пропустить нужно, всего-то и делов. Я почему вам все так смело рассказываю? Артерию еще потом сшить надобно, а вот с этим совсем кисло. Этого даже я не могу. Ну хватит о плохом, давайте лучше делами займемся. Покивайте, что пока вам все понятно.
Кройт покивал – не сказать, чтобы очень охотно: не привык человек к таким ситуациям.
– Вот видите, как иногда бывает. Сейчас мы будем медленно и осторожно вставать. Вы не дергайтесь, а то я человек нервный, могу и ножиком полоснуть… А вот это вам за то, что, вместо того чтобы обнимать очень юную и очень красивую особу, я обнимаю толстого мужика, который еще к тому же неделю как минимум ванну не принимал.
От Кройта действительно смердело запахом застарелого пота и еще чем-то не очень приятным.
С этими словами я резко ударил суставом согнутого большого пальца между его верхней губой и носом. Секунду подумал и ударил еще раз, уже ничего не объясняя. Это совсем не смертельно, но очень больно, в этом месте сплетение нервов – так, по-моему.
Вставали мы достаточно долго: Кройту для этого надо было перевернуться на живот, а моя задача состояла в том, чтобы лезвие ножа ни на миллиметр не оторвалось от его горла и чтобы не упустить из виду его людей.
Со стороны все это выглядело, наверное, очень смешно, но почему-то никто не смеялся.
Наконец мы встали в углу. Я все так же крепко обнимал его за шею обеими руками. Макушкой Кройт едва достигал мне подбородка, так что обзор из-за него был великолепный.
– Что дальше? – в первый раз после моей атаки подал он голос.
– Дальше? Дальше мы будет стоять здесь до тех пор, пока не будет готова карета. Потом, вот так же в обнимку, прогуляемся до нее, сядем и поедем ко мне домой. Там и расстанемся. Вот, собственно, и все.
– А еще дальше?
Ну это прямой намек на то, что потом у меня будет куча проблем и неприятностей.
– Так далеко, господин Кройт, я не заглядываю. Только не надо сейчас угрожать мне всевозможными карами и страшной местью – поверьте на слово, смысла нет абсолютно. Сейчас мы будем решать чисто деловые вопросы, а именно: вы пошлете одного человека, чтобы он приготовил карету и проследил, чтобы по пути к ней мне даже на глаза никто не попался. Думаю, четверти часа ему хватит за глаза. И еще одно: хочу, чтобы в карету были запряжены лошади буланой масти.
Кройт даже вздрогнул от неожиданности. Видимо, он ожидал от меня чего угодно, но только не этого.
– Ладно, шучу. Подойдут любые. Командуйте, любезнейший.
Кройт вздрогнул снова, но на этот раз причина была совсем другая. Любезнейший – это обращение к простолюдинам, прямое издевательство для тех, кто понимает.
Боюсь, что теперь его будет приводить в бешенство даже не сам факт пленения, а именно это обращение. Ну и плевать, это тебе за те унижения, что ты здесь устраивал благородным дворянам. Может, и не здесь, но какая разница? Суть в том, что ты получал от этого удовольствие, а это неправильно. Мне на благородных дворян, которые здесь ползали, тоже плевать, дело не в них. Дело в том, что никогда нельзя ставить себя выше других, как бы высоко ни заносила тебя судьба.
– И чего молчим? Я здесь главный, что ли? – Пришлось наградить его чувствительным нажатием на плечевую мышцу большим пальцем левой руки. Кройт не сдержал болезненный вскрик и рявкнул на своих людей:
– Тарк, быстро карету!
Один из громил мгновенно исчез за дверью.
Похоже, я своего добился: лишил его способности соображать. Как ты мог допустить, Артуа, чтобы тебя схватили как щенка почти в центре столицы и приволокли сюда? Это говорит о том, что ты кругом неправ. Теперь граф Макрудер по сравнению с Кройтом не враг, а так, мелкий пакостник. Ладно, самоанализом дома будем заниматься.
– Де Койн, ты совершил самую большую ошибку в своей жизни, – неожиданно заговорил Кройт. – На что ты теперь надеешься? На императрицу Янианну? Нелепая надежда, и ты сам это понимаешь. Ведь я при нужде и в ее дворце тебя достану. Поэтому предлагаю тебе договориться. Давай забудем обо всем и спокойно поговорим.
