— Эй, я что, похож на какого-то проклятого репортера?
— Вы хотите сказать, что они жили в вашем отеле бесплатно? — смущенно спросила я.
— Да, мэм.
— Вы не могли бы объяснить это? — сказал Марино.
— Это было желание Джозефа Мактигю, — ответил мистер Бланд.
— Простите? — Я подалась вперед и уставилась на него. — Подрядчика из Ричмонда? Вы этого Джозефа Мактигю имеете в виду?
— Покойный мистер Мактигю был одним из застройщиков портовой части города. Он совладелец нашего отеля, — ответил мистер Бланд, — и пожелал, чтобы мы выполняли любое желание мисс Харпер, касающееся проживания здесь. Его волю мы продолжали исполнять и после его смерти.
Через несколько минут я вручила швейцару долларовую купюру, и мы с Марино погрузились в такси.
— Ты не могла бы, рассказать мне, черт побери, кто такой этот Джозеф Мактигю? — спросил Марино, когда мы влились в транспортный поток. — У меня такое чувство, что ты знаешь.
— Я была у его жены в Ричмонде. В «Уютных садах». Я рассказывала тебе об этом.
— Вот дерьмо! — присвистнул Марино.
— Да, меня это тоже поразило, — согласилась я.
— Ты не хочешь сказать мне, что это за чертовщина?
Сказать мне было нечего, но кое-какие подозрения уже начали появляться.
— Для начала мне кажется довольно странным, — продолжал Марино, — что мисс Харпер ездила на поезде, тогда как Берил летала, хотя обе двигались в одном направлении.
— Ничего странного, — сказала я. — Конечно, они не могли путешествовать вместе, Марино. Мисс Харпер и Берил не могли так рисковать. Никто не подозревал что они поддерживали какие-то отношения друг с другом, понимаешь! Поскольку Кери Харпер, как правило, встречал свою сестру на железнодорожной станции, то Берил не удалось бы остаться незамеченной, если бы они с мисс Харпер путешествовали вместе.
Я замолчала, потому что мне в голову пришла еще одна мысль, которую я тут же и высказала:
— Может быть, мисс Харпер помогала Берил с ее книгой, снабжая ее информацией о семье Харперов.
Марино сосредоточенно смотрел в боковое окно.
— Если хочешь знать мое мнение, — сказал он, — по-моему, обе дамочки были тайными лесбиянками.
В зеркале заднего обзора я увидела любопытные глаза водителя.
— Думаю, они любили друг друга, — спокойно ответила я.
— А может быть, у них было небольшое дельце, сводившее их каждые два месяца здесь, в Балтиморе, где их никто не знает и никому нет до них дела. И знаешь, — продолжал Марино, — может быть, поэтому Берил решила сбежать на Ки Уэст. Она была лесбиянкой и чувствовала себя там как дома.
— Ты просто помешался на этой теме, я уже не говорю о том, насколько этот утомляет, Марино. Ты должен быть осмотрительнее. Тебя могут неправильно понять.
— Да, верно, — сказал он покорно.
Я промолчала, и он продолжил:
— Дело в том, что Берил могла найти себе маленькую подружку, когда была там.
— Может быть, тебе стоило бы это проверить?
— Ни за что, святой Иосиф. У меня нет ни малейшего желания стать жертвой первого попавшегося комара в этой столице СПИДа в Америке. К тому же беседы с толпой голубых — совсем не мой способ проводить досуг.
— Ты просил полицию Флориды проверить ее контакты на Ки Уэсте? — спросила я серьезно.
— Пара местных полицейских обещали покопаться там. Теперь жалуются на свою горькую долю — они боялись есть что-нибудь, пить воду. Один из голубых из ресторана, о котором она писала в своих письмах, как раз сейчас, пока мы здесь с тобой говорим, умирает от СПИДа. Полицейским приходилось все время носить перчатки.
