налегали на весла, чтобы поскорее вернуться к транспортам. Подполковник в черном головном уборе прошел по берегу в сопровождении майора и четырех капитанов. Сельчане почтительно расступились, когда он, остановившись у пригорка, указал на холмик в полумиле от берега.
– Джон, выставьте пикеты у той возвышенности. Три роты. Я пошлю вам в поддержку первую батарею. Колин, ваши люди останутся здесь. Для поддержания порядка.
Колин, один из капитанов, посмотрел на молчаливых сельчан.
– Мне кажется, сэр, эти люди настроены благожелательно.
– Сделайте так, чтобы они не разочаровались. Проследите, чтобы ваши люди вели себя прилично.
Подполковник повернулся к морю в ожидании прибытия коня. В этот момент к нему подошел пастор.
– Позвольте узнать, для чего вы здесь? – спросил он на хорошем английском.
– Доброе утро! – козырнул подполковник.– Приятный денек, а?
– Что вы с нами сделаете? – нервно поинтересовался пастор.
– Николсон! -крикнул подполковник, обращаясь к удивленному рядовому первой выстроившейся на берегу роты.– К плечу! В небо – цельсь! Взвести! Огонь!
Взвести! Огонь!
Николсон послушно направил мушкет в застывшее на небе облачко и спустил курок. Кремень ударил по пустой полке.
– Не заряжен, отец. Мы не для того здесь, чтобы убивать приличных людей. Только не в такое утро. Пришли размяться.– Он улыбнулся пастору.– Ваша деревня?
– Да, я здешний пастор.
– Боюсь, вам придется потерпеть денек в компании солдат, так что пусть ваши люди разведут огонь. Эти стервецы, отец, любят горячий чай. А если кто-то доставит вам неприятности, даже самые малые, вы только скажите офицеру, и мы сразу же повесим мерзавца. Всего хорошего.
Он еще раз козырнул и пошел к тому месту, где на берег вывели его коня. После двух недель морской болтанки животное шаталось, как пьяное. Ординарец прогулял его по песку, потом подвел к подполковнику и придержал, пока офицер садился в седло.
– Вперед!
Три первые роты двинулись в направлении указанной подполковником возвышенности. Между тем лодки все прибывали и прибывали. На берегу уже устанавливали батарею полевых орудий, лошади делали первые, неуверенные шаги. Одна лошадка, более живая, чем остальные, вырвалась на волю и, взбежав на холмик, остановилась, явно удивленная присутствием зрителей. Упустивший ее пушкарь поспешил следом и, поймав беглянку за уздечку, подмигнул стоявшим в сторонке девушкам. Те захихикали.
Две роты в зеленых мундирах высадились в непосредственной близости от деревни, что подвигло жителей поспешно вернуться домой из опасения грабежей. Те, что прибежали первыми, застали довольно необычную картину: солдаты выстроились вдоль улицы, а перед ними прохаживался офицер.
– Это все частная собственность,– кричал он,– и генерал Кэткарт приказал, чтобы каждого, кто будет уличен в краже, пусть даже самой мелкой, вешали на месте! Слышите? Украл – будешь висеть! Плясать на веревке! Так что руки не распускать! К гражданскому населению проявлять уважение! Стрелок! Ты, высокий! Как звать? – Он знал всех солдат в роте, но этот был из другой.
Стрелок, рост которого превышал шесть футов, изобразил удивление.
– Я, сэр? Рядовой Пэт Харпер. Из Донегола, сэр.
– Что в мешке?
Рядовой Харпер с самым невинным видом обернулся и с притворным изумлением уставился на лежавший у стены дома, за спиной у него, мешок.
– Первый раз вижу, сэр. Должно быть, кого-то из местных, сэр.
Капитан Даннет с сомнением посмотрел на мешок, тем не менее объяснение принял.
– Будем стоять здесь, пока не сменят. Увидите вора, арестовывайте и ведите ко мне – повешу с удовольствием.
