ручке, я увидела на его лице мгновенную блудливо-плотоядную улыбку. Да, не посоветовала бы я юной очаровательнице попадать в лапы этого меценатствующего джентльмена. Но уж если она сама захочет…
В этот момент председатель жюри, довольно посмеиваясь невесть чему, объявил о закрытии финального тура конкурса красоты. Геннадий Ильич скрипнул зубами и поднялся с места. При этом он пошатнулся и, взмахнув рукой, вцепился рукой в мое плечо.
Больно, однако.
Сидевший позади нас Розенталь перекинулся со мной сумрачным взглядом.
Выходя в проход между рядами вслед за Бубновым, я буквально лицом к лицу столкнулась с молодым человеком в черном пиджаке, довольно-таки изнеженного и манерного вида. Мне почему-то показалось, что он может принадлежать к представителям сексуальных меньшинств. Но тут он поднял глаза и коротко взглянул на меня. Наши взгляды встретились.
Я повернулась к Бубнову, напомнила, как ему следует выходить из театра из соображений безопасности, и когда вновь посмотрела в ту сторону, где стоял молодой человек, — его уже не было.
Мы выбрались из театра и усадили насупившегося Бубнова в машину. Справа от него села я, слева — Розенталь. Последний же наклонился к Геннадию Ильичу и негромко — правда, не пытаясь скрыть своих слов от меня — проговорил:
— Все сделано согласно договоренности. Он позвонил и сказал, что мы встретимся на нейтральной территории. Клуб «Космик». Клуб абонирован на весь вечер, так что там, кроме нас и людей Ищенко, никого не будет.
— Кем абонирован? — настороженно спросил Бубнов.
— Мною и доверенным лицом Ищенко. Я уже послал людей прощупать обстановку: от гражданина Ищенко можно ожидать любых сюрпризов.
— Вы умеете выбирать место рандеву, Иосиф Соломонович, — одобрительно проговорила я. — Насколько я знаю, клуб «Космик» очень подходит под определение нейтральной территории. Он принадлежит третейскому судье криминального мира… вору в законе. Как говорится, не будем называть имен, имя нам всем прекрасно известно. По понятиям работаете, Иосиф Соломонович.
Тот кисло улыбнулся:
— А что прикажете делать, если этот Ищенко такой затейник? А в «Космике» он не станет нарушать пакт о ненападении — его просто не одобрят свои же люди. А вы хорошо информированы, Мария Андреевна.
— Только одно мне непонятно: для чего мы ездили в этот театр прелестниц? Если только для удовольствия, совместить приятное с полезным, то я вас, мужчин, прекрасно пойму. А если по иной причине…
Розенталь пожал плечами: судя по выражению его лица, я явно превысила свои полномочия.
— На это я могу ответить вам одной притчей… нет, скорее даже байкой, — отозвался Бубнов. — Один поп, то бишь священнослужитель, упорно отказывался признать Иисуса Христа евреем. Когда же ему говорили: батюшка, как же так, он сын иудейского бога, его мать абсолютная еврейка… как же он может быть не евреем?
Священник чесал в бороде, а потом с благостным видом поднимал кверху палец, закатывал глаза и торжественно провозглашал: «Сие для меня тайна!»
«Красиво излагает, собака», — подумала я…
Розенталь наклонился к Геннадию Ильичу и проговорил:
— Надеюсь, вы не забыли, шеф, что сегодня у нас разговор по душам с нашим вечным оппонентом? Нет? И прекрасно.
— С каким оппонентом? — спросила я. — А почему я ничегошеньки про то не ведаю?
— Да, — сказал Бубнов, — конечно, это упущение. В общем, сегодня у меня стрелка с Ищенко. Будем говорить начистоту. В том числе и о нашем вчерашнем инциденте у ресторана Ясина.
— Где встреча? — спросила я.
— В клубе «Космик», — открыл он мнимый секрет.