— Когда они снимали показания?
— О, да. Хирургические маски тоже, по крайней мере, когда они разговаривали с этим умирающим парнем. Ничего, что могло бы помочь, не нашли, никакой стоящей информации.
— Этого следовало ожидать, — прокомментировала я, — если относиться к людям, как к прокаженным, они вряд ли откроются тебе.
— Если бы спросили меня, я бы посоветовал отпилить эту часть Флориды и отправить ее свободно дрейфовать в море.
— К счастью, — сказала я, — тебя никто не спрашивает.
Когда я вечером вернулась домой, на автоответчике меня ожидали многочисленные сообщения.
Я надеялась, что одно из них окажется от Марка, сидела на краю кровати с бокалом вина и нехотя слушала голоса, выплывавшие из динамика автоответчика.
У Берты, моей экономки, был грипп, и она сообщала, что не сможет прийти ко мне на следующий день. Главный прокурор завтра утром хотел встретиться со мной за завтраком и сообщал, что предъявлен имущественный иск по поводу пропавшей рукописи Берил Медисон. Три репортера звонили с требованиями комментария, и моя мама хотела узнать, что я предпочитаю на Рождество — индейку или окорок? Таким не слишком тонким приемом она пыталась выяснить, может ли она рассчитывать на меня хотя бы один праздник в году.
Следующий голос с придыханием я не узнала:
— ...у тебя такие красивые светлые волосы. Это настоящие, или ты обесцвечиваешь их, Кей?
Я включила перемотку и неистово рванула ящик тумбочки возле кровати.
— ...это настоящие, или ты обесцвечиваешь их, Кей? Я оставил для тебя маленький подарок на заднем крыльце.
Ошеломленная, с «Руджером» в руке, я еще раз перемотала пленку. Голос почти шепчущий, спокойный и неторопливый. Белый мужчина. Я не заметила никакого акцента и не почувствовала никаких интонаций.
Звук собственных шагов по ступеням нервировал меня, и я включила свет в каждой комнате, через которую проходила. Дверь на заднее крыльцо находилась в кухне, с бьющимся сердцем я сбоку подошла к окошку, из которого открывался живописный вид на кормушку для птиц, и чуть приоткрыла занавеску, держа револьвер дулом вверх.
Свет, сочащийся с крыльца, расталкивал темноту на лужайке и гравировал очертания деревьев в лесистой темноте на краю моего участка. Кирпичное крыльцо было пусто. Я ничего не видела ни на нем, ни на ступенях. Я беззвучно стояла, обхватив пальцами ручку двери.
С бешено колотящимся сердцем я отперла врезной замок. Когда я открывала дверь, царапающий звук по внешней деревянной поверхности был едва различим. Но то, что я обнаружила висящим на ручке с наружной стороны, заставило меня захлопнуть дверь с такой силой, что затряслись стекла.
У Марино был такой голос, как будто я вытащила его из постели.
— Немедленно приезжай сюда! — завопила я в трубку голосом на октаву выше, чем обычно.
— Оставайся на месте, — твердо сказал он. — Не открывай никому дверь до тех пор, пока я не приеду. Ты поняла? Я уже еду.
Четыре патрульные полицейские машины выстроились на улице в ряд перед моим домом, и офицеры длинными лучами фонарей ощупывали темноту между деревьями и кустами.
— На связи К-9, — говорил Марино в рацию, которую поставил на мой кухонный стол. — Я сильно сомневаюсь, что негодяй шатается поблизости, но мы, черт побери, убедимся в этом прежде, чем отвалить отсюда.
Я первый раз видела Марино в джинсах, еще чуть-чуть, и он бы выглядел вполне стильно, если бы не пара белых носков с дешевыми ботинками и серая, явно не по размеру, трикотажная фуфайка. Запах свежего кофе заполнял кухню. Я сварила кофе в таком большом кофейнике, которого хватило бы на пол-
