— Вот туда мы и пойдем,— объявил Мун, едва увидев дом.
— Думаю, сэр, хозяева могут быть affrancesados,— поделился своими опасениями Шарп.
— Говорите по-английски, капитан.
— Полагаю, сэр, они могут симпатизировать французам.
— С чего вы так полагаете?
— Дом не разграблен, сэр. Лягушатники его не тронули.
— Ну, это слишком поспешный вывод,— возразил бригадир, хотя и без особой уверенности. Слова Шарпа заставили его призадуматься, но большой и красивый дом притягивал к себе как магнит, обещая комфорт и достойное общество.— Мы ведь не знаем наверняка, так? И проверить можно только одним способом. Так что — вперед! А там посмотрим.
— И все-таки я предлагаю спуститься в город, сэр,— уперся Шарп.
— А я предлагаю вам помолчать, капитан. Выполняйте приказ.
Шарп замолчал. Они спустились с пригорка, прошли через виноградник, миновали оливковую рощицу, переправили носилки с бригадиром через невысокую каменную стену и приблизились к дому со стороны широкого сада с кипарисами, апельсиновыми деревьями и заброшенными клумбами. От большого, полного бурых листьев пруда тянуло запахом стоячей воды. Дальше шла аллея со статуями, изображавшими корчащихся в предсмертных муках святых. Тут Себастьян схватился за древко пронзившей ему грудь стрелы; там Агнесса невозмутимо уставилась в небеса, словно не замечая воткнувшегося ей в горло меча; рядом с ней, на кресте, висел головой вниз Андрей. Повсюду, куда ни посмотри, сжигали мужчин, выпускали кишки женщинам, и это все сохранялось в белом мраморе, попорченном лишайниками и птичьим пометом. Оборванные солдаты взирали на сии сцены широко открытыми глазами, а те из них, кому случилось быть католиками, осеняли себя крестным знамением. Шарп между тем пытался обнаружить в доме признаки жизни. Окна все еще были закрыты ставнями, но из каминной трубы тянулся дымок, а потом большая дверь открылась, и на широкую, с балюстрадой, террасу выступил человек в черном. Выступил и остановился, словно и ждал именно их.
— Будем соблюдать приличия,— сказал Мун.
— Сэр? — не понял Шарп.
— Господи, Шарп, неужели не ясно! Здесь живут приличные люди! Вряд ли им понравится, если в гостиную завалится грязная солдатня. Войдем мы с вами, а остальные пусть поищут себе что-нибудь на половине слуг.
— Носилки оставить у ступенек, сэр? — невинным тоном осведомился Шарп. За спиной у него кто-то хмыкнул. Похоже, Харпер.
— Будьте серьезнее, капитан. Пусть сначала внесут меня, а потом уходят.
— Есть, сэр.
Оставив солдат на террасе, Шарп вслед за носилками вошел в просторную комнату, заставленную темной мебелью и увешанную мрачными картинами в тяжелых рамах, продолжающими в большинстве своем тему мученичества. Святые здесь сгорали в огне или с восторгом взирали на пронзающих их мечами и копьями гонителей. Центральное место, над камином, занимала картина со сценой распятия. По бледному телу Иисуса стекала кровь, а за спиной у него грозная туча уже метала молнии в съежившийся от страха город. В другом конце комнаты висело распятие, вырезанное из какого-то темного, почти черного дерева, под ним на задрапированном черным постаменте лежала между двумя незажженными свечами сабля.
Человек, встретивший их на террасе, оказался слугой. Он сообщил бригадиру, что маркиза будет в самом скором времени, и осведомился, не нуждаются ли гости в чем-либо. Шарп объяснялся с ним как мог, чередуя испанские слова с португальскими.
— Скажите ему, что мне нужен завтрак,— распорядился бригадир,— и врач.
Шарп передал просьбу, добавив от себя, что его люди хотят есть и пить. Слуга поклонился и ответил, что проводит солдат в кухню, и вышел, оставив Шарпа наедине с устроившимся на диване бригадиром.
— Чертовски неудобная мебель,— пожаловался Мун, скорчился от боли и прошелся взглядом по мрачным картинам на стенах.— И как они только живут среди всего этого?
— Верующие, сэр.
— Мы, черт возьми, тоже верующие, но картины с такими пытками на стены не вешаем! Жуть какая! Ладно
бы пейзажи или семейные портреты.— Бригадир покачал головой.— Он вроде бы сказал, что маркиза здесь?
— Да, сэр.
— Ну, будем надеяться, что на нее смотреть приятнее, чем на эти ужасы, а, капитан?
— Я пойду, сэр. Посмотрю, как устроились ребята.
— Правильно, Шарп. Идите.— Мун одобрительно кивнул, как бы намекая, что Шарпу будет удобнее разместиться на половине слуг.— И не спешите. Тот парень понял, что мне нужен врач?
— Понял, сэр.
— И завтрак?
— Он и об этом знает, сэр.
— Хорошо бы получить и то, и другое до вечера. И вот что еще, Шарп, пришлите мне того парнишку. Ну, который знает языки. Только скажите, чтобы привел себя в порядок.— Бригадир кивнул, давая понять, что капитан может быть свободен.
Шарп вышел на террасу, прошел по аллее, пересек конюшенный двор и оказался в кухне, увешанной окороками и пропитанной соблазнительными запахами дыма, сыра и свежевыпеченного хлеба. Огромных размеров распятие висело над плитой, возле которой суетились две женщины. Третья раскатывала тесто на длинном столе. Встретивший капитана ухмылкой Харпер кивком указал на сыры, ветчину и два пузатых бочонка с вином.
— И не подумаешь, что где-то идет война, а, сэр?
— Вы кое о чем забыли, сержант.
— И о чем же, сэр?
— О батальоне французской пехоты.
— Да, что есть, то есть.
Подойдя к бочкам с вином, Шарп постучал по ближайшей пальцем. Солдаты повернулись.
— Правила вам известны,— сказал он.— Кто напьется, пожалеет, что родился. Это я обещаю.— Они смотрели на него серьезно и молча. Лучше всего было бы выкатить бочонки из кухни да выбить днище, но если солдат хочет напиться, то найти выпивку в таком большом доме для него труда не составит. Оставьте британского вояку в глухом лесу или пустыне, и он отыщет пивную, ориентируясь только на собственный нюх.— Возможно, нам придется уносить отсюда ноги уже через час, поэтому с пьяными возиться будет некогда. Обещаю по возвращении в Лиссабон заправить вас ромом так, что и за неделю не очухаетесь. Но сегодня, парни, вы должны оставаться трезвыми.
Они закивали. Шарп закинул винтовку за плечо и повернулся к Харперу.
— Я постою в карауле, пока вы поедите. Потом возьмешь двоих и заступишь на смену. Видел старую башню?
— Такое не пропустишь, сэр.
— Я буду там. Да, Харрис… Придется тебе побыть переводчиком при бригадире.
Харрис скривился.
— Это обязательно, сэр?
— Да, черт бы тебя подрал. Обязательно. Только сначала приведи себя в порядок.
— А как же иначе, сэр.
— И еще, Харрис,— окликнул его сержант Харпер.
— Сержант?
— Не забудь доложить его светлости, если наши головорезы замышляют недоброе.
— Я так и сделаю, сержант. Обещаю.
Шарп направился в башню, составлявшую восточную стену конюшенного двора, и взобрался на парапет, с которого открывался отличный вид на дорогу, бежавшую на восток вдоль меньшей из двух рек. Если французы придут, то именно по этой дороге. Но придут ли? Да, они знали, что где-то на испанском
