пиджака маленький голубой карандашик. — Лежал в коридоре подвала. Может, это ваш?
— Нет. — Хемпель взял в руки карандаш и внимательно осмотрел его. — Не знаю, чей это.
— Завтра я постараюсь узнать, кто его потерял, — медленно сказал Брона.
Журналист попрощался со своим собеседником и пошел к себе.
Как обычно в сентябре, погода была отличной.
Около девяти утра отдыхающие начали собираться на завтрак. Первыми заняли места за столом Брона и Станек, а вскоре в столовую вошли Вечорек и Иоланта. Последним появился Хемпель. Шаротка отсутствовал.
Первой на это обратила внимание Иоланта.
— Что случилось с паном Шароткой? — спросила она. — Может, он плохо себя чувствует?
Молчание, воцарившееся после этого вопроса, прервал Кушар.
— Шаротка наверняка отсыпается после своего ночного приключения, — сказал он весело. — Его львиная отвага подверглась тяжелому испытанию.
— И кто же ее испытывал? — лениво спросил Брона.
— Этого я не знаю. Зато я знаю, что было со мной, потому что тогда мы были вместе и...
— Тогда, это значит когда? И что это за приключение? — строго спросила Вечорек.
— Вы разрешите я выручу Кушара? — отозвался Хемпель, который до этого молча слушал разговор. — Так уж случилось, что главный герой этих приключений, то есть Шаротка, подробно рассказывал мне о том, что с ним произошло.
В эту минуту в холл вошла Марыся. Остановилась в конце стола и подняла руку, показывая собравшимся голубой карандаш.
— Прошу прощения. Никто из вас его не потерял? Я нашла наверху.
Все повернулись в ее сторону.
— Да, — внезапно сказал Проца. — Это мой.
Марыся отдала карандаш молодому человеку. Тот осмотрел его и сунул в карман пиджака.
— Большое спасибо. Я, наверное, выронил его вчера вечером или сегодня утром по дороге на завтрак.
Девушка вышла. Хемпель, продолжая прерванный разговор, рассказал присутствовавшим обо всем происшедшем.
Его слова вызвали общее оживление. Но реакция была разной. Вечорек первой взяла слово.
— Это что-то неслыханное! — воскликнула она. — В доме убийство, а мы только теперь об этом узнаем! Ведь надо обыскать подвалы, может быть, труп этого несчастного лежит где-нибудь в углу! И почему никто этим не займется?!
— Сегодня на рассвете мы со Станеком тщательно осмотрели подвалы, — спокойно ответил Брона.
— И ничего не нашли?
— Абсолютно никаких следов, не говоря уже о трупе.
— Так что же случилось?
— По-видимому, убийца убрал ночью тело и где-нибудь его спрятал, — высказал предположение Проца.
— Разве не стоит обо всем сообщить в милицию? — забеспокоилась Колярская.
— По-моему, это просто необходимо, — поддержал ее Болеша. Минутную тишину, установившуюся после этих слов, нарушил Сосин:
— Действительно, это кажется необходимым, но только на первый взгляд. Все, что мы могли бы сообщить, это только слова. Никаких конкретных фактов, никаких доказательств. Не знаю, согласитесь ли вы со мной, но я предложил бы совместно обыскать как следует дом и ближайшие окрестности. Ведь труп не мог растаять в воздухе. А если мы найдем тело или какие-нибудь реальные следы, тогда немедленно следует вызвать милицию.
Снова наступила тишина.
— Мне кажется, что Сосин прав, — отозвался Хемпель.
— И я так думаю, — сказал Кушар. — Хотя лично я не верю, что мы найдем что-нибудь интересное.
— Почему? — вмешалась Вечорек.
— Да потому, что у убийцы было достаточно времени так спрятать тело, что и найти его уже невозможно.
— Мог его утопить, — буркнул Велень. — У шлюза место очень глубокое. Я там не раз купался.
— И все же мы должны начать поиски, — сказал Хемпель. Сказал умышленно, стремясь облегчить себе задание — осмотреть комнаты всех жильцов.
— И мне так кажется, — заключил дискуссию Броне.
— Шаротке это должно было стоить много нервов, — вздохнула пани Вечорек. — Мне его, бедного, очень жаль.
— Не знаю, что было бы со мной, если бы я увидела такой кошмар за окном, — согласилась Колярская. — Наверное, умерла бы со страха.
— От страха еще никто не умирал! — засмеялась Иоланта.
— Глупости говоришь! — резко оборвала ее пани Вечорек. — Если бы у него было больное сердце, то могло бы кончиться плохо. Вы над ним смеетесь, что он трус. А я не знаю, как бы ты держалась одна в подземельях да еще в темноте!
— Кстати, о подземельях, — вмешался Хемпель. — Я бы хотел задать Кушару несколько вопросов.
— Пожалуйста, — молодой человек повернулся к нему.
— Мне кажется, что восприятие разных явлений зависит от времени суток. Одно впечатление бывает ночью, в темноте и тишине, другое при полном свете дня. Я бы хотел, чтобы вы сказали нам: уверены ли вы, что действительно слышали голос, зовущий на помощь? А если бы вы услышали эти звуки сейчас, днем, то вы бы расслышали то же самое или нет? Я хочу узнать, не поддались ли вы оба настроению ночи и воображению. Как вам кажется?
Кушар довольно долго молчал, затем ответил:
— Вопрос очень существенный, поэтому я должен подумать... Вспоминая тот момент, я теперь нахожусь в нерешительности. Безусловно, тогда у меня было впечатление, что я слышу человеческий голос, я даже различал слова, о которых говорил Шаротка. Так мне казалось тогда, но сейчас, после ваших замечаний, я начинаю колебаться и сам не знаю...
— Но ведь и Шаротка слышал! Разве может быть, чтобы вы оба подверглись одинаковой галлюцинации? — прервала его Иоланта удивленным голосом.
— Вот это единственное говорит за то, что действительно был слышен чей-то голос, так как трудно поверить, что мы оба поддались слуховой галлюцинации. Если бы не этот факт, я скорее был бы склонен допустить, что порывы ветра вызвали в комнате резонанс, похожий на человеческий голос.
— А почему вы не хотели, чтобы Шаротка разбудил меня перед тем, как пойти в подвалы?
Наступила тишина. Все начали отдавать себе отчет, что в этих вопросах содержится нечто большее, чем просто стремление выяснить некоторые обстоятельства. Последний вопрос журналиста имел явно обвинительный характер.
Так его понял и Кушар, потому что в первое мгновение он взорвался:
— Ну знаете!.. — Однако тотчас же опомнился и спокойно ответил: — Я слышал призыв о помощи. Считал, что нельзя терять ни минуты.
— Конечно, — буркнул Велень.
— Ну хорошо, — кивнул Хемпель. — У меня еще есть неясный пункт...
— И столь же для меня отягчающий? — спросил иронически Кушар.
— Почему вы направили Шаротку в правый коридор, а сами пошли левым? Почему не остались вместе?
— Потому что так мы могли быстрее осмотреть территорию. Как раз Шаротка тоже предлагал не разделяться. Я не согласился на это по указанной причине.
— Только это было поводом вашего решения?
