Столик оказался в углу, Андрей отыскал его по табличке «занято». Он был удобным: как бы в стороне, но оттуда виден весь зал.
Бар небольшой, человек на сорок-пятьдесят. Стойка с вертящимися стульями. Кофеварка, ряды бутылок: Андрей обратил внимание на иностранные этикетки. Елка, перехватив его удивленный взгляд, объяснила: «Бутафория. Для респектабельности. «Белая лошадь» в это стойло никогда не заглядывала».
Она чувствовала себя свободно. Андрей удивился этой ее черте — ведь познакомились каких-нибудь несколько минут назад.
За столиками сидели в основном очень молодые люди. Небрежно распахнутые сорочки, пестрые галстуки со сдвинутым узлом, пиджаки на спинках стульев. На пластиковых квадратах — коктейли с соломинками, недорогое вино, конфеты, кофе.
Играл кассетник «Весна», музыка звучала приглушенно, несколько пар топтались посреди зала. Это был медленный танец, и парни без особого стеснения прижимали к себе партнерш. Танцевавшие умело лавировали среди столиков, стараясь ничего не опрокинуть.
Свет был неярким, розовато-голубым, не резал глаза. Массивная, под бронзу, люстра погашена, зал освещали боковые бра и ряд разноцветных лампочек над стойкой, за которой сноровисто трудилась плотная девица в длинном вечернем платье.
Ела уже от входа приветливо махнула ей рукой.
— В случае чего я скажу ребятишкам, что это я вас пригласила. Так что не удивляйтесь, мы с вами старые друзья.
— В таком случае меня кличут Андреем.
— Усвоила, — сказала девушка. — Если это правда.
— А с какой стати мне вас обманывать? — удивился Андрей.
— Некоторые предпочитают короткометражки.
— Что?
— Вечер себе в подарок, а дальше — ищи...
Андрей счел своевременным сменить тему:
— Ваше имя я уже знаю.
— Конечно, швейцар Ваныч меня назвал.
— Правильно. Что будем есть-пить?
— Я на мели, предупреждаю честно. — Ела глянула в маленькое зеркальце, чуть поправила волосы.
— Нет проблем, — уверенно заявил Андрей. — Я только сегодня получил гонорар.
— Значит, журналист.
— Точно.
Во взгляде Елы прорезался интерес, журналист — престижная профессия.
— Здесь нет официанток, — предупредила она. — Так что потопали к Надьке.
— Кто это?
— Барменша, вон та, которая в рыжем парике и длинном платье. Она раньше в системе «Интуриста» работала, ее оттуда вытряхнули, на чем-то прихватили, — мимоходом объяснила Ела.
Они подошли к стойке, Андрей взял меню, протянул спутнице:
— Выбирайте.
— Чао, Наденька, — ласковым голосочком протянула Ела.
— Салютик с приветиком, — неожиданным басом отозвалась барменша.
— Что ты нам посоветуешь?
— Берите «шампань-коблер», кажется, сегодня он получается.
— Два, — согласилась Ела и повела глазами на Андрея — как он отнесется.
— Один, — сказал Андрей, — и коньяк, пятьдесят, еще конфеты, потом будет кофе.
Ела заказ одобрила, сказала вполголоса:
— Продолжайте в таком же духе.
Барменша Надя приготовила какую-то смесь, поставила коньяк и конфеты на стойку. Съязвила, впрочем, беззлобно:
— Вот, Елка, ты и возвысилась — сидишь за директорским столиком.
— Вперед по лестнице, ведущей куда: вверх, вниз, к успеху? Куда, Андрей?
— Посмотрим.
Разговор шел в каком-то телеграфном стиле, Андрей пытался настроить себя на соответствующую волну, это пока не удавалось.
Ела, блаженствуя, тянула коктейль. Андрей выпил свой коньяк, принялся за конфеты. На них обращали внимание.
«Что это еще за тип причалил?» — услышал Андрей реплику из-за соседнего столика.
Ела ее тоже слышала и объяснила:
— Мы сидим за столиком, который у директора в резерве. Потому и называется директорским. Для его личных гостей и важных персон... И пусть очередь в полкилометра — этот столик будет свободным. Директор очень любит себя и своих друзей.
— Как директорская ложа в театре. — Андрей аккуратно свертывал обертки от конфет в плоские квадратики.
— Для малолетнего сыночка фантики собираете? — спросила Ела.
— Не женат.
— Ого! Редкая по нынешним временам птица.
— Отчего же?
— Обычно врут, что развелся, обманулся, разочаровался, разлюбил, что там еще?
— Но я действительно...
— Верю. Впрочем, это детали жизни, несущественные к тому же.
Ела небрежно откинулась на спинку стула, рассеянно смотрела в зал, с кем-то поздоровалась, кому-то кивнула. Ей нравилось, что на них обращают внимание.
— Здесь как на сцене, — сказал Андрей.
— Сто лет не была в театре.
— Почему же? — удивился Андрей. — Сейчас много премьер.
— Разве я похожа на тех, кто простаивает у театральных касс часами, чтобы заполучить билетик?
— Нет, — вполне искренне согласился он.
Он бросил украдкой взгляд на свою неожиданную знакомую. Ела была симпатичной девчонкой со вздернутым носиком, миндалевидными глазами. Она была бы даже красивой, если бы не «чересчур». Чересчур много «штукатурки» на лице, чересчур широкая из дешевой ткани юбка-клеш, чересчур яркая брошь на блузе с чересчур большим вырезом. И чересчур много свободных движений — этакая нарочитая бойкость.
— Закончили осмотр? — спокойно, будто речь шла о какой-то вещи, спросила Ела. — Ну и как, удовлетворяю?
— Извините меня, пожалуйста, — смутился Андрей. — Я не хотел вас обидеть.
— И не думаю обижаться. Вы имеете право.
— Почему? — заинтересовался Андрей.
— Вы привели меня сюда, угощаете, должны же что-то за это иметь.
— Как все просто!
— А зачем усложнять? — Ела достала из сумочки пачку сигарет, умело щелкнула по донышку, выбила одну, толкнула пачку по столу Андрею.
— Здесь не курят, — сказал он. Везде висели таблички со смешными надписями: «Благодарим вас за го, что вы у нас не курите».
— Какой странный! — Ела с удивлением взглянула на-Андрея. — Вы что, не видите?
В баре густо плавал сизый дым. Он поднимался к потолку и там светлел, растворяясь в углах.
