недели, что она провела в доме отдыха, подстаканники куда-то исчезли.
«Вот и уезжай», — подумала и вдруг увидела лейтенанта. Сейчас, при дневном, правда неярком, свете полуподвала Курчев показался ей шире и больше, и лицо у него было добрее, застенчивей и счастливей.
— Здравствуйте, — поднялась из-за стола, не допив чая и не успев ни удивиться, ни обрадоваться появлению технического лейтенанта.
— Еле вас нашел, — неловко пробурчал офицер.
— И я вам звонила, — смутилась Инга и с умышленной резкостью поборола смущенье. — Звонила, а мне ответили, что вас нет, а что я какая-то фря и вы мне навесили колун.
— Извините, — совсем смешался Борис. — Правда, звонили?
— Правда, правда, — кивнула, чувствуя, что в сумбурной застенчивости ей не перещеголять лейтенанта. Но ей было все равно весело и легко.
— Вам машинка нужна? Она в порядке. Я всего две страницы перестучала. У меня плохо печатается. И жалко — замечательная машинка.
— Да, хорошая. Но я вас искал не оттого… Вы меня тогда здорово выручили с башней. Знаете, завертелось и, тьфу-тьфу, обещают. Словом, я сейчас в отпуске.
— Вот как? Очень рада. Потому что жутко сначала трусила…
— Да, вы писали. Я помню. А я прочел Теккерея и куча была всяких мыслей, но почерк у меня никудышный. Вы, наверно, ничего не разобрали.
— С трудом… Вернее, почти ничего. Вчера вечером тетка мне дала. Куда-то по рассеянности засунула и в дом отдыха не отправила. Старухе скоро восемьдесят пять или четыре. Выйдем. Здесь говорить неудобно.
— Так вот, я вам звонила, — сказала Инга на лестничной площадке. — А что значит — «колун повесить»? — Она чувствовала, что чуточку, самую чуточку кокетничает, но ей не хотелось, чтобы разговор зашел о чем-то постороннем, пусть серьезном, но не слишком для нее интересном. Она не знала, для чего ей лейтенант, но он уже был тут и хотелось с ним разговаривать как-то легко и неосторожно, и чтобы он чувствовал себя смелее.
— Да так… Ничего особенного, — краснел Курчев. — Не обращайте внимания. У нас и не такое услышишь, как говорил полковник из анекдота.
— Какого анекдота?
— Да так, одного… малоприличного.
— Анекдоты бывают либо остроумные, либо — нет, — усмехнулась, чувствуя, что овладевает положением, и ей от этого даже стало чуть грустно. — Идемте, я верну вам машинку.
— Да нет, я подожду, — бормотал лейтенант у нее за спиной. Они поднимались по лестнице. — Работайте, я подожду.
— Ничего. Надо начинать с понедельника, а я начала с субботы и вот не то… Подождите, я сейчас принесу книги, — сказала в библиотечном предбаннике и открыла дверь в зал.
Курчев стоял и не верил, что это именно с ним сейчас, а не с кем-то другим вот тут, перед дверьми, разговаривала она, такая длинная, худая, почти неземная. Правда, она уже однажды сидела с ним в вокзальном ресторане. Но тогда, сто лет назад (а точнее — двадцать четыре дня), все было проще. Тогда она была для него ничем. Он о ней столько не думал, и она просто из вежливости и любопытства посидела с ним за столиком. Тогда было легко, а теперь в нем была сильная напряженность и ему казалось, что эта напряженность передается аспирантке и пугает ее, и тяготит, и она торопится скорее развязаться с ним, и вот бросает даже в середине дня библиотеку, только бы раз и навсегда лейтенант отстал от нее и на глаза не показывался.
«Но чего же тогда звонила?» — подумал и тут же повторил вопрос вслух, потому что Инга вышла из зала в предбанник с папкой и двумя зелеными, точно такими, какие лежали в его чемодане, томиками Теккерея.
— Сейчас отвечу. Вот пожалуйста. Сбросьте, — сказала девушке на выдаче.
— Мне было скучно. Я пошла в… и спросила, как звонить по вашему адресу. Девчонка на телефоне объяснила: «через «Ядро»». Но вас уже не было.
— Вот, черт, не повезло.
— Почему? Вы ведь меня нашли. А машинку я вам сейчас верну.
— Да я не про машинку, — снова расстроился лейтенант. — Если бы я знал, что вы рядом!
— Ну, и что тогда?.. — пожала она плечами, как бы сводя на нет его бессмысленные сожаления. — К нам в дом отдыха приезжали какие-то офицеры вот с такими погонами, — осторожно, словно боясь запачкаться, дотронулась она до потемневшего серебра на левом плече Курчева. — Одному подбили глаз.
— Это Секачёву, — почему-то обрадовался лейтенант. — И вы их видели? Там еще один был, посмазливей.
— Видела и даже танцевала. Они мне понравились средне.
— А второму, Мореву, вы показались, — снова покраснел Борис. Он вспомнил, как на другой день после 8-го марта Секачёв ругался:
— Из-за историка блямбу посадили. Сапоги, видишь, у него не те. Поехал бы третьим, хрен бы привязались, а привязались, Борька первым бы схлопотал. У него ряжка шире.
— А девчонки были? — спросил кто-то из офицеров.
— Да так. Фря одна тощая увязалась. Но я ей до пупа.
— Ему «Пиво-воды» подавай, — усмехнулся Морев. — Кадр в порядке был. Только нам бы все равно не обломилось.
— Жалко. А я его плохо запомнила, — сказала Инга, понимая, что этот чудак-лейтенант уже начинает ее ревновать к своему однополчанину. — Помню только, что танцует прилично.
— А я вовсе не умею, — нахмурился Борис.
— Зато пишете хорошо. Что-нибудь еще сочинили?
— Да так, пробовал… Ничего существенного, — ответил он, беря пальто у гардеробщика, за разговором он не заметил, как спустились к вешалке.
— Наверно, это из-за машинки. Теперь получится, — улыбнулась Инга, но тут же, помрачнев, добавила:
— Вы меня тут случайно нашли. Я теперь в Иностранке засяду. Сервису там меньше, зато по Теккерею больше шпаргалок.
«И Сеничкин там меня не найдет», — добавила про себя, хотя знала, что доцент английский знает не хуже ее и по работе Иностранка ему тоже нужна ничуть не меньше.
— Жалко, — вздохнул лейтенант, напяливая шинель и не протягивая гардеробщику мелочи: он считал, что такие поборы закономерны лишь в ресторанах, банях и парикмахерских. — А мне ваш муж как раз билет сюда устроил.
— Успели подружиться?
— Два раза всего встречались.
— Хвалит реферат?
— Не поймешь. Вроде бы… Собственно, ничего не сказал. Все собирался, но мешали.
— Он всегда так. Не расстраивайтесь, — тронула лейтенанта за руку. — У него узкие интересы, а вы — не женщина.
— Вроде бы, — усмехнулся Борис, чувствуя, что аспирантка хочет его как-то приободрить.
— Там была одна женщина, картавила, но кажется симпатичная. Они с мужем меня приглашали… — добавил, не зная, как вести разговор, и больше всего боясь, что он затухнет.
— Может быть, — нахмурилась Инга и ее странные, темные, гораздо темней волос, брови на мгновение срослись. — Я не люблю ту компанию.
— Там еще художник был…
— Художник, пожалуй, ничего. Хороший художник. Да и они все ничего. Просто я там раздружилась, — сказала веселее. — Сейчас возвращу вам вашу машинку. Вы напишете подходящую работу и ваш брат введет вас в историческую науку.