Ты не из тех людей, которые что-нибудь забывают, тем более такое. Не будет у нас с тобой разговора, да и не настолько ты и всемогущ – не льсти себе.
– Я тебе, Варон, потом письмо пришлю. Встретимся где-нибудь, поговорим о делах наших скорбных – глядишь, и договоримся. А сейчас лучше помолчи, я обстановку слушаю… – То ли мне показалось, то ли и впрямь за дверью шум какой-то был – вроде звякнуло что-то. К чему бы это? Ну ворвутся сюда еще несколько его людей, и что дальше? Успею я рукой дернуть, и он это отлично понимает. Но что же это?
Когда дверь резко распахнулась и в комнату ворвались оба «диких», а с ними кто-то третий, коего я сразу не признал, у меня действительно дернулась рука, что чуть не стоило Кройту жизни.
Всему «диких» здорово учат, нет им равных, но одного они не умеют: после того как все трое моих стражей лежали на полу, вся комната оказалась в крови, даже до моего угла брызги долетели.
Люди Кройта успели отреагировать на вторжение, и даже умудрились извлечь непонятно откуда клинки, но вот взмахнуть ими они уже не успели. Следом в комнату влетел Коллайн, держа в руках по пистолету, повел ими из стороны в сторону и, не найдя целей, опустил стволы. Вот теперь я признал третьего – это был Гордон. То, что ему с «дикими» самое место, понятно. Бывший абордажник привык действовать в тесных корабельных помещениях, но каким образом он здесь оказался? Вообще-то он должен быть в Стенборо.
Я отпустил Кройта. Вряд ли он попытается что-то предпринять после увиденного зрелища, но на всякий случай отошел от него подальше. Вдруг он настолько мстительный, что даже ценой жизни захочет воткнуть мне в спину инородное тело типа спрятанного в складках одежды кинжала или любого другого острого колюще-режущего предмета.
Какие же все-таки отличные бойцы «дикие» – счастье, что они у меня есть. В течение нескольких секунд Кот с Вороном отправили на тот свет, наверное, не самых плохих трех телохранителей банкира. Причем сами не получили ни царапины, а Гордону вообще не удалось продемонстрировать свои умения – тот даже вздохнул от огорчения.
– Командир, извините, что задержались. Мы бы раньше заявились, но ситуация была непонятной, боялись навредить. Потом один из них вышел, – Кот показал подбородком на трупы, – и все сразу прояснил. А это кто?
– Познакомьтесь, господа, это есть не кто иной, как Варон Кройт, собственной персоной.
– Вы хотели сказать – был, господин барон, – невозмутимо произнес Коллайн.
Я резко повернулся в сторону Кройта. Вот это номер! Кройт лежал на полу в нелепой позе, неловко подвернув под себя ногу. Рот у него был широко открыт, лицо исказилось в мучительной гримасе и приобрело синеватый оттенок. Буквально на моих глазах тело его еще несколько раз дернулось и затихло.
– Сердечный приступ, – тоном знатока резюмировал все тот же Коллайн. – Удачно.
«Обширный инфаркт, – пронеслось у меня в голове. – Искусственное дыхание и непрямой массаж сердца, как учили. Черт, как противно будет и что подумают люди, непривычные к таким зрелищам. Но делать надо, я не смогу вот так бросить его, потом всю жизнь буду искать себе оправдание».
Разложив тело Кройта на полу и накинув платок на его рот, я принялся вдувать в него воздух, прерываясь на массаж.
– Барон, нам пора уходить. Мы и так здесь нашумели.
– Задери ему лучше ноги, – оторвался я от своего занятия.
Коллайн чуть слышно чертыхнулся, но просьбу мою исполнил. Краем глаза я увидел, как в комнату забежал Шлон и даже застыл на миг, удивленно воззрившись, как я лобызаю неподвижное тело. Не менее нелепо выглядел и Анри, стоящий с зажатыми под мышками ногами Кройта. Одарив нас ошарашенным взглядом, Шлон все же справился с собой и что-то вполголоса сказал «диким». Затем они втроем выбежали из помещения.
У нас проблемы, у нас нет времени – давай же, Кройт, дыши!
