вторгшегося неприятеля.
– Вот почему британцы не станут атаковать город, а всего лишь попытаются нас запугать. Это блеф, господа. Блеф. У них нет времени на осаду.
– Но вполне достаточно для бомбардировки, – мрачно заметил генерал Пейман, недавно назначенный командующим столичным гарнизоном.
Принц повернулся к генералу.
– Нет! Нет, нет и нет! – Он прекрасно знал, что горожане боятся британских мортир и гаубиц, которым ничего не стоит перебросить снаряды через стену и превратить город в руины.– Британцы не варвары. Они не станут рисковать своей репутацией и навлекать осуждение всех цивилизованных народов. Бомбардировки не будет. Британцы только пригрозят ею, как пригрозят и осадой. – Скорее всего,– предрекал принц,– противник установит блокаду, чтобы измотать гарнизон и население голодом и принудить защитников столицы к капитуляции. Поэтому в город нужно доставить как можно больше продовольствия,– обратился он к генералу Пейману,– и тогда вы продержитесь до конца осени. А потом уже и я приведу армию из Гольштейна.
В Гольштейне, на юге Дании, армия занималась тем, что охраняла границы от французов.
Пейман решительно выпрямился. Седоволосый, тучный, не имевший большого военного опыта, он внушал уверенность и уважение к себе прежде всего манерой держаться. Было в семидесятидвухлетнем генерале что-то такое, что говорило: этот человек не сломается и не дрогнет. Именно поэтому кронпринц и ставил Пеймана выше других генералов. Впрочем, следующие слова командующего свидетельствовали о том, что и он не так уж спокоен и уверен.
– Было бы лучше, ваше высочество, если бы вы вернулись пораньше.
– Невозможно. Никак невозможно.
Принц подошел к окну, из которого открывался вид на гавань. Среди готовящихся к сражению военных кораблей были и три небольших транспортных судна, доставивших в город груз зерна. Он взглянул на расстеленную на столе карту. Последовавший за ним слуга протянул господину шляпу и саблю, но принц покачал головой.
– У меня не вызывает сомнений, что британский флот блокирует Зеландию и не позволит нам переправить армию на остров.
Пейман мрачно уставился на карту, словно в надежде отыскать вдохновение, и обнаружил его в размерах острова, на котором стоит Копенгаген.
– Три тысячи квадратных миль! Они не смогут вести наблюдение за всем побережьем.
– Им достаточно держать под контролем бухты, – указал произведенный в майоры Лависсер.
– А кораблей для этого у них вполне хватает, – добавил принц.– Но они не коты, Пейман. Они не коты.
– Совершенно с вами согласен, ваше высочество, – ответил Пейман, явно озадаченный заявлением кронпринца.
– Они не могут видеть в темноте,– объяснил принц,– а значит, когда наступят долгие зимние ночи, мы сумеем провести армию в Копенгаген.– Он поднял голову, чтобы адъютант перебросил через плечо перевязь, потом руки, чтобы застегнули пояс.– Нам нужно дождаться долгих ночей, и, следовательно, вам предстоит защищать Копенгаген на протяжении двух месяцев. Всего лишь двух месяцев, генерал.
– Два месяца мы продержимся,– твердо заявил Пейман,– если не будет бомбардировки.
– Бомбардировки не будет,– так же твердо уверил его принц.– Британцы не станут убивать невинных граждан.
– Насколько мне известно, генерал Кэткарт против бомбардировки города,– вставил Лависсер,– хотя некоторые из его окружения оказывают давление в пользу обстрела.
– Если не ошибаюсь, армией руководит именно лорд Кэткарт. Будем надеяться, что он сможет употребить власть.
– Мы могли бы отправить из города женщин и детей,– предложил Пейман.– Тогда и продовольствия потребовалось бы меньше.
– Отправив женщин и детей, вы только спровоцируете британцев на крайние меры,– предостерег принц.– Нет, никакой эвакуации не будет, и тогда британцы не прольют кровь невинных. Два месяца, генерал! Продержитесь два месяца, а когда я приведу армию, мы будем давить их, как вшей. Как вшей!
