нами», — взмолился он святому Криспиниану и тут же вспомнил суассонский собор и священника, который сказал, что возносимые за других молитвы более действенны. Тогда Хук помолился о том, чтобы Мелисанда и отец Кристофер пережили безумие наступающего дня.
Резкая белая молния пронзила тьму, над головой ударил раскат грома, дождь разразился с новой силой — плотный и злобный, затмивший даже огни французских костров.
— Кто идет? — вдруг крикнул Том Скарлет.
— Свои! — откликнулся голос.
Новая вспышка молнии осветила латника в кольчуге и ножных латах, идущего со стороны английского лагеря. При свете молнии Хук успел заметить, что накидки на латнике нет, а голова закрыта вместо шлема широкополой кожаной шляпой.
— Кто такой? — требовательно спросил Хук.
— Суон, — назвался пришедший. — Джон Суон. Вы из чьего отряда?
— Сэра Джона Корнуолла, — ответил Хук.
— Будь все наши бойцы такими же, как сэр Джон, французам осталось бы только сбежать! — В грохоте ливня Суону приходилось напрягать голос почти до крика.
Никто из лучников не ответил.
— Луки натянуты? — спросил пришедший.
— В такую погоду, господин? Нет, конечно! — ответил Хук.
— А если дождь будет лить и утром?
Хук пожал плечами.
— Укоротим тетиву и будем стрелять, но бечева растянется.
— А там и порвется, — добавил Уилл из Дейла.
— Потому что растреплется, — пояснил Том Скарлет.
— И что нас ждет утром? — спросил Суон.
Он присел ближе к лучникам, которых присутствие чужака явно стесняло.
— Вам лучше знать, господин, — отозвался Хук.
— А вы сами как думаете? — не отступал Суон.
Повисла неловкая тишина: никто из лучников не собирался делиться опасениями. Из французского лагеря донесся взрыв хохота и радостные клики.
— Французы к утру напьются, — продолжил Суон. — А мы встретим их трезвыми.
— Ага, потому что у нас пива нет, — не удержался Том Скарлет.
— Так что же, по-вашему, будет утром? — настаивал Суон.
Вновь повисло молчание.
— На нас нападут пьяные французы, — в конце концов ответил Хук.
— А потом?
— А потом мы их будем убивать, — пожал плечами Том Скарлет.
— И выиграем битву? — добивался своего Суон.
Снова никто не ответил. Хук недоумевал, с чего вдруг какому-то латнику вздумалось отыскивать дозорных и так усиленно вытягивать их на разговор.
— На все Божья воля, господин, — осторожно ответил Ник, не дождавшись ответа от других.
— Бог на нашей стороне, — с нажимом произнес Суон.
— На то и надеемся, господин, — неуверенно отозвался Том Скарлет.
— Аминь, — вставил Уилл из Дейла.
— Бог за нас, — с еще большей силой повторил Суон. — Потому что правда на стороне нашего короля. Даже если завтра распахнутся адские врата и на нас кинутся сатанинские полчища — все равно мы выиграем битву. Бог на нашей стороне.
И тут в памяти Хука всплыл давний солнечный день в Саутгемптонской гавани, когда над замершим в ожидании флотом пролетели два лебедя. Ник вспомнил, что лебедь — гербовый символ Генриха, короля Англии.
— Вы верите? — требовательно допытывался человек, назвавшийся именем Суон — лебедь. — Верите, что король справедлив в своих притязаниях?
Лучники по-прежнему молчали.
— Не знаю, так ли уж справедлив король, — жестко ответил Хук. Он наконец узнал голос.
На несколько мгновений повисла тишина, и Ник почувствовал, как собеседник напрягся от скрытого гнева.
— Почему? — с пугающей холодностью спросил латник по имени Суон.
— Потому что в день перехода через Сомму король повесил лучника, обвиненного в краже.
— Лучник украл церковный сосуд, — пренебрежительно ответил Суон, — и заслужил казнь.
— Он не крал дарохранительницу, — возразил Хук.
— Точно, не крал, — подтвердил Том Скарлет.
— Он не вор, а король его повесил, — безжалостно продолжал Хук. — А казнить невиновного — грех. Так с чего Богу быть на стороне грешника? Что скажете, господин? Разве Бог станет покровительствовать королю, который убивает невинных?
Вновь воцарилась тишина. Дождь немного стих, из вражеского лагеря послышалось пение, затем хохот. Во французских палатках, должно быть, горели фонари: холщовые пологи светились желтым.
Латник по имени Суон пошевелился, скрипнули латные накладки на ногах.
— Если лучник был невиновен, — тихо сказал он, — значит, король совершил несправедливость.
— Лучник был невиновен, — настойчиво повторил Хук. — Могу поклясться собственной жизнью.
Он помолчал, раздумывая, не слишком ли далеко зашел, и решил рискнуть:
— Да что там, я готов прозакладывать жизнь короля!
Послышался резкий вдох — латник от неожиданности втянул в себя воздух, однако не сказал ни слова.
— Честный был парень, — подтвердил Уилл из Дейла слова Хука.
— Даже суда не было! — возмущенно поддержал его Том Скарлет. — Дома-то хоть слово дают сказать в оправдание, прежде чем повесить!
— Точно! — подхватил Уилл из Дейла. — Мы, как-никак, англичане, есть же у нас какие-то права!
— Вы знаете имя того лучника? — после недолгого молчания спросил Суон.
— Майкл Хук, — тут же отозвался Ник.
— Если он был невиновен, — проговорил латник медленно, словно еще обдумывал произносимый ответ, — значит, король закажет по нему заупокойные мессы и внесет пожертвование на поминальные службы. И сам будет ежедневно молиться о душе убиенного Майкла Хука.
Еще одна разветвленная молния ударила в землю, и Хук разглядел у носа короля темный шрам от стрелы, когда-то под Шрусбери вонзившейся в щеку Генриха.
— Он был невиновен, господин, — повторил Хук. — А священник, обвинивший его, солгал. Из-за давней семейной вражды.
— Значит, будут мессы и поминальные службы. И Майкл Хук попадет в рай по молитвам короля, — заключил Генрих. — А завтра, с Божьей помощью, сразимся против французов и научим их уважать Бога и англичан. Мы победим. Держи. — Король протянул Хуку полный кожаный бурдюк. — Вино, согреться в ночи.
И король двинулся прочь, громко хлюпая по грязи латными башмаками.
— Странный малый, — заметил Джефри Хоррокс, когда латник по имени Суон уже не мог их расслышать.
— Хорошо, если выйдет, как он сказал, — вставил Том Скарлет.
— Проклятый дождь, — пробурчал Уилл из Дейла. — Когда ж он кончится, чтоб его…
— Как же победить-то завтра? — спросил Скарлет.
— Просто целься лучше и надейся на то, что Бог тебя любит, — ответил Хук, отчаянно желая, чтобы святой Криспиниан хоть что-нибудь сказал, однако тот по-прежнему хранил безмолвие.
— Если эти выродки до нас доберутся… — начал было Том Скарлет и замолк.
