— Там ведь, сэр, лодок тоже не было,— бодро заметил Харпер.
— Потом-то мы их нашли,— сказал Шарп.
Два года назад его рота попала в ловушку на занятом неприятелем берегу Дору, а годом позже им с Харпером пришлось задержаться на Тежу, но в обоих случаях они вернулись к своим, а значит, вернутся и сейчас. И все-таки было бы лучше, если бы лягушатники ушли. Однако уходить французы не собирались и даже отправили посыльного в форт Жозефина. Гонец вскарабкался на холм, и стрелки вскинули винтовки, но парень так прыгал и метался из стороны в сторону, что ни у кого не поднялась рука спустить курок.
— Далековато,— объяснил, пожав плечами, Харпер. Хэгман, пожалуй, мог бы свалить посыльного и на таком расстоянии, но, сказать по правде, стрелкам просто не хватило духу стрелять по несчастному французу, проявившему немалую храбрость и рискнувшему собственной жизнью.
— Его отправили за подкреплением,— сказал Шарп.
Долгое время ничего не происходило. Обе стороны выжидали. Шарп лежал на спине, гладя на кружащего в высоком небе ястреба. Время от времени из-за камней высовывался француз, но, увидев стрелков, тут же прятался. Примерно через час какой-то парень помахал рукой, потом осторожно выступил из-за укрытия и жестом показал, что расстегивает штаны.
— Отлить приспичило,— заметил Харпер.
— Пусть его,— сказал Шарп, и стрелки подняли винтовки дулом вверх. Несколько французов подошли к реке и, сделав дело, вежливо помахали британцам в знак благодарности. Харпер помахал в ответ. У одного из рейнджеров нашлись три засохшие лепешки. Их смочили водой и поделили на всех, но обед, конечно, получился скудный.
— Без продуктов нам не протянуть,— пожаловался Мун, наблюдая за дележкой лепешки. Судя по голодному блеску в глазах, он собирался потребовать для себя увеличенную пайку, поэтому Шарп во всеуслышание объявил, что каждый получит по равной доле. Настроение у Муна заметно испортилось; от обычной бодрости не осталось и следа. — И как вы собираетесь нас кормить? — обратился он к Шарпу.
— До утра придется поголодать, сэр.
— Господи…— простонал Мун.
— Сэр! — подал голос сержант Нулан, и Шарп обернулся. Возле утеса появились две французские роты. Шли они рассеянным строем, чтобы не стать легкой мишенью для стрелков.
— Пэт! — крикнул Шарп. — Отходим! Поднимайтесь!
Положив бригадира на носилки, они торопливо двинулись на юг, поднимаясь и спускаясь по крутым склоном, но стараясь не упускать из виду реку. Французы следовали за ними на протяжении часа, не пытаясь приблизиться, и, похоже, поставили цель отогнать британцев подальше от понтонов.
— Ну и что дальше? — недовольно осведомился Мун.
— Подождем здесь, сэр.— Они остановились на защищенной камнями верхушке холма с хорошим обзором на все стороны. К западу несла свои воды река, а к востоку, петляя между взгорьями, пролегала дорога.
— И сколько ждать? — ехидно поинтересовался бригадир.
— Дотемна, сэр. Потом я спущусь и посмотрю, на месте ли понтоны.
— Не сомневаюсь, что их там не будет,— фыркнул Мун, подразумевая, наверное, что только дурак может придерживаться другого мнения. — Хотя, конечно, посмотреть стоит.
Далеко идти не пришлось. Ближе к сумеркам они увидели поднимающийся над рекой дым, а когда стемнело, на склон холма упало зарево далекого пожара. Взяв с собой сержанта Нулана и двух парней из Восемьдесят восьмого, Шарп двинулся на север. Вскоре они увидели, что французы, не сумев снять понтоны с отмели, сделали так, чтобы и британцы не смогли ими воспользоваться. Баржи горели.
