– Я чуть из кожи не вылез, пока отговаривал тебя идти с нами! – развернулся к ней Берт.
– Да если б я знала, я бы ни за что…
– Нашли время! – простонал Самуэль.
– Ты обещала не жаловаться! – выкрикнул Ловец уже в полный голос.
– Я и не жалуюсь! Бесполезно! Я злюсь!
Всадник, переводивший взгляд с Ловца на Марту, вдруг расхохотался. Обернувшись, он прокричал несколько слов – отрывистых и резких, напоминавших воронье карканье. В цепи послышался смех, еще несколько воинов, стегнув поводьями своих верблюдов, подъехали ближе. Тут только Берт заметил, что большинство взглядов направлено на Марту. Кровь бросилась ему в голову. Решение, до этого момента, не вполне ясное, обозначилось четко. Тоном раздраженным, как бы еще продолжая ссору, он крикнул Марте:
– Сейчас же прыгайте вниз, спускайтесь как можно ниже, ищите шлюпку! Не оглядывайтесь, я пойду прямо за вами…
– Весел нет, – робко напомнил Самуэль.
– Разберетесь! Быстро! Постарайтесь затеряться среди камней. На своих верблюдах они могут преследовать вас… нас поверху, но вниз не сунутся… Быстро!
Самуэль попятился к обрыву. Всадники обеспокоенно загомонили, сгрудившись вокруг своего атамана. Берт, видя, что Марта колеблется, шагнул к ней, замахиваясь, словно бы для удара, логично завершившего бы перебранку, но сдержал руку, быстро развернул рыжеволосую и толкнул к обрыву.
Поворачивался он обратно – одновременно выхватывая меч из ножен.
Ловец вовсе не собирался сложить голову на этом пустынном берегу, в безнадежной схватке с полусотней воинов. Он осуществлял дерзкий, но вполне благоразумный план. Ловец с самого начала подметил, что, кроме длинных пик и кривых ножей, у всадников нет никакого другого оружия. Пики хороши в бою верхом, в прямом атакующем ударе; не подпуская противника близко, всадник может сшибить его с коня или – пешего – проткнуть насквозь. Ножом, сидя верхом на верблюде, управляться невозможно… Берт рассчитывал задержать врага как можно дольше, а потом – рвануть вниз по склону.
Ближе всех к нему оказался всадник на белом верблюде. Берт взмахнул мечом, отсекая наконечник пики, прыгающий у самой его груди. Всадник завопил, ударив пятками своего верблюда – животное, хрипло гудя и мотая лохматой башкой, попятилось назад. Несколько воинов закрыли своего предводителя, неловко вскидывая пики, которыми из-за чрезмерной длины древка никак не могли поразить Берта, завертевшегося между взревывающих верблюдов. Ловец перерубил горло двум животным, они повалились на камни, взбрыкивая копытами, создавая сумятицу и переполох. Два всадника, никак не ожидавшие столь яростного сопротивления, слетели с седел. Не давая им подняться, Берт рукоятью меча бил по головам, защищенным лишь тряпками, – и, увлекшись, дал зайти себе за спину спешившемуся воину. Тот размахнулся древком пики, словно дубиной, метя Ловцу по затылку, но Берт увернулся, и удар пришелся по плечу, вскользь – ему не проломило череп, но сшибло с ног.
Понимая, что его, упавшего, тотчас затопчут верблюжьи копыта, Берт вскочил так быстро, как только смог. И снова ринулся в схватку, уже не видя, куда ему отступать, – оглушительно орали верблюды, топчась на месте, выбивая из-под камней густые облака серой пыли. Всадники пинками и тычками кулаков пытались успокоить животных, но те, чуя кровь убитых сородичей, будто взбесились. Первоначальный план Берта рухнул – теперь он думал только о том, как выжить.
Воин, сбивший с ног Берта, отбросил древко, бесполезное в ближнем бою, и выхватил нож. Ловец не стал дожидаться нападения. Вцепившись в одежду ближайшего всадника, он сбросил воина на землю и взлетел в седло сам. Теперь в голове Берта родилась новая мысль: увести врага подальше от этого места, чтобы Марта и Самуэль имели больше времени для бегства.
Размахивая мечом направо и налево, Ловец расчищал себе дорогу. Пеший воин с ножом в руках рухнул под копыта верблюдов с разрубленной головой. Еще два всадника опрокинулись в седлах, получив рубящие удары клинком в грудь. Саданув верблюда пятками по бокам, Берт вырвался на открытое пространство. Испуганный верблюд, грохоча копытами по камням, понесся так, что Ловцу пришлось обхватить свободной рукой косматый горб, чтобы не вывалиться из седла. Азарт скачки сразу захватил Берта; выдравшись из смертельной толчеи, не ощущая вокруг множества злобных врагов, он невольно расхохотался от нахлынувшего громадного облегчения. Получилось! Он ожидал услышать гневные крики за спиной, но сзади его хлестнули вопли боли и страха.
Рванув повод с такой силой, что едва не сломал шею своему верблюду, Берт обернулся.
И страшно выругался – на обрыве, чуть поодаль от орущей свалки, возникла тоненькая женская фигурка. Что заставило ее вернуться? Чувство вины за то, что Берт погибнет, спасая ее и Самуэля? Отчаянная жажда мести? Желание разделить участь возлюбленного?
«Дура… – промычал Ловец, разворачивая верблюда обратно. – Господи, какая дура…»
Марта молниеносными движениями снимала ножи с нагрудных ремней и, почти не целясь, метала их в пустынных воинов. Берт видел, как двое пеших, кинувшихся к рыжеволосой, один за другим, точно споткнувшись, кубарем покатились по камням и замерли в нескольких шагах от нее. Еще один, схватившись за пробитое ножом горло, полетел с обрыва, не имея возможности даже закричать в последние мгновения жизни.
Берт что было сил орал, размахивая мечом на скаку; он отвлекал внимание на себя, но вряд ли кто из всадников слышал его в шуме битвы. Марта снова метнула нож – еще один воин, выронив пику, свалился с верблюда.
А потом окутанная пылью волна нападавших накрыла ее.
Берт, надсаживаясь от крика, лупил рукоятью меча своего верблюда по шее. Со всего маху он врезался в толпу всадников, и тогда взметнувшаяся откуда-то сбоку пика пронзила горло его скакуна насквозь. Верблюд, утробно рыкнув, ткнулся мордой в камни, а Берт, перелетев через его голову, покатился под копыта животных, в ноги пустынных воинов.
Он не выронил меч. Хотя кровь из раны на лбу заливала глаза, достало сил подняться и за три шага трижды ударить клинком в беззащитные спины. Трое рухнули, обливаясь кровью. Пораженный тем, что никто не пытается вступить с ним в бой, Берт остановился, стиснутый в самом сердце колышущейся толпы, – его просто не замечали. И он увидел – за мельтешением окутанных белой тканью тел – распростертую на земле Марту. Рыжеволосая отчаянно отбивалась, но пустынные воины, будто псы, рвали на ней одежду.
