даже поднимал вопрос о том, чтобы посоветовать Валерию умерить свою активность, дабы не вводить народ в смущение. Но мудрый Кирилл Павлович сказал, что делать этого не стоит, неудобно, все устроится само собой: Валерий походит, походит, да и перестанет, надоест ему ушами хлопать. Так оно и случилось: Валерий, как и многие другие любители, скоро поостыл (или он что-то почувствовал, или ему намекнуло его собственное начальство) и на семинары ходить перестал; продолжал регулярно являться только на семинар Эль-К, к которому питал глубочайшее почтение. Он честно сознавался, что и у Эль-К не понимает ни капли из того, что там говорится, но само созерцание Эль-К, по его словам, доставляет ему «эстетическое наслаждение», — я уже сказал, что он старался подражать Эль-К во всем. Эль-К это льстило, он находил, что Валерий далеко не глуп, не лишен способностей, хотя и не всегда бывает основателен…
Второй джентльмен из окружения Эль-К тоже вызывал меж нас, случалось, обширные толки и тоже приводил народ в немалое смущение. Еллин Леонтий Константинович. В просторечии Лелик. Настоящая фамилия Сорокосидис, из греческих контрабандистов, вероятно, как острили у нас. Лыс, мог бы считаться мужчиной дородным, если бы не комическая, чарли-чаплинская походка и временами внезапная взрывная подвижность и юркость. Он был прежде в нашем отделе ученым секретарем, я наблюдал его несколько лет. Работник он был никакой, но имитировал хорошо. Все имитировал — деловую и общественную активность, усталость, лень, боязнь вызвать недовольство Опанаса Гельвециевича, внезапную решимость бунтовать против начального обхождения, имитировал грусть, веселье и т. п. Многие так и принимали все это за чистую монету (хотя нет, последнее я написал все же скорее для красного словца — что-то не припомню ни одного случая) и возмущались его угодничеством или одобряли его принципиальность, но те, кто знал его получше, видели липу, видели, что это манипуляции на низшем энергетическом уровне, минимально необходимом для поддержания социального статуса, а единственная задача у Лелика при этом — сохранить силы… Основная сфера его деятельности была филателия. Здесь он был фигурой международного класса. Волевой, расчетливый, притом смелый делец, что, должно быть, знали во всем мире. Клиентура у него была повсюду. Письма получал он даже с Гаити. Отпуск свой он ежегодно проводил в Польше. Злые языки утверждали, что там у него находится главный резидент и что в другие страны он ездит также более всего с целью инспекционной. Насчет этого мне доподлинно ничего не известно, а вот насчет поездок по Союзу скажу, что Лелика ждали в каждом городе. В любой командировке у него с собой был кляссер, вот Лелик сидит в купе — купе всегда брал двухместное, на самолетах не летал, — перебирает марки и веки прикрывает удовлетворенно. «На сколько ж здесь?» — спрашиваем. Лелик тихо улыбается: «Да уж рублей на восемьсот, никак не меньше…» Нас он особенно не боялся. И мы видели, что еще на вокзале кто-то особенно горячо ему руку жмет; делаем вывод — местный любитель, жертва Леликовой финансово- филателистической политики. Уточняем потом у Лелика — да, так оно и есть!.. «Восемьсот?» — «Тыщу!» А у нас в городке некоторые приезжие, командировочные и т. п. тоже, бывало, прямо так и шли первым делом к Лелику. А бывало и так, например, что прибывает какая-нибудь зарубежная знаменитость, англичанин или японец, его ублажают, показывают достопримечательности — синхрофазотроны, лазеры, ту же Систему, — а гость все мнется, мнется, пока не выскажет наконец свое заветное желание: он, оказывается, очень хотел бы еще познакомиться с профессором Еллиным-Сорокосидисом! Наши, понятно, оскорблены в лучших чувствах, кто-то пускается объяснять, что Сорокосидис никакой не профессор, но гостю-то до этого дела нет! Появляется Лелик — мгновенно, будто за портьерой стоял! — походка уже не чарли-чаплинская — рысья, рысий же острый взгляд, кивок, а знаменитость, воровато озираясь, следует за Леликом в укромный уголок (домой их Лелик почему-то не приглашал, опасался, что ограбят, наверно), и извлекается заветный кляссер. Движения у Лелика отточены, как у фокусника! Три минуты, и все готово — Лелик выходит, опять услужливый, робкий, мальчик на побегушках, да и только! Я однажды видел, как он работает, вблизи. Два студента притащили ему большой старинный альбом, якобы доставшийся кому-то из них в наследство. Надеялись они получить за него рублей двести. Лелик твердой рукой взял альбом, листанул его, как картежник колоду — с треском, так, что даже пыль взвилась или дымок. Потом в глаз часовую лупу, в руку пинцет, раскрыл альбом, как свой собственный, уже точно на определенной странице, словно там была у него закладка, сказал: «Вот эта марка стоит четыреста рублей. Но вот, видите, у нее на обратной стороне царапинка. Поэтому я дам вам за нее рубль сорок копеек». Открыл другую страницу, снова абсолютно точно, сразу — не искал, не путался, сказал: «А вот эта марка стоит двести рублей. Но у нее порван зубчик. Поэтому я могу дать вам за нее семьдесят копеек. Итого: два рубля десять копеек. Остальные возьмите себе на память». Вот тогда-то я и понял, что значит профессионал!..