— Жаль,— сказал Шарп.
— Бригадир не обрадуется, сэр,— бодро заметил Нулан.
— Не обрадуется,— согласился Шарп.
Сержант сказал что-то своим людям на гэльском.
— Они что же, по-английски не говорят?
— Фергал не говорит.— Нулан кивком указал на одного. — А Падрейг говорит, только если на него наорать. Если не орать, он и слова не вымолвит.
— Скажите, я рад, что вы с нами.
— А вы и впрямь рады? — удивился сержант.
— Мы стояли рядом с вами при Буссако.
Нулан ухмыльнулся в темноте.
— Неплохая вышла драчка, да, сэр? Те все лезли и лезли, а мы их все били и били.
— А теперь, сержант,— продолжал Шарп,— все указывает на то, что нам придется продержаться вместе не один день.
— Похоже, что так, сэр,— согласился Нулан.
— А поэтому вам следует знать мои правила.
— У вас есть правила, сэр? — осторожно спросил сержант.
— Не красть у гражданских, если только не подыхаешь с голоду. Не пить без моего разрешения. И драться так, как будто у вас за спиной сам дьявол.
Нулан ненадолго задумался.
— Что будет, если мы нарушим эти правила, сэр?
— Вы их не нарушите, сержант,— хмуро ответил Шарп. — Вы их просто не нарушите.
С этим они и вернулись, огорчив бригадира принесенным известием.
Где-то посреди ночи бригадир послал Харпера разбудить Шарпа, который, в общем-то, и не спал, потому что замерз. Свою шинель капитан отдал Муну, оставшемуся в одном мундире и потребовавшему шинель у одного из солдат.
— Что там? — спросил Шарп.
— Не знаю, сэр. Просто его превосходительство желает вас видеть, сэр.
— Я тут подумал,— начал бригадир, когда Шарп предстал перед ним.
— Да, сэр?
— Не нравится мне, что эти парни говорят по-ирландски. Скажите им, чтобы перешли на английский. Вы меня поняли?
— Так точно, сэр.— Он выждал немного, но Мун молчал. И что, ради этого бригадир его разбудил? — Я им скажу, сэр, но некоторые совсем не знают английского.
— Так пусть научатся, черт бы их побрал! — бросил раздраженно Мун. Боль мешала ему уснуть, и он хотел поделиться своим несчастьем с остальными. — Им нельзя доверять, Шарп. Они что-то затевают.
Ну как такому что-то объяснишь, если у него голова по-другому устроена? Пока Шарп раздумывал, в разговор вмешался рядовой Харрис.
— Разрешите сказать, сэр? — почтительно осведомился он.
— Ты ко мне обращаешься, стрелок? — изумился бригадир.
— Прошу прощения, сэр. Если позволите… со всем уважением…
— Валяй.
— Дело в том, сэр, что, как сказал мистер Шарп, они не говорят по-английски, поскольку сами совсем темные. Паписты, одним словом. И речь они, сэр, ведут про то, возможно или нет построить плот. Дело тонкое, и для него у них свои слова, если вы меня понимаете, сэр.
Сбитый с толку невнятным объяснением Харриса, бригадир задумался.
— И ты понимаешь их чертов язык? — спросил он с некоторым недоверием.
— Так точно, сэр,— отрапортовал Харрис. — А еще португальский, сэр, французский, испанский и немного латынь.
— Святые угодники,— пробормотал Мун и несколько секунд молча рассматривал Харпера. — Но ты же англичанин?
— Конечно, сэр. Чем и горжусь.
— Правильно делаешь. Ладно. Значит, я полагаюсь на тебя. Будешь докладывать мне, о чем они там толкуют. И если эти головорезы затеют недоброе, предупредишь. Понял?
— Головорезы, сэр? А, ирландцы! Да, сэр, конечно. С удовольствием, сэр. Рад стараться, сэр.
