Уэсли включил верхний свет, и Вэндер установил фотоаппарат на штатив, чтобы обеспечить полную неподвижность. Единственным источником света должен был быть люминол, что требовало для съемки длительную выдержку. Я достала полную бутылочку люминола и, когда свет вновь потух, продолжила брызгать на смазанные следы рук на стене, в то время как камера снимала эти зловещие очертания на пленку. Потом мы двинулись дальше. Словно нехотя, на полу и на деревянной отделке стен появились бледные разводы, а неоновая решетка на кожаном диване нечетко очерчивала темные квадраты подушек.
— Вы не могли бы их убрать? — попросил Вэндер. Одну за другой я сняла подушки на пол и обрызгала весь диван. Промежутки между подушками засветились. На спинке образовались многочисленные пятна и разводы, а потолок превратился в созвездие маленьких ярких звездочек. На старом телевизоре у нас получился первый пирофорный эффект «псевдопозитивов» — засиял металл на ручках и экран и штекеры проводов зажглись бледным бело-голубым светом. На телевизоре мы не обнаружили ничего существенного, кроме нескольких пятен, похожих на кровь, но пол перед ним просто вспыхнул. Кровь настолько въелась в пол, что мне были видны рисунок паркета и направление волокон дерева. Чуть поодаль от наиболее ярко светившегося участка возник очередной смазанный след, а рядом появился странный рисунок из нескольких кругов, оставленных круглым предметом диаметром немного меньше волейбольного мяча.
Наши поиски не окончились гостиной. Мы пошли по следам. Время от времени нам приходилось включать свет, добавлять люминола и убирать с дороги раскиданные вещи, особенно на бумажной свалке в комнате, когда-то служившей спальней Робин, а теперь обиталищем профессора Поттера. Пол был на несколько сантиметров завален всевозможными бумагами, статьями, письменными работами и бесчисленными книжками на немецком, французском и итальянском языках. Одежда была разбросана так, словно ее разметал ворвавшийся в шкаф вихрь. Мы старались собрать ее, насколько это было возможно, складывая стопками на неубранной постели, и продолжали идти по кровавым следам Уоддела.
Они привели меня и следовавшего за мной по пятам Вэндера в ванную. Пятна и следы ботинок были по всему полу, а возле ванны светились такие же круги, как мы видели в гостиной. Когда я начала брызгать стены, по обеим сторонам унитаза, приблизительно посередине между полом и потолком, появились два здоровенных отпечатка рук. Лампочка видеокамеры приблизилась.
— Включите свет, — раздался взволнованный голос Вэндера.
Туалетную комнату Поттер содержал, мягко говоря, с не меньшей небрежностью, чем все свое жилище. Вэндер чуть ли не носом водил по стене в том месте, где обнаружились отпечатки.
— Вы их видите?
— Гм. Едва ли. — Прищуриваясь, он наклонял голову то в одну, то в другую сторону. — Потрясающе. Рисунок на обоях такого темно-синего цвета, что вряд ли что можно разглядеть невооруженным глазом. Однако этот пластиковый или виниловый слой — замечательная поверхность для отпечатков.
— О Боже, — воскликнул появившийся в дверях ванной Уэсли. — Похоже, в этом чертовом туалете никто не убирался с того времени, как Поттер сюда въехал. Дьявол, он, кажется, даже воду не спускает.
— Но если бы он время от времени и протирал стены, следы крови полностью не смыть, — сказала я Вэндеру. — Например, на полу, покрытом линолеумом, все впитывается в пористую поверхность, и люминол это воссоздает.
— Ты хочешь сказать, что если бы мы лет через десять здесь вновь все обрызгали, то кровь никуда бы не делась? — удивился Уэсли.
— Единственный способ максимально избавиться от нее, — сказал Вэндер, — все перекрасить, переклеить обои, перестелить покрытие пола и зачистить поверхность мебели. А чтобы вообще от нее избавиться, придется дом разрушить и построить новый.
Уэсли взглянул на свои часы.
— Мы здесь уже три с половиной часа.
— Предлагаю сделать так, — сказала я. — Бентон, мы с тобой начнем воссоздавать в комнатах прежний хаос, а Нилз пусть занимается своим делом.
