но к двери не возвращались. Сандмен наморщил лоб. Открыть окно он не смог — проржавевшую чугунную раму накрепко заклинило. Значит, Мег не могла удрать через окно. Черт побери, подумал он, но она же была здесь!
По наитию он подошел к камину, наклонился и заглянул в трубу, однако закопченный дымоход быстро сужался, в нем нельзя было спрятаться.
Звук шагов на лестнице заставил его выпрямиться и взяться за пистолет, но в дверях появились Салли и Берриган.
— Ее здесь нет, — раздраженно бросил последний.
Сандмен разглядывал камин. Шесть птиц на гербе, но почему герб находится в доме, а снаружи изображены пять створчатых раковин? В памяти у него всплыла мелодия, а с нею полузабытые слова. Последний раз он слышал эту песенку в Испании у походного костра.
— Я задам вам рифму, — произнес он.
Салли уставилась на Сандмена так, словно тот безнадежно спятил.
— «Семь — это семь небесных звезд, — начал Сандмен. — Шесть — это шесть скороходов».
— «Пять — это знаки у входа в дом», — подхватил Берриган.
— «А здесь над парадной дверью — пять створчатых раковин», — произнес Сандмен и понизил голос, вдруг сообразив, что их могут подслушивать.
В школе ему объяснили, что, если над дверями или на фронтоне изображены пять морских ракушек, значит, в доме живут католики. Ракушки появились во времена гонений при королеве Елизавете, когда католическим пастырям грозили в Англии арест, пытки и смерть, однако многие католики не могли жить без утешения святой церкви и помечали свои дома, давая единоверцам знать, что здесь найдется убежище. Но подданные Елизаветы знали о смысле пяти ракушек не хуже любого католика, так что, если в доме скрывали священника, хозяин устраивал для него хитрый тайник.
— Нужна растопка, — тихо сказал Сандмен. — Растопка, дрова, трутница, и еще посмотрите, не найдется ли на кухне большой котел.
Берриган и Салли спустились на первый этаж, а Сандмен начал простукивать панели на стенах, однако не услышал глухого эха, которое дает пустота. Стена с окнами и стена с дверью выглядели слишком тонкими, так что искать следовало за стеной с камином или за противоположной стеной. Но и там Сандмен ничего не обнаружил.
Берриган ввалился в спальню, тяжело опустил на пол огромный котел и сердито буркнул:
— Весит не меньше тонны, проклятый.
Салли вошла следом с охапкой дров.
— Что теперь будем делать? — спросила она.
— Спалим дом к чертовой матери, — громко ответил Сандмен, так чтобы его было слышно за две комнаты. Он поставил котел на плиту перед зевом камина и добавил: — В доме никто не живет, крыша протекает. Дешевле его спалить, чем приводить в порядок.
Он положил растопку на дно котла, высек искру, подул на тлеющий трут, пока не появился язычок пламени, и поджег щепки. Бережно раздул огонь, а когда щепки затрещали, положил на них несколько тонких поленьев.
Поленья занялись через несколько минут, но к этому времени из котла уже валил дым. Котел стоял не в самой топке, а перед нею, и поэтому в комнату шло больше дыма, чем в дымоход. Сандмен намеревался выкурить Мег из тайника. Он отправил Берригана сторожить за дверью, а сам закрылся с Салли в комнате. Они задыхались от дыма, Салли скорчилась у кровати, у Сандмена слезились глаза и першило в горле, однако он подбросил в котел еще одно поленце.
Оставалось надеяться, что дым просочится к Мег в старинный тайник и она испугается. Салли дышала через тряпку. Сандмен подумал, что им долго не выдержать, но тут раздались скрип, визг и грохот, и на глазах у него часть стены между окнами открылась наподобие двери. Той стены, про которую он, в отличие от стены с камином, решил, что она слишком тонкая и тайнику в ней не поместиться. Сандмен натянул рукава на ладони и затолкал котел под дымоход. Салли схватила за руку вопящую и смертельно испуганную женщину и помогла ей выбраться из узкого лаза с веревочной лестницей, уходившего вниз. Она повела Мег к двери, приговаривая:
— Не бойся, все хорошо.