15
К ночному клубу «Космик», малоприметному заведению со входом в торце старинного здания, с двух сторон одновременно подъехали два мини-кортежа. Один включал в себя «Мерседес-600», «Вольво» и «БМВ» — свита видного деятеля и бизнесмена Геннадия Ильича Бубнова, второй же состоял из двух канонических джипов «Гранд Чероки», неизменного «шестисотого» и почему-то «Нивы», правда, с удлиненным корпусом. Это пожаловал господин Ищенко.
Свита его была более чем впечатляющей: около десятка внушительных парней с каменными лицами, в одинаковых черных куртках-ветровках — униформу им такую Фабиан Петров положил носить, что ли? — и явно вооруженных до зубов.
Впрочем, с самим Ищенко в клуб пошли только двое — униформенный амбал и среднего роста лысеющий человек с узким лицом, худым кадыкастым горлом и близко посаженными к переносице глазами.
Охрана частично осталась у входа, частично рассредоточилась по близлежащей территории, а кое-кто и вовсе остался в машинах.
Со стороны Бубнова в клуб направились тоже трое: естественно, сам Геннадий Ильич, затем я и Розенталь.
Все было обставлено нарочито просто: мы сели с двух сторон за простой стол, Ищенко заказал себе виски со льдом, а Бубнов промолчал. Правильно, подумала я. Не стоит пить на важных встречах.
Бармен, по всей видимости, лицо весьма продвинутое, коли его оставили в помещении при такой важной встрече, немедленно принес три бокала виски — всем троим со стороны Фабиана. Амбал и кадыкастый не притронулись, а Фабиан Петрович стал попивать мелкими глотками, как пьют глинтвейн или шампанское, а потом первым нарушил молчание:
— Так о чем вы хотели говорить со мной, Геннадий Ильич?
— Я хотел бы обсудить два вопроса, Фабиан Петрович, — в тон Ищенко откликнулся Бубнов. — Один — финансовый, другой, сами понимаете, — политический. Только хотелось бы начать с небольшого предисловия…
Мне вот этих введений в девственную плеву не надо, — довольно бесцеремонно отозвался тот, покосился на меня, словно недоумевая, что тут может делать женщина, а потом одним глотком опрокинул в себя виски. — Говорите сразу и по делу.
— Я бы хотел напомнить вам, Фабиан Петрович, что кредит, который вы брали у меня, до сих пор не возвращен, хотя срок платежа давным-давно миновал, — холодно проговорил Бубнов, и я подняла брови: такого сухого делового тона у Геннадия Ильича мне еще слышать не приходилось. Хотя было очевидно, что кандидат в губернаторы Московской области на деле является весьма жестким прагматиком. Впрочем, что уж я так его недооцениваю? Одно дело — то, что он говорил вчера на кухне, будучи сильно под хмельком и под впечатлением от пережитого, а совсем другое — что он будет предъявлять сейчас этому щекастому румяному Ищенко.
Ищенко продолжал барабанить костяшками согнутых пальцев по столу.
— Я понимаю, Фабиан Петрович, что у вас большие расходы на предвыборную кампанию, — довольно ядовито продолжал Геннадий Ильич, — но тем не менее вы просрочили возвращение кредита уже на два месяца. И я хотел напомнить вам об этом лично.
— Вот оно что… — протянул Ищенко, а потом повернулся ко мне и спросил у Бубнова: — А это что за баба с тобой, Геннадий Ильич? Че-то я тебя не узнаю… такой, понимаешь ли, правильного поведения семьянин, и вдруг обзавелся какой-то будкой, да еще таскаешь ее на стрелки? Это чтобы у меня проснулся зуд к отдаче кредита? Или как? Нет, ты не зыркай на меня. Ты вообще с женщинами… этак… ловко стал управляться. Недаром с Андрюшкой Корешковым, нынешним вице-мэром, в свое время девок тягал.
Зашевелился Розенталь. Он шумно вздохнул, а потом проговорил:
— Я понимаю, что сейчас самое время изощряться в остроумии и приводить совершенно ненужные и недостоверные детали из биографии Геннадия Ильича, так, Фабиан Петрович, но тем не менее вы серьезный человек, и вопрос поставлен ребром: когда вы вернете деньги?
