принесли командира в кожанке и бойца, что прибегал с того берега за кашей.
— Хороша курточка, — на миг отвлеклась Санька. — Неужели закопают? Никуда тебя не пущу, — снова обернулась к Лии.
— Иди-иди, — сказала Лия. — В Москве убивай свои пять немцев.
— Вот врежу сейчас, — рассердилась Санька. — Марь Ивановна! — прибавила она голосу, но не так, чтоб та услышала. — Вот сдам тебя сейчас, будешь тогда…
— Так ты еще и предатель?! — прошипела Лия.
Они стояли друг против друга, одна ладная, рослая, другая тощая, маленькая, готовые вцепиться одна в другую.
— Дура, — первой остыла Санька. — Да глянь на себя. Чего ты им сделаешь? На хвост соли насыплешь? Не видела, чего сейчас было?
— За рекой есть оружие, — повторила Лия.
— Оружье, оружье… Дура! Да ты что, храбрей меня? С умом надо. Видишь, тут оборона никуда…
— Я пошла. Прощай, — надменно кивнула Лия и, с трудом волоча ноги, спустилась к реке.
— Стой! — Санька схватила ее за плечо.
— Раненые есть? Марш, марш… Быстрей уходите! — кричал капитан — он ехал на мотоцикле вдоль самой воды, отгоняя от нее женщин, которые ополаскивались на дорогу.
— Уйди, — сказала Лия.
Капитан проехал дальше к железнодорожному мосту. Быстро темнело, становилось одиноко.
— Не пущу тебя, — вдруг заныла Санька.
— Тогда идем…
— Не, там мертвяки, — тянула Санька… — Я их боюсь… — Теперь она выла, как ее детскосадовские малолетки.
— Иди в Москву, — беззлобно, устало ответила Лия.
— Нет, — Санька мотала головой.
— Уходи!
Снова приблизился стрекот мотоцикла. Капитан возвращался с другой стороны бугра.
— Заметит! — обрадовалась Санька.
— Пригнись, — выдохнула Лия и неловко кинулась к мосту.
— Вернешься? — спросила Санька. — Я тебя в церкви подожду.
— Можешь не ждать! — крикнула Лия, почти уверенная, что подруга останется.
Она потащилась через мост. Было темно и жутковато. Направо от моста, берегом, шли старичок в балахоне и трое мальчишек.
«Надо бы окликнуть их, — подумала Лия. — Вдруг там раненые?..» Но побоялась, что услышит капитан.
Первого убитого она увидела сразу за мостом на развороченной взрывом булыжной дороге. Он выглядывал по грудь из воронки, сжимая в руке обломанный черенок лопаты.
— Товарищ. — Она нагнулась над ним и тронула за плечо. Он покорно и как-то чересчур легко повернулся, и она вдруг увидела, что он не засыпан, а обрублен по пояс.
— Ва-ва-ва!.. — завизжала она, но тут же, собравшись с духом, до крови закусила губы.
— Ва-ва! — тряслось, надрывалось в ней, как будто снова началась бомбежка.
Не оглядываясь, она обежала воронку и кинулась в лес. Тут было еще темней.
— Ра… Раненые есть? — задыхалась Лия, а сердце выбивало барабанную дробь. — Ра… Ра…
Ее начало рвать. Она покачнулась, ударилась лбом о березу, обняла ее, прижалась, и уже рвать было нечем, а Лия все никак не могла оторваться от березового ствола.
— Раненые есть? — наконец спросила она шепотом.
Никто не отвечал. Только с того берега еле слышно доносилось Санькино:
— Лийка! Лийка! — но отвечать не было сил.
16. В тепле и на холоде
— Чего таишься? — строго спросил Гаврилов. — Немцев ждешь?
— Немцев?! Скажете тоже… Подругу, — всхлипывала Санька. — За винтовками побежала.
— Чего? — не понял он. — Какие винтовки?
— Обыкновенные. На тот берег за ними побежала.
— А ну вылазь! — разозлился Гаврилов. «И что они все заладили про тот берег?..»
— Вылазь, вылазь. Нету там никого. Я от речки всех шуганул…
— Врете! — обрадовалась Санька.
— Я тебе не Геббельс. А ну, выходи. Где она, подруга? — спросил, когда Санька, подхватив кошелку, вышла за ним из храма. Было совсем темно, холодно, и с неба быстро сеялась колючая крупа. — Никого нету, видишь.
— Лийка! — крикнула Санька. — Нет, она на тот берег побегла! Лийка! — завыла снова. — Лийка! Документы ее у меня. Сумка у нас на двоих одна. Лийка!
Гудел только ветер. В пустом черно-белом поле становилось страшновато.
— К немцам пошла, — злобно отрубил Гаврилов.
— Нет, она комсомолка, еврейка, — захныкала Санька.
— Ну тогда снова кричи!
— Лийка! Лии-ий-ка! — неслось над берегом. — Ой, как же я? — заныла Санька.
— Беги за ней. Пять минут дам.
— Не — страшно… — испуганно зашептала Санька. — Я туда боюсь. Лийка! Ли-ий-ка! — в голос выла она.
— Да нет ее там, — как мог уверенней сказал Гаврилов. — Я никого за мост не пускал. Лийка! — крикнул он сам.
— Вместе пойдемте, — схватила его за руку Санька.
— Нет, — твердо сказал он и вырвал руку. — Нет.
А сам вслушивался в темноту: вдруг там раненые? Но никто не стонал или стонал, но тихо. «Как их брошу? И девать мне их некуда. По мне уже трибунал плачет».
— Нет, — сказал он жестко. — Туда не пойду. Ее там нет. Со всеми ушла.
— А я как? — захныкала Санька.
— За мной садись. До переезда подкину. «Хоть спину мне прикроешь, — подумал он. — Эх, мародерствовать так мародерствовать. Надо было уже заодно кожан и ушанку у однофамильца одолжить. А то теперь крышка тебе, Ваня», — впервые назвал он себя по имени. — Садись! — приказал Саньке. — Вот бинокль повесь пока. И кошелку подложь, а то набьет нужное место.
— Ли-и-ий-ка! — крикнул уже с мотоцикла.
Никто не отозвался.
— Держись, — сказал капитан, и «Иж» запрыгал вниз по дороге.
Теперь уже мело как следует. Снег летел прямо на мотоцикл, на его засиненную фару и, кроме холода и резкого ветра прохватывало еще и жутью.
«Как на том свете, — подумал Гаврилов. — И вправду бы туда не загреметь. — Теперь он уже не помнил о немцах, словно его от них со спины прикрывала теплая Санька, а глядел только на дорогу. — Поворот бы не проскочить. Ничего не видно. Все белое». Но будка со шлагбаумом, задранным, как журавль, была на месте.
— Слезешь? — притормозил капитан. — Твои где-нибудь впереди. Далеко не ушли.
— Нет-нет, — уткнулась в него Санька, не разжимая на его груди крепких рук.
— А не набило?..
— Обойдется.