Он прошелся вдоль шеренги, повторяя приказ. Стоявший рядом с Харпером стрелок толкнул соседа в бок.
– Что там в мешке, Пэт?
– Три курочки, Купер. Все три мертвы и все три мои, и если ты только протянешь к ним свои загребущие руки, я насую тебе в пасть столько перьев, что срать будешь ангельскими крылышками.– Харпер улыбнулся.
– Где нашел?
– Где искал.
– Посмотрите-ка на ту девчонку,– вмешался рядовой, которого звали Харрис.
Все повернулись – по улице шла молодая женщина с золотистыми волосами. Чувствуя на себе жадные взгляды, она нарочно подняла голову и, проходя мимо солдат, покачала бедрами.
– Я уж подумал, что меня подстрелили и я попал рай.
– Думаю, парни, нам здесь понравится,– сказал Харпер.– Если только не повесят.
– Десять к одному, что тебя вздернут,– заметил появившийся у дома и уже развязывающий мешок ротный Харпера, капитан Мюррей.
– Не мой, сэр. И что там внутри, не знаю. Уж вам бы врать не стал, сэр.
– Даже и не думай, Харпер. Даже и не думай. И вот что еще. Твое там или не твое, но от ножки не откажусь.
Харпер усмехнулся.
– Хорошо, сэр.
Теперь на берегу было уже три батальона. Лошади тащили на возвышенность полевые пушки. А с севера подходили все новые и новые корабли. Никто не стрелял и никто не выказывал признаков сопротивления. Наконец на берегу появились и первые генералы, а адъютанты расстелили на песке карты.
Тем временем 1-й эскадрон легких драгун вел уставших лошадей к заполненной водой канаве.
– Эй, хозяйка! – крикнул стрелок женщине, со страхом смотревшей на него от двери.– Чай, а? – Он протянул руку, показывая пригоршню чайных листьев.– Воды вскипятить можешь?
Ее муж, ходивший матросом на Балтике и бывавший в свое время в таких городах, как Ньюкасл и Лейт, первым сообразил, о чем речь.
– Дрова денег стоят,– проворчал он.
– Держи.– Стрелок протянул медную монету. – Хорошие деньги! Английские! Не то что ваш мусор. Чай, да?
Итак, стрелки получили чай, на высотке выставили пикет, а британская армия высадилась на берег.
Глава шестая
Облака над Копенгагеном наконец разошлись, и небо прояснилось. Лучи летнего солнца засияли на медных кровлях и водах бухты, где нашли убежище десятки датских кораблей. Британский флот стал на якорь в десяти милях к северу.
Дворец Амалиенборг находился к западу от бухты. В действительности он представлял собой четыре маленьких дворца и отличался не грозной величественностью, а грациозной камерностью. Именно здесь, на верхнем этаже, окна которого выходили на гавань, кронпринц прощался с городской знатью. Все лето он провел в южной провинции страны, но вернулся в столицу, как только услышал, что британский флот вошел в Балтику. Вернулся, дабы ободрить горожан. Дания, заявил кронпринц, не желает воевать. Дании не нужна ссора с Британией, и жители ее не питают к Британии недобрых чувств, но если Британия будет упорствовать в своих возмутительных требованиях передать ей флот, Дания будет защищаться. Это означало, что пострадает в первую очередь именно Копенгаген, в бухте которого и укрылся тот самый флот, чья судьба так волновала Лондон.
Кронпринц, однако, стоял на том, что у британцев ничего не получится. Начинать долговременную осаду было уже поздно. Недели уйдут только на то, чтобы пробить бреши в мощных крепостных стенах, да и тогда никто не даст гарантии, что штурм пройдет успешно. К тому же задолго до того, как противник успеет добиться каких-либо серьезных успехов, кронпринц приведет из Гольштейна датскую армию и сокрушит