— Отлично. Я сейчас принесу сюда «лума-лайт», и, держу пари, он высветит нам здесь каждую черточку.
Мы вернулись в гостиную. Пока Вэндер перетаскивал портативный «лума-лайт» и съемочную аппаратуру в ванную, мы с Уэсли в некотором замешательстве смотрели на диван, телевизор и пыльный обшарпанный пол. При включенном свете от увиденного нами в темноте кошмара не осталось и следа. Этим солнечным зимним днем мы вернулись в прошлое, став свидетелями содеянного Ронни Джо Уодделом.
Уэсли будто замер возле заклеенного бумагой окна.
— Боже мой, мне страшно не то что садиться, даже прислониться к чему-нибудь. В проклятом доме повсюду кровь.
Оглядываясь по сторонам и медленно переводя взгляд с дивана на пол и на телевизор, я вспоминала вспыхивавший в темноте белый свет. Диванные подушки были по-прежнему на полу, там, где я их оставила, и я присела на корточки, чтобы осмотреть их. Въевшаяся в швы кровь теперь была не видна ни на них, ни на коричневой кожаной спинке. Однако при ближайшем рассмотрении обнаружилось еще кое- что существенное. На одной из подушек ближе к краю я увидела продольный порез длиной не больше двух сантиметров.
— Бентон, а Уоддел случайно был не левшой?
— Кажется, да.
— Считали, что он бил и истязал ее на полу возле телевизора, потому что там было море крови вокруг ее тела, однако это не так, — сказала я. — Он убил ее на диване. По-моему, мне лучше выйти на улицу. Если бы этот дом не напоминал помойную яму, я бы, наверное, утащила у профессора сигарету.
— Ты уже столько времени держалась молодцом, — сказал Уэсли. — И вдруг перечеркнула бы все труды одной сигаретой, да еще и без фильтра. Нет уж, держись, иди лучше подыши свежим воздухом, а я пока начну прибираться.
Выходя на улицу, я уже слышала звук срываемой с окон бумаги.
Для Бентона Уэсли, Люси и меня это был, пожалуй, самый необычный вечер перед Новым годом. Но не думаю, что он оказался в такой же степени необычным и для Нилза Вэндера. Я разговаривала с ним в семь вечера, он все еще находился у себя в лаборатории, однако это было вполне в духе этого человека, который лишился бы смысла жизни, случись вдруг у двух людей совершенно одинаковые отпечатки пальцев.
Вэндер смонтировал отснятые пленки на видеомагнитофоне и днем передал мне копии. Большую часть вечера мы с Уэсли провели перед телевизором, делая пометки, чертя схемы и медленно просматривая записи. Люси в это время занималась обедом и лишь время от времени заходила в комнату взглянуть, что делается. Светившиеся на темном экране блики, похоже, не производили на нее особого впечатления. Непосвященный человек едва ли мог сразу определить, что они обозначали.
К половине девятого мы с Уэсли просмотрели все пленки, записав все необходимое. Нам казалось, что мы проследили за убийцей Робин Нейсмит с того момента, когда она вошла в дом, и до того, как Уоддел вышел из него через дверь на кухне. За всю свою карьеру мне впервые пришлось разбирать уже давным- давно считавшееся раскрытым преступление. Однако вырисовавшаяся схема была важна уже только по той причине, что подтверждала правоту сказанного мне Уэсли в Гомстеде. Ронни Джо Уоддел не вписывался в образ того монстра, с которым мы сейчас имели дело.
По увиденным пятнам, брызгам и следам мы смогли почти сразу же восстановить картину преступления. И хотя в суде наши доводы могли бы квалифицировать как домыслы, это не играло роли. Роль играла личность Уоддела, которую — у нас почти не было сомнения — мы довольно четко себе представляли.
Поскольку следы крови, найденные нами в разных частях дома, были оставлены Уодделом, имелись основания утверждать, что его нападение на Робин Нейсмит происходило в пределах гостиной, где она и умерла. В кухонной и передней входной дверях были замки, которые нельзя открыть без ключа. Раз Уоддел проник в дом через окно и покинул его через дверь на кухне, предполагалось, что, вернувшись из магазина, Робин вошла внутрь через кухню. Возможно, она даже и не потрудилась запереть эту дверь, но, скорее
