– Почему он называет себя Задирой?
– Однажды он так отдубасил одного малого, что тот неделю приходил в себя, – весело ответил капитан, затем поднес к губам рупор и прокричал: – Хочешь, высажу тебя на Святой Елене, Задира? Старых приятелей навестишь!
Задира ребром ладони провел по горлу; Чейз рассмеялся. Между капитаном и командой «Пуссели» царил лад. Чейз жалел своих матросов, и они отвечали ему любовью. Капитан запросто общался с командой, но его авторитет от этого ничуть не страдал. Чтобы заслужить одобрение Чейза, матросы набрасывались на работу как одержимые. Они гордились своим кораблем, своим капитаном и готовы были сражаться за него до последней капли крови. Такой же репутацией обладал и капитан Луи Монморан, поэтому сражение, если ему суждено состояться, обещало стать жарким. Чейз поддерживал свой авторитет не жестокими наказаниями, а личным примером. Команда ничего не знала о сомнениях, глодавших капитана. Чейз не был уверен наверняка, что Мишель Валлар, выдававший себя за слугу Полмана, плывет на «Ревенане». Больше того, капитан не мог обещать, что догонит француза. Тогда ему придется попотеть, объясняя лордам из Адмиралтейства: ради чего «Пуссель» затеяла эту авантюру, завершившуюся столь бесславно?
Впрочем, на людях Чейз и виду не подавал, что беспокоится об удачном исходе кампании. Он всегда выглядел собранным и решительным, поэтому команда верила в своего капитана. Шарп внимательно наблюдал за Чейзом и пытался представить: смог бы он сам так управляться с солдатами? Что, если лорд Уильям действительно отдаст богу душу? Выйдет ночью прогуляться на шканцы, оступится и выпадет за борт? Сможет ли Шарп оставить армию?
И что тогда? Библиотека с камином? Грейс будет счастлива среди своих книг, а чем займется он? Впрочем, что проку задумываться об этом? Убийство пэра Англии – это вам не жалкого секретаришку задушить! Но не эти сомнения мучили Шарпа. При удобном случае он не отказался бы расквитаться с соперником, но понимал, что убийство мужа Грейс не даст ему спокойно спать по ночам. Шарп и сам удивлялся, что до сих пор прислушивается к голосу совести. Среди его знакомцев были такие, кто с радостью убил бы за бочонок эля, но Шарп знал, что это не для него. Для убийства нужна причина. Надменности и кичливости лорда Уильяма недостаточно. Впрочем, как и любви Шарпа к его жене.
Подтолкнуть лорда Уильяма к дуэли? Шарп сомневался, что его светлость примет вызов простого прапорщика. Скорее всего, лорд Уильям предпочтет действовать в обход – нашепчет нужное словечко в уши армейских, имеющих власть, и от Шарпа не останется мокрого места. Чтобы выбросить праздные мысли из головы, Шарп занимался с пехотинцами. Вместе с Ллевеллином они устроили состязание – побеждал тот, кто за три минуты успевал сделать больше выстрелов из мушкета, хотя никому из пехотинцев так и не удалось превзойти Шарпа. Однако с каждым днем пехотинцы все увереннее обращались со своими мушкетами. Шарп с Ллевеллином и сами до седьмого пота гоняли друг друга вверх-вниз по открытой палубе, фехтуя на саблях. Пехотинцы упражнялись с абордажными пиками, представлявшими собой восьмифутовые древки, снабженные стальными наконечниками. Ллевеллин уверял, что это оружие незаменимо, если нужно очистить от неприятеля узкие проходы на неприятельском судне. Капитан пехотинцев также советовал Шарпу опробовать в деле абордажные топоры – устрашающего вида лезвия на коротких ручках.
– Пусть они выглядят неуклюже, – признавал Ллевеллин, – но эти штуки еще заставят лягушатников бояться божьего гнева! Один удар таким топориком по черепушке – и противник уже не встанет. Вид этих тупых уродин наверняка охладит пыл французишек!
«Пуссель» пересекла экватор. На корабле не было новичков, которые впервые переживали это событие, поэтому никого не стали переодевать в женское платье, брить саблей или окунать в море. Однако среди матросов нашелся весельчак, который нарядился Нептуном и обошел корабль с самодельным трезубцем в руках, требуя дани как от сотоварищей-матросов, так и от офицеров. Чейз велел выдать матросам двойную порцию рома и добавить на мачты заштопанные паруса.
Наступили спокойные дни. «Ревенан» маячил на горизонте к северо-западу. Корабли разделяло около сорока миль. Их силуэты отражались на зеркальной водной глади. Паруса обвисли, над кораблями висел пороховой дым. Издали «Ревенан» казался клочком тумана, утыканным мачтами. Лейтенант Хаскелл попытался рассчитать время стрельбы, наблюдая за «Ревенаном» в подзорную трубу.
