бабка сняла свою темную косынку, пригладила седые волосы, улыбнулась и стала совсем другой — очень домашней и ласковой, глаза у нее голубые и чистые.
