– Все предпосылки налицо, – ответил Эдвард. Будучи приходским священником в Айнхоллоу, он знал состояние дел в деревнях вокруг Хэррогейта лучше, чем любой землевладелец. – Если будет неурожай, надо ждать беспорядков. Народ и так еле сводит концы с концами, а Ингрэм все туже закручивает гайки. У меня нехорошее предчувствие…
– В Шоусе уже был поджог. Эдвард кивнул.
– Это было предупреждение. Если Ингрэм не прислушается, дело примет дурной оборот.
– А нам-то что делать?
– Быть начеку. В случае чего постараемся как-нибудь воспользоваться обстоятельствами…
Брови Адама поползли вверх.
– Да ты стратег, братец! Неужели это говорит человек в сутане?
– Господь помогает тому, кто помогает себе, – убежденно проговорил Эдвард.
За ночь погода переменилась, и весь следующий день шел дождь, отвечавший грустному настроению Эннис и нагнавший скуку на Фэнни и Люси. Сидя на скамье под окном гостиной, Эннис смотрела, как струи дождя бегут по стеклу, как прохожие спешат по тротуару, наклонившись против ветра и выставив перед собой зонты, точно штыки. Девушки вышивали и о чем-то переговаривались. Эннис хотелось, чтобы приехал Адам, но она сама ему запретила.
На вечер они были приглашены в гости к сэру Эверарду Доблу, жившему неподалеку от Хэррогейта. Этот визит позволял Эннис посмотреть, что у него за дом, а матери сэра Эверарда, вдовствующей леди Добл, – познакомиться с возможной невесткой, так что обе стороны ждали встречи с нетерпением. Обед был скуден, дом – темен и мрачен, но для Фэнни титул перевешивал все остальное, она была весела и довольна и всего несколько раз заставила Эннис поморщиться, сказав что-то неуместное. После обеда, пока Фэнни музицировала, леди Добл подошла и села на диван рядом с Эннис.
– По-моему, малышка ничего, – сказала она, не потрудившись даже понизить голос. Эннис поняла, что по части вульгарности будущая свекровь, пожалуй, не уступит своей невестке. – А сколько за ней дают?
– Сорок тысяч фунтов, – вполголоса сообщила Эннис.
– Целых сорок тысяч?! – вскричала леди Добл. – Вот это да!
После этого дело оставалось за малым – сэр Эверард повел Фэнни в оранжерею, где сделал предложение, которое и было принято. Эннис испытала громадное облегчение. Приехав домой, она написала радостное письмо сэру Роберту Кроссли.
Через неделю пришла очередь Люси. Явился Барнеби Норвуд и предложил ей руку и сердце. Эннис от души поздравила девушку и отправила сэру Роберту второе письмо. Даже Фэнни, гордая тем, что выходит замуж за баронета, а не просто джентльмена, была ласкова со своей младшей сестрой.
Прошла еще неделя, и в понедельник Эннис повезла девушек на бал в зал ассамблей. Вечер был сырой и душный. Эннис сидела среди компаньонок и лихорадочно махала веером. Запруженный народом зал, сотни горящих свечей, на улице теплынь и ни малейшего ветерка – тут любой станет задыхаться.
Эннис медленно повернула голову и стала смотреть на танцующих. Люси танцевала кадриль с молодым офицером и держалась с горделивостью и уверенностью девушки, будущее которой обеспечено. Барнеби Норвуд смотрел на них снисходительным взглядом, переговариваясь со стоявшими рядом товарищами- офицерами. Фэнни, танцевавшая с сэром Эверардом, лучилась самодовольством. Эннис поморщилась. Фэнни знает, что все взоры обращены на нее, все завидуют ее удаче и сорока тысячам фунтов, которые принесли ей титул сэра Эверарда.
Двери зала открылись, и сквозь толпу стали протискиваться несколько припозднившихся гостей. Распорядитель часто-часто кланялся и шаркал ножкой, а Эннис, разглядев вновь прибывших, нахмурилась. Сэмюэль Ингрэм и его молодая жена Венеция были завсегдатаями городских ассамблей. И пусть Ингрэм был всего лишь сыном смотрителя маяка, какое это имело значение? Его золото, так же как и золото сэра Роберта Кроссли, слепило всех.
Следом за мистером и миссис Ингрэм шли Чарлз, Сибелла и Дэвид. Эннис обрадовалась и расстроилась одновременно. То, что Чарлз стал прихвостнем Ингрэма, огорчало ее до глубины души, и при виде родственников, шедших следом за ним подобно его свите, у нее перехватило горло.
Сибелла издалека помахала Эннис рукой, показывая, что сейчас подойдет. Эннис с улыбкой помахала в ответ. Двери зала снова открылись. Распорядитель почти сложился вдвое в низком поклоне. Понятно, пришел кто-то еще более важный, чем даже мистер Ингрэм. Эннис подняла брови. Кто бы это мог быть?
Вошел Адам Эшвик, и с ним его брат, мать и сестра. Сердце Эннис бешено заколотилось. Появление Адама привело ее в замешательство, хотя она и была уверена, что к ней он не подойдет. Она скучала по нему и не находила себе места с того самого дня, когда отвергла его.
Эннис заметила, что Эшвики движутся в ту сторону, где сидит она. Вдовая леди Эшвик и ее младший сын были хорошо известны в хэррогейтском обществе и то и дело останавливались, чтобы поздороваться и переброситься парой слов со знакомыми. Поскольку молодой лорд Эшвик последние девять лет жил преимущественно за границей или в Лондоне, кое-кто его не знал, и мать с братом представляли его. Эннис глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.
Эннис позволила себе лишь на мгновение задержать взгляд на лице Адама, да и то исподтишка, боясь, как бы он не заметил. Очень элегантный в черном фраке и пышном галстуке, завязанном замысловатым узлом, он, улыбаясь, разговаривал с леди Кардью. Он был великолепен, необыкновенен, в нем было все, о чем Эннис когда-либо мечтала. Сердце ее сжалось от горького сожаления и тоски.
Она заставила себя перевести взгляд на Деллу Тилни в элегантном полутрауре, потом на вдовую леди Эшвик, рядом с которой стоял Эдвард Эшвик. Он был похож на своего брата, только пониже и поплотнее, да и лицо у него было более открытое и глаза смотрели приветливее. Недаром, когда он остановился напротив леди Кардью и леди Эмили Трамптон и заговорил с ними, обе дамы мгновенно растаяли и заулыбались.
Адам Эшвик посмотрел на Эннис, их взгляды встретились, и Эннис окатило жаркой волной. Она рывком поднялась, чтобы уйти куда-нибудь подальше, но в этот момент Делла Тилни и вдова, с извинениями оборвав разговор с леди Кардью, как бы случайно загородили ей дорогу.