Но наши всерьез уверяли, что Лелик не только профессионал, а еще и самый настоящий подпольный миллионер и что марок у него на несколько сотен тысяч рублей… Опять же не могу ручаться, что это так. Но деньги (как видно уже из предыдущего) у него водились. Взаймы, во всяком случае, у него всегда можно перехватить, по мелочам давал он спокойно. Подойдет к нему кто-нибудь: «Леонтий Константинович, дайте десятку до понедельника». Лелик удивится: «Да я же только что Иванову четвертной дал! Ну да ладно, разве что из другого кармана!» — и выгребет целую кучу бумажек.
Эль-К относился к нему свысока, не раз говорил, что ему «этот тип» неприятен, но тем не менее поддерживал с ним отношения, так как, помимо всего прочего, сам коллекционировал марки и пользовался по этой части его услугами. Но — услуга за услугу — получилось поэтому так, что его стараниями Лелика даже продвинули, сделав заместителем Ивана Ивановича в отделе Системы. Эль-К мотивировал предложение на этот счет тем, что, дескать, коммерческие способности Лелика пригодятся, когда Система начнет обслуживать сторонние организации и пойдет поток хоздоговорных отношений.
Сейчас в маленькой гостиной Лелик был в маске почтительно внимающего и одобрительно хмыкающего. Говорили Эль-К и Валерий.
Эль-К сказал:
— Я удивляюсь все-таки, как легко у нас производят в великие, в гении, в таланты! Азиатский обычай льстить напропалую! Восток в нас сидит! Когда я читаю некоторые наши рецензии, хотя бы в «Литгазете» или в научном журнале, не говоря уж о речах на банкетах, я всегда вспоминаю пушкинскую «Детскую книжку». Остроумнейшая вещь, не без перца. Высмеиваются тогдашние литературные нравы, но — увы! — они живы и поныне! Помните там рассказ про мальчика Павлушу, который уверял, что у них в доме поваренок — астроном, форейтор — историк, а птичник Прош-ка сочиняет стихи лучше Ломоносова? Так вот и у нас так же! Стоит кому-нибудь сделать вот столько, — Эль-К показал кусочек ногтя на мизинце, — как мы подхватываемся — ура, да здравствует, новый гений народился!.. М-да… я очень люблю Ивана Ивановича, но все же… как можно?! Никакого чувства меры!..
Нет, положительно, сам Эль-К потерял в этот день чувство меры. Я растерялся, не зная, как возразить ему и надо ли возражать, но тут неожиданно, к большому моему удивлению, запротестовал Валерий.
— А мне, простите, Виктор Викторович, понравился тост нашего уважаемого Михаилы Петровича, — дерзко заявил он. — Сравнить Ивана Ивановича с Ильей Муромцем! В этом что-то есть! Нет, я говорю совершенно серьезно, вы зря смеетесь. Я сейчас объясню, в чем дело. В современной психологии есть понятие «мораторий». Замечено, что многие очень одаренные люди юность, а то и годы молодости провели как бы в спячке, в состоянии заторможенности, производя на окружающих впечатление чуть ли не тупиц, и на первый взгляд сильно отставали в развитии — интеллектуальном и эмоциональном — от сверстников. Известный психолог Эрик Эриксон называет в этой связи имена Лютера, Фрейда, Дарвина и других. Ничто в это время, казалось, не свидетельствовало о том, что впоследствии эти юноши проявят себя как предельно целеустремленные, наделенные феноменальным трудолюбием, талантливейшие деятели, которым суждено совершить грандиозные перевороты в избранных ими областях культуры. Они и сами, будучи юношами, еще не знали об этом (что естественно), но характерно, что они об этом даже и не мечтали, они даже не выбрали еще своего жизненного пути, занимались чем-то совсем не тем, чему впоследствии суждено было их прославить. Более того, они переживали глубочайший психический кризис, они были на грани катастрофы. Они чурались сверстников, избегали девушек, на этой почве у них развивались чудовищные комплексы, у них были напряженнейшие отношения с родителями и так далее… Но кризис разрешался, под корой тупости и отчужденности совершалась необходимая работа, и… тут уже ничто не могло остановить их!.. Образ Ильи Муромца в этом отношении символичен! Сказка, миф, как часто бывает, помогает нам выявить архетипическую структуру феномена!..
Эль-К, пожалуй, от этих речей немного опешил! Потом какая-то мысль осенила его. Он пристально посмотрел на Валерия.
