Глава 19
Единственное мерило
Когда мы вышли на воздух, первое, что я услышал от Анри, было:
– Зря ты все это затеял, Артуа.
Я посмотрел на Коллайна вопросительно. Неужели Коллайн против нашего участия в обороне Ингарда? Кстати, я ведь даже не спросил его мнения – настолько в нем не сомневался.
– Я имею в виду ссору с графом Колином Макрудером. Ба, да ты ведь подумал совсем про другое! Ну, де Койн, от тебя такого не ожидал…
Я с облегчением выдохнул:
– Да катись он к дьяволу, индюк напыщенный! Тут стоит вопрос о человеческих жизнях, а он со своим идиотским самомнением.
– И все-таки зря, очень зря. Давай я тебе немного объясню действительное положение дел. Но сразу учти, некоторые моменты мне придется домысливать, так что за полную достоверность я не ручаюсь.
Дело в следующем. Конрад III и его супруга Элеонора умерли в одночасье, официально от лихорадки. Но многие, хотя и не все, считают, что причина их смерти несколько иная. Тебе, Артуа, нетрудно догадаться, о чем я предпочту умолчать. Юная принцесса Янианна, единственный ребенок, взошла на престол.
И вот здесь начинается самое интересное. У Конрада есть и непрямые наследники, которые спят и видят себя на этом месте. Но три жертвы для одной лихорадки – слишком много даже для них. А вот если злые кочевники посеют смерть и ужас на окраинах Империи, всем сомневающимся станет ясно: императрица слишком молода, и власть должна, просто обязана перейти в другие руки – крепкие и надежные, при которых в Империи будет обеспечен покой и порядок. Нет, юная императрица не умрет от болезни, с ней абсолютно ничего не случится. Она даже останется императрицей, но уже в качестве жены императора. Степень родства вполне позволяет этим «крепким и надежным рукам» жениться на Янианне. Кроме всего прочего, все в один голос утверждают, что Янианна поразительно красива.
Так вот, граф Колин Макрудер, который, кстати, является родственником того самого человека, привез от наместника провинции приказ, в котором говорится об отводе войск в силу их явной малочисленности. Что в общем-то и произошло. Но к счастью, не все считают, что можно бросить беззащитные города на произвол судьбы. Ты обратил внимание, как много здесь офицеров на такое малое количество войск? И чуть ли не все носят титулы графов. А у нас в Империи количество графов не соответствует числу булочников и портных.
Все они оказались здесь с одной мыслью: этого нельзя допустить. Ингард не должен пасть под копыта коней кочевников в угоду политическим соображениям. Конечно, приказ есть приказ – они люди военные. Но есть и честь, честь офицера и дворянина. Ты же видел их состояние, как они вели себя. А граф настаивает, машет приказом. Тут появляется барон Артуа де Койн, посторонний человек, которого здесь ничего не держит. И он предлагает умереть, но умереть так, чтобы хотя бы попытаться спасти город и людей.
Они люди неглупые и отлично понимают, где мы были и какой у нас груз. Скажи, какой нормальный человек бросит все это ради спасения совершенно незнакомых ему людей? Артуа, когда ты вернулся и начал излагать свой план, я был горд, что мы с тобой в одной команде. Знаешь, что я сказал этим людям в твое отсутствие?
Я заинтересованно кивнул.
– Я немного рассказал о нашем путешествии, не вдаваясь в подробности, но особо ничего и не скрывая – это не те люди. Когда же меня спросили, что ты за человек, я ответил вот что. Сейчас барон пойдет уговаривать своих людей, чтобы они уезжали отсюда как можно скорей, а те, естественно, откажутся. Затем осмотрит ущелье и предложит не самый безнадежный план, в котором выберет себе такое место, где практически невозможно выжить. Теперь скажи, в чем я ошибся? И что теперь остается этим людям? – Коллайн указал рукой в сторону палатки.
Ну не так все мрачно – глядишь, поживем еще. В конце концов, сотня тяжелых кирасир – это большая сила. Тем более против степняков, практически не защищенных. В поле вайхи и быстрее, и маневреннее. Но в этой теснине им некуда разбежаться, кирасиры пройдут сквозь них как горячий нож сквозь масло. Главное – не увязнуть.
– И все-таки скажи мне, Артуа, зачем тебе все это нужно?
Я помолчал минуту, обдумывая ответ. Знать бы точно самому, зачем мне все это нужно.