– На выстрел у них уходит три минуты и двадцать секунд, – заключил лейтенант.
– Они просто не слишком стараются, – отвечал Чейз. – Монморан не хочет до поры до времени открывать, на что способны его канониры. Уверяю вас, когда дойдет до боя, они еще покажут выучку!
– А мы? – спросил Шарп у Ллевеллина. Валлиец пожал плечами.
– В хороший день мы даем три бортовых залпа за пять минут, а можем и быстрее. Но пальни мы из всех орудий одновременно – и «Пуссель» разлетится в щепки! Поэтому стреляем по очереди из нескольких пушек. За пять минут быстрый орудийный расчет управится и с одним орудием, хотя чем больше пушка, тем сложнее. По части стрельбы французишки нам и в подметки не годятся!
Иногда Чейзу удавалось, используя весла, приблизиться к «Ревенану», но капитан Монморан всегда повторял маневр, и расстояние между кораблями снова увеличивалось. Однажды свежий бриз, словно забыв о «Пуссели», отнес французов за линию горизонта, но на следующий день британцы поймали ветер и пустились в погоню, а в штиль на сей раз попал «Ревенан». И вот «Пуссель», несмотря на усилия французских гребцов, начала шаг за шагом, ярд за ярдом, кабельтов за кабельтовым подбираться к своей жертве. Наконец Чейз велел приготовить к стрельбе двадцатичетырехфунтовую переднюю пушку. Все орудия левого борта были заряжены, и канониру оставалось только привести в действие кремневый замок. Капитан подошел к краю открытой палубы и нагнулся над открытым портом.
– После первого выстрела зарядить цепными, – приказал он.
Цепные ядра на первый взгляд мало чем отличались от обычных круглых, но состояли из двух половинок, которые в полете отделялись одна от другой. Полушария были соединены короткой цепью. Вращаясь в полете, они разрывали цепь и обрушивались на вражеские снасти.
– Слишком далеко для стрельбы цепными, – доложил капитану канонир.
– Мы подберемся ближе, – уверил его Чейз. Позолоченная корма «Ревенана» сияла под лучами солнца, трехцветный флаг уныло свисал с флагштока на гакаборте, а перила запрудили матросы, негодующие на злую судьбу, которая благоволила британцам. Шарп пытался в подзорную трубу разглядеть Кромвеля или Полмана, но безуспешно. Впрочем, он уже мог прочесть на борту имя корабля, видел пенный след за кормой «Ревенана» и медную обшивку дна ниже ватерлинии, теперь светло-зеленого цвета.
Неожиданно длинные французские лодки с гребцами повернули назад.
– Неужели они хотят развернуться к нам бортом? – пробормотал капитан. – Барабанщик!
– Сэр? – Юнга выступил вперед.
– Бей сбор! – воскликнул Чейз. – Нет, стой!
Возможно, он неверно истолковал намерения французов? Что, если капитан Монморан почуял слабую кошачью поступь попутного бриза? Паруса на французском линкоре внезапно окрепли.
– Проклятье! – тихо ругнулся Чейз. – Чертовы французы, вечно им везет! – Орудийный порт снова закрыли, а двадцатичетырехфунтовый снаряд поместили в арсенал.
На следующее утро «Ревенан», повинуясь прихоти ветра, снова исчез за горизонтом. Корабли разделяло то же расстояние, как и две недели назад, только теперь «Пуссель» шла тем же курсом, что и ее французский двойник.
– Оторвался, – горевал Чейз, – нам его уже не догнать.
Однако спустя несколько дней неблагоприятные течения и северо-восточные ветра опять позволили кораблям сблизиться. Матросы «Пуссели» постепенно отвоевывали у моря пядь за пядью. «Пуссель» качало, корпус скрипел, волны перекатывались через палубу. Иногда дождевая пелена скрывала «Ревенан» из виду, но наутро он неизменно возникал на горизонте. Через подзорную трубу Шарп видел, что французский корабль тоже борется с качкой. Однажды он заметил обвисший на носу парус, но спустя всего несколько мгновений французы заменили порванную снасть.
– Изношенные паруса, – заметил первый лейтенант. – Поэтому при попутном ветре мы быстрее. Паруса у них слишком ветхие.
– Или слабые опоры, – пробормотал Чейз. – Но паруса меняют на загляденье, – печально вздохнул он.
– Наверное, держат готовыми запасные, – предположил Хаскелл.
– Похоже на то, – согласился Чейз. – Наш Луи свое дело знает!