Он натянул белые перчатки. Оптимизм кронпринца вовсе не был наигранным. До подхода британского флота наибольшую опасность для Дании представляла французская армия на южной границе, но теперь вторжение французов представлялось маловероятным. Зачем Франции нападать на Данию, если Лондон сам толкает Копенгаген в объятия Парижа? Никаких боевых действий в Гольштейне не ожидается, а когда долгие ночи накинут на британский флот черный полог, армия вернется, и явный перевес в Зеландии будет уже на стороне датчан.
– Мы победим, если только вы продержитесь два месяца. А вы продержитесь, генерал. Стены высоки и прочны, а пушек у нас много!
Пейман согласно кивнул. Как и все собравшиеся в этом зале, он сожалел о том, что в последние годы правительство уделяло мало внимания обороне столицы, но и с учетом этого защитные сооружения Копенгагена вполне позволяли справиться с угрозой. Внушительные стены подкреплялись бастионами, батареями и фортами. С западной стороны таких укреплений не было, поскольку здесь начинался богатый пригород, но между новыми строениями и городом лежало открытое пространство, позволявшее артиллерии вести прицельный огонь по атакующим, а кольцо озер-каналов исполняло роль широкого рва. Стены давно не подновлялись, но на них размещалось почти две сотни орудий, а на пригородных высотах, где британцы могли бы разместить свои огневые точки, спешно создавались новые укрепления. Гарнизон насчитывал пять с половиной тысяч солдат, чего было явно недостаточно, но Пейман мог рассчитывать на четыре тысячи обученных и дисциплинированных матросов с укрывшихся в бухте военных кораблей, а число ополченцев постоянно росло.
– Что ж, мы вполне в состоянии позаботиться о себе в течение двух месяцев,– объявил командующий.
– Если только нас не предадут,– вмешался новоиспеченный майор Лависсер.
Его слова шли вразрез с общим настроением оптимизма. Поймав на себе удивленные взгляды, майор пожал плечами, как бы говоря, что и не хотел бы, но вынужден быть носителем плохих новостей.
– В городе немало британских лазутчиков, ваше высочество, и ими нужно срочно заняться.
– Лазутчики? – В глазах принца мелькнула тревога.
– Прежде чем покинуть Лондон, я специально занимался этим вопросом,– солгал Лависсер,– и точно знаю по крайней мере одно имя. К сожалению, мне не хватило времени узнать больше, но я настаиваю, чтобы этого человека арестовали, отвели в Гаммельхольм и допросили.
– Разумеется! Определенно! – согласился принц. – Кто он такой?
– Некто Сковгаард, ваше величество.
– Только не Оле Сковгаард! – воскликнул Пейман.– Вы же не имеете в виду Оле Сковгаарда?
– Именно его.– Такого энергичного противодействия от Пеймана майор никак не ожидал.
– Можете быть уверены, он не шпион,– убежденно сказал генерал.– Сегодня утром Сковгаард прислал мне письмо,– Пейман обращался уже к принцу,– в котором признался, что помогал британцам в прошлом, но только в их борьбе против Франции. Смею предположить, в этой комнате наберется с десяток человек, занимавшихся тем же самым.
Принц опустил глаза на карту. Его мать была англичанкой, и о его пробританских настроениях знали все, хотя указывать на сей факт сейчас было неуместно.
– Сковгаард заверил меня в своей лояльности, – продолжал Пейман,– и я ему верю. Его репутация хорошо известна. Достойный человек, почитает нашего Спасителя, помогает бедным и, как все мы, возмущен поведением британцев. Арест такого человека плохо скажется на моральном духе города. Вторжение неприятеля должно сплотить нас, а не разделить. Принц постучал пальцем по карте.
– Вы уверены в его преданности?
– Он почитает нашего Спасителя! -повторил Пейман, как будто этого утверждения было достаточно. – Он сам все рассказал. Сковгаард не шпион, а всего лишь торговец, пострадавший от действий французов. Пытаясь защитить себя, он помогал врагам Франции. Можно ли наказывать за это?