– Понимаешь, Анри, когда-то очень давно у моего народа единственным мерилом всех действий и поступков была совесть. Неважно, что сделал человек, но если он не ищет себе оправданий, значит, все сделал правильно, по совести. Мы можем проехать мимо и найти себе в оправдание тысячу причин, а потом всю оставшуюся жизнь искать новые. Я не смогу объяснить лучше, но я чувствую, что наше место здесь, в ущелье. И не делай, пожалуйста, из меня героя – я обыкновенный человек и больше всего хочу сейчас помыться горячей водой, съесть добрый кусок хорошо прожаренной дичи и лечь в мягкую, теплую постель с ласковой, симпатичной девушкой. Все, пошли к своим, нам еще золото надо спрятать.
Золото мы спрятали в отличном месте: если не знаешь, где именно, – ищи хоть тысячу лет. Сначала устроили целый спектакль, чтобы отвлечь внимание возможных наблюдателей. Россыпь камней, где будет лежать золото до окончания всей этой истории, хорошо просматривалась с места нашего бивака.
К этому времени вернулись Шлон с Пелаем, ведя в поводу наших запасных лошадей, превращенных во вьючных. Шлон был навеселе, но с коня не падал. «Горбатого могила исправит», – подумал я, устраиваясь на новом походном одеяле возле костра.
Только бы не было сильного дождя – если порох и запалы отсыреют, вайхи легко справятся с нами, задавят числом. Эта мысль упрямо лезла в голову, не давая покоя. Подошел Проухв, положил рядом со мной кусок сыра, ветчину, пару ломтей хлеба и мою походную фляжку, наполненную вином. Желудок требовательно заурчал, глядя на такое богатство. Верно сказано: война войной, а обед по расписанию. Хотя какое тут, к дьяволу, расписание – сутки почти ничего не ел. Я с жадностью набросился на еду, стараясь есть аккуратно. Плох тот командир, который давится и чавкает во время еды.
Ух, вот теперь можно и отдохнуть часок. Больше не получится: от приглашения на ужин не откажешься, не поймут люди. Да и самому интересно узнать, как разворачиваются события. Сейчас ничего особенного не происходит – только группа всадников ускакала в сторону Ингарда.
Ужин прошел замечательно. Много ели, не меньше пили и смеялись.
Я поднялся, держа в руке бокал с вином:
– Господа. Возможно, мы погибнем завтра или послезавтра. Но все равно, никто из нас не сможет прожить вечность, да и стоит ли? Мы точно знаем, что эта жертва будет ненапрасна, если благодаря ей люди останутся живы. Вырастут дети, у спасенных нами женщин родятся новые. Кто-то из них станет великим ученым, поэтом, музыкантом – да просто хорошим человеком, добрым и честным. Возможно, они даже не вспомнят о нас и о том, что мы сделали. Но сами мы никогда не пожалеем о содеянном – ни на том свете, ни на этом. Вот за это и предлагаю выпить. Ваше здоровье, господа! – И лихо опрокинул бокал вина. А почему бы, собственно, и нет – отличная компания, хорошее настроение…
Проснувшись еще до рассвета, первое, что я услышал, были слова Анри:
– И все-таки зря ты испортил отношения с Колином Макрудером. Граф не из тех людей, кто может себе позволить забыть о случившемся. Я больше чем уверен, что он покинет нас еще до обеда, сославшись на какую-нибудь необходимость. Свое дело он уже сделал, а наши попытки сдержать вторжение кажутся ему, да и не только ему, смешными. Отныне будь осторожен – если нам, конечно, удастся пережить следующую пару дней.
– Спать нужно по ночам, – заявил я. – Ты вчера во сколько вернулся? Под утро? То-то же, аналитик хренов. Плевать мне на этого графа! Будут проблемы – будем решать. Я не золотая имперская крона, чтобы всем нравиться. Ты лучше скажи, всезнайка, сегодня завтрак будет?
Коллайн хмыкнул: мол, знаем мы таких, на уме только еда да женщины, но ничего не сказал в ответ…
Ранним утром, едва начало светать, мы приступили к работе. Несколько возов с пустыми мешками прибыли еще ночью, их без особого труда удалось добыть в городе. Работа кипела сразу на нескольких направлениях. Часть солдат копала ров, тут же набивая мешки глиной и относя к двум строящимся из мешков редутам. Другая часть, чуть более пятидесяти человек, занималась рытьем окопов прямо на склоне