Какой прекрасный художник Шарль Корде, подумал Сандмен, ибо молодая женщина была не просто чудовищно безобразной, но страшной, как само зло.
В этот миг снизу прогремел выстрел.
Салли взвизгнула — Сандмен толкнул ее на пол, чтобы не попала под пулю. Мег воспользовалась этим, чтобы удрать, и побежала к лестнице, но Берриган сделал ей подножку. Сандмен перешагнул через женщину и дохромал до перил. Сверху он увидел сердитую экономку с охотничьим ружьем в руках. Однако она, как многие новобранцы, закрыла глаза, нажимая курок, поэтому взяла слишком высоко. С экономкой были пять или шесть мужчин, видимо арендаторы. Главным у них был светловолосый великан, вооруженный мушкетом. Остальные держали в руках серпы и дубинки.
— Нет у вас права забираться в дом, — крикнула ему снизу экономка.
— Мы имеем право здесь находиться, — соврал Сандмен. — Мы расследуем убийство по поручению правительства.
Он ни разу не повысил тона, извлек письмо министра внутренних дел, которое, говоря по чести, не давало ему решительно никаких прав, и начал медленно спускаться по лестнице, не спуская глаз с мужчины с мушкетом. Лицо его почему-то было знакомо Сандмену, и он задался вопросом, не служил ли тот в армии. Крепкий детина явно умел обращаться с оружием, это чувствовалось по тому, как уверенно он держал мушкет.
— Вот доверенность министра внутренних дел, — произнес Сандмен, размахивая письмом с внушительной печатью. — Кто желает прочитать письмо его светлости? — спросил он и протянул им бумагу, зная, что упоминание «его светлости» заставит их лишний раз подумать.
Мужчина внимательно посмотрел на Сандмена, опустил мушкет дулом вниз и спросил:
— Вы, часом, не капитан Сандмен?
— Он самый, — сказал Сандмен, сопроводив ответ кивком.
— Господи, да вы на моих глазах обставили нас в Танбридж-Уэллсе на семьдесят шесть пробежек! — Мужчина расплылся в широкой улыбке и поставил курок на предохранитель. — В прошлом годе, я тогда играл за Кент.
И в памяти Сандмена всплыло, как зовут великана:
— Мистер Уэйнрайт, если не ошибаюсь?
— Бен Уэйнрайт, точно, сэр, — подтвердил тот, смущенно потянув себя за вихор.
— Помнится, вы тогда отправили мяч через стог, — сказал Сандмен. — Вы один едва не разгромили всю нашу команду!
— Ну, с вами мне не тягаться, сэр, куда уж.
Теперь все мужчины улыбались Сандмену. То, что он незаконно проник в дом, уже не имело значения: ведь он был игрок в крикет, да еще и знаменитый в придачу.
— Я хочу поговорить с этой молодой дамой. Нет ли тут близко таверны, где мы бы смогли побеседовать?
Здравый смысл подсказал Сандмену: нужно увести Мег из поместья до того, как кто-нибудь, хоть немного знакомый с законами, не обвинит их в нарушении права владения и не объяснит Мег, что она не обязана говорить с ними.
Противостоянию пришел конец. Уэйнрайт их заверил, что «Замок и колокол» — замечательная таверна, и в Сандмене пробудилась робкая надежда, что все будет хорошо.
Мег негодовала, дулась и злилась. Ее возмущало, что Сандмен вторгся в ее жизнь. Они сидели в садике позади «Замка и колокола», и какое-то время она вообще отказывалась с ним говорить. Смотрела куда-то вдаль, осушила стаканчик джина, хнычущим голосом попросила еще один и наконец потребовала, чтобы Сандмен отвел ее назад в Кросс-Холл.
Из таверны вышла Салли.
