Пепельницы заменяли блюдца.
— Тогда мои, — предложил Андрей, доставая пачку «Мальборо» и зажигалку.
И вновь во взгляде Елы мелькнуло одобрение. «Интересно, сколько она отрабатывала такой вот томный, со смутным обещанием взгляд — под стандартных кинозвездочек?» — Андрей не мог воспринимать все, что видел, всерьез; ему казалось, что попал на репетицию какого-то пародийного спектакля.
— Американские сигареты да еще плюс «Ронсон»!
— Сигареты, допустим, наши, производятся по лицензиям американской фирмы. А «Ронсон» действительно зарубежный.
— Полсотни? — деловито спросила Ела.
— Нет, я купил зажигалку в Париже.
— Даже так?
— Какой идиот будет платить бешеные деньги за зажигалку, только потому, что она ронсоновская?
— Находятся... Кстати, почему вы взяли коньяк, а не «шампань-коблер», как я предлагала?
— Видите ли, Ела, я люблю все натуральное. То, что здесь носит наименование очень приятного коктейля, на самом деле бурда, в которую влито слишком много дешевого крепленого вина. Это видно с первого взгляда.
— У вас высокие запросы, — с улыбкой сказала Ела. — Хотела бы я когда-нибудь выпить настоящий «шампань-коблер» где-нибудь в Париже...
— За чем же дело стало? Есть «Интурист», Бюро международного молодежного туризма «Спутник»...
Ела удивленно повела тонко нарисованной бровью.
— Вы или наивный, или блаженненький...
— Ни тот, ни другой, — отрезал Андрей. — У меня десятки приятелей побывали в разных странах. И это не только журналисты, а слесари, токари, машинистки, служащие, актеры.
— Везет вам на друзей. А у меня только один знакомый отправился в далекое путешествие — на Север. И то не по своей воле... Вы можете и мне коньяк заказать? Еще кредитоспособны?
Бокал у Елы давно уже был пуст.
— Простите, — спохватился Андрей. — Я мигом.
Барменша Надя с видимым удовольствием налила два коньяка. Здесь его просили нечасто, стоил он дорого, а Надя помнила времена, когда стояла за стойкой в солидном заведении, где предпочитали дорогие вина и спрашивали французский коньяк. «Рассчитаюсь за все сразу», — предупредил Андрей. Надя кивнула. Новый клиент внушал доверие. Спросила:
— Вам нравится у нас? Ведь вы впервые здесь?
— Еще не определился, — вполне искренне ответил Андрей.
Пока он делал заказ, к Еле подошел парень, который явно верховодил в компании ребят, расположившихся за столиком в дальнем углу. Андрей заметил их раньше — уж очень небрежно развалились на стульях, бесцеремонно тащили девушек танцевать, сами выбирали кассеты для «Весны», и Надя не возражала, когда они вторгались в ее пространство. Литые спины, батники без морщин...
Парень вполголоса поговорил с Елкой, она ему что-то объяснила, угостила сигаретой из пачки Андрея, поднесла зажигалку. Был он невысок ростом, коренаст, спутавшиеся волосы падали на плечи.
— Добрый вечер, — подошел Андрей.
Знакомый Елы небрежно кивнул, взглянув на Андрея. Взгляд у него был скользящий, цепкий, так смотрят, когда прикидывают, как бы получше ударить. Собираясь в бар, Андрей экипировался соответствующим образом. Он отлично представлял себе вкусы завсегдатаев «Вечернего».
Судя по всему, объяснение Елы с приятелем закончилось мирно, она даже решила познакомить их.
— Мишель, — протянул парень руку, но как-то навыворот ладонью, явно копируя героев ковбойских фильмов.
Андрей покрепче сжал руку Мишеля, тот не сморщился, не дернулся, чувствовалось, что силенка у него имеется.
— Коньяк? — спросил Андрей. И показал барменше Наде двумя пальцами, что ему требуется.
Мишель опрокинул рюмку сразу, до дна и какое-то время сидел, полуприкрыв глаза.
— Да, это коньяк, — сказал, — Надька нюхом чует знатоков и выдает им чистый продукт, без примесей. Ну ладно, я потопал, веселитесь, детки.
Чуть косолапя, Мишель ушел в свой угол.
Андрей не стал расспрашивать Елу, кто это. Не утерпит, сама скажет. Так и получилось.
— Мишель Мушкет, раньше был просто Мишкой Шкетом... А теперь видите, какая у него братия?
«Братия» Мушкета шумела, попивая винцо, пускала под потолок струйки сигаретного дыма.
— Видно сразу, не монастырская, — - пошутил Андрей. — Ела, а что, если нам потанцевать?
— Сбацаем, — поднялась со стула Ела.
Андрею стоило немалого труда приспособиться к бешеному ритму, который предложила ему партнерша. Ела не слушала музыку, она, кажется, считала делом чести обгонять ритм. Она вертелась, крутилась, подпрыгивала, выбрасывала ноги, изгибалась в стремительном танце, названия которого Андрей не знал. Ела не танцевала, а именно «бацала» что-то свое, импровизируя на ходу, вовлекая Андрея в состязание на выносливость. Волосы бились по плечам девушки, взлетали над головой, она явно демонстрировала все свое умение, и другие танцующие чуть отодвинулись, расчищая пространство, — здесь имелись свои представления о вежливости. Андрей с большим напряжением выдержал это соревнование. Выручило то, что своевременно понял: в таких танцах партнерше нет никакого дела до него, не надо соблюдать правила, выделывай, что надумается, лишь бы поэнергичнее, побыстрее.
Музыка была стремительной, и Андрей не мог понять, что играется — наверное, какая-нибудь кустарная запись.
Ела упала на стул, одобрительно заметила!
— А вы ничего... Я думала — скиснете.
— Что мы танцевали? — поинтересовался Андрей.
— Без разницы. Разве дело в названии? Здесь некоторые ребята классно танцуют. Видите, вон там, направо от стойки, сидит девица? Ну да, вот эта, блондинистая с коричневыми глазами... Это Инка... А с нею длинный парень, Артем Князев, или, проще, Князь. Так они могут такое оторвать, что ахнешь. Удивляюсь, как их сюда занесло. Инка последнее время редко заходит, у нее, говорят, любовь. И Князь тоже гость нечастый, на то он и Князь...
— Чем же занимается ваш Князь в обычной жизни?
— А это вы его спросите. Знаете песенку: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу?
— Суровые у вас здесь нравы, — снова повторил Андрей.
— Наоборот, самые простые, каждый занимается чем хочет. Лишь бы другому на мозоль не наступал.
— Я не сделал этой глупости?
— Вроде бы нет, иначе кто-нибудь из Мишкиных друзей обязательно сшиб бы вас с ног, когда танцевали. А жаль, у вас шикарная курточка.
— И что дальше? — Андрею все это казалось забавным.
— Потом просто: догадливые сразу испаряются, а тех, кто начинает собачиться, — учат.
— Каким способом?
— Самыми разными.
— Допустим, я сроду был несообразительным мальчиком.
— Один против пятерых? — Ела пожала плечами. — Неразумно. Вы же видите, здесь Мишка заправляет. Он побаивается только Князя и то потому, что Князь, если почувствует, что проигрывает, уйдет, но отомстит обязательно. У него своя «фирма», и его ребятишки тоже умеют отвесить, не крохоборничая, по первое число.
— Очень образный у вас язык, — сказал Андрей, — хоть записывай афоризмы.
