открыть огонь по городу через день-два, не так ли?
– Если мы вообще станем обстреливать город, – проворчал Кэткарт.
– Ничего другого нам не остается,– указал Джексон.
Разговор вернулся в прежнее русло, и стороны принялись повторять уже известные аргументы. В Копенгагене зазвонили колокола. Шарп потягивал портвейн и думал об Астрид.
«Дьявол» скакнул по склону и застрял на вершине.
– Тяните, черти! – рявкнул на солдат измазанный по пояс в грязи сержант.– Тяните!
Восемь коней «дьявола», будто подхлестнутые плеткой, поднатужились, потянули, и «дьявол» угрожающе накренился.
– Спиной! – заорал сержант.– Упрись спиной! Тяни!
– Смотреть больно,– сказал лорд Памфри, отворачиваясь от ранящей его тонкую натуру картины.
Было утро следующего после обеда у Кэткарта дня, и его светлость пребывал не в лучшем расположении духа. Расположившись на дюне, он установил мольберт, к которому пришпилил небольших размеров лист бумаги. Кроме мольберта его светлость захватил ящичек с акварельными красками, стаканчик с водой и набор кистей.
– Слава богу, меня не отдали в армию,– продолжал он, обращаясь к стоящему рядом Шарпу.– Так шумно!
«Дьявол» перевалил через вершину и покатился к батарее. Так называли тяжеленную повозку для транспортировки мортир. Лафет мортиры загружали на подводу, а привязанный к оси ствол волочился позади. На батарее уже стояло шесть длинноствольных двадцатичетырехфунтовых орудий, и теперь к ним добавлялось столько же мортир.
Зловещее и жутковатое на вид оружие, железное чудовище – приземистое, короткорылое, толстенькое. Ствол его торчал вверх, и дальность огня регулировалась с помощью клина, но большинство пушкарей предпочитали другой способ – уменьшая или увеличивая количество пороха в заряде. Колес не было, не было и отката – вся эта масса из дерева и металла при выстреле просто зарывалась в землю. Мортиры, которые устанавливали сейчас на батарее, были сравнительно небольшого калибра, десятидюймовые, но Шарп, глядя на них, уже видел падающие на мирный Копенгаген дымящиеся круглые снаряды.
Лорд Памфри, должно быть, догадался, о чем он думает.
– Вас смущает, что эти пушки будут бить по цитадели?
Шарп хотел рассказать Памфри о сиротском приюте, но, подумав, решил, что подобного рода детали вряд ли интересны его светлости.
– Генерал Кэткарт, похоже, не хочет стрелять по городу.
– Генерал Кэткарт будет делать то, что прикажут политики,– касаясь кистью бумаги, заметил лорд. – В нашем случае, поскольку никого из министров короны здесь нет, придется слушать мистера Джексона. Вне зависимости от того, нравится ему это или нет.
– Мистера Джексона, милорд? Не вас? – с невинным видом поинтересовался Шарп.
– Я всего лишь мелкая сошка,– заявил Памфри, отступая на шаг и критически оглядывая результаты своих стараний.– Я ничего собой не представляю и ничего не решаю. Но, разумеется, сделаю все возможное, дабы убедить Кэткарта в необходимости подвергнуть город артиллерийскому обстрелу. Надеюсь, мы приступим к этому завтра вечером.
– Завтра? – удивился Шарп, никак не ожидавший столь быстрого развития событий.
– А почему бы и нет? Батареи почти готовы, и чем скорее мы начнем, тем раньше закончим с этой ужасной полевой жизнью и чудовищным дискомфортом и вернемся в Лондон.– Его светлость с любопытством посмотрел на стрелка.– Вас что-то беспокоит? Странно. По-моему, ваша репутация не предполагает такого неуместного качества, как щепетильность.
– Я не против воевать с мужчинами, но мне не нравится убивать женщин и детей. Слишком легко.
– Легкие победы – самые лучшие. К тому же, обычно, самые дешевые. А дешевизна – это вам стоит запомнить! – есть первейшая цель любого правительства.
Речь, разумеется, идет о накладных расходах, а не жалованье, назначаемом себе теми, кто нами управляет. Если состоящий в правительстве чиновник не способен разбогатеть, он не достоин занимаемого поста.– Его светлость провел кистью по верхней части листа, подкрашивая облака серым.– Проблема в том, что я не умею вовремя закончить.
– Закончить?
– Картину, Шарп, картину. Нанесешь слишком много красок, и получается тяжело. Акварели полагается быть легкой, воздушной.– Он снова отступил от мольберта.– Пожалуй, достаточно.
Шарп посмотрел на листок.
– По-моему, очень хорошо, милорд.
Картина ему действительно понравилась. Лорду Памфри удалось запечатлеть почти магический облик города с его зелеными шпилями и куполами и красными крышами.
– Очень хорошо.
– Спасибо, Шарп. Приятно слышать.
Комплимент пришелся кстати, лорд Памфри расцвел и тут же поморщился, когда сержант отправил очередное проклятие по адресу солдат, тянущих по склону ствол мортиры. С запада город окружали теперь пятнадцать батарей, а стоявшие на якоре британские корабли держали на прицеле цитадель и батарею Сикстуса, которые сообща охраняли вход в бухту. Датские канонерки оставались у причалов. В первые дни они, имея преимущество в маневренности и вооружении, нанесли немалый урон британским канонеркам, но после установки неприятелем береговых батарей вынуждены были уйти в бухту, так что город оказался зажатым в крепких тисках.
Артиллерия била постоянно, но только датская. Установленные на городских стенах пушки вели непрерывный огонь по ближайшим британским батареям, но ядра утопали в заполненных землей фашинах, которые защищали пушки и мортиры. Стоя на дюне, Шарп видел поднимающийся над стеной дым, за которым проступали медные шпили и черепичные крыши. Кое-где между зданиями уже виднелись черные шрамы, оставленные недавно установленными британскими батареями. С десяток домов горели, подожженные не сумевшими перелететь канал датскими снарядами. Крылья трех ветряных мельниц бились под неистовым ветром, гнавшим дым на запад, в сторону британского флота. Там, к северу от Копенгагена, стояли на якоре более трехсот транспортных судов – целый плавучий город. Была среди них и «Пуссель». Шарп надеялся, что вечером, если тучи скроют луну, они попытаются подойти к берегу на шлюпке. Глядя на шпили, он думал об Астрид. Странно, но ему никак не удавалось вызвать в памяти ее лицо. Впрочем, то же самое было и с Грейс, от которой не осталось даже портрета.
– Датчане, конечно, могут сдаться и сейчас,– заметил Памфри, раскрашивая зеленым городские шпили.– Для них это самое разумное.
– Если я и понял что-то в армии, так это то, что разумно не поступает никто.
– Мой дорогой Шарп,– с улыбкой заметил Памфри,– из вас получится прекрасный штабной офицер.
– Упаси Господь.
– Вам не нравится штабная работа? – усмехнулся его светлость.
– Я бы хотел, сэр, получить в свое распоряжение роту стрелков и воевать с лягушатниками.
– Нисколько не сомневаюсь, что ваше желание исполнится в самом скором времени.
Шарп удрученно покачал головой.
– Нет, милорд. Я им не подхожу. Меня оставят квартирмейстером.
– Но у вас же есть влиятельные друзья наверху.
– Если и есть, сэр, то, наверное, хорошо прячутся.
Памфри снова нахмурился, глядя на картину,– ему опять что-то не понравилось.
– Сэр Дэвид вас не забудет, можете не сомневаться. Да и сэр Артур, думаю, будет за вами присматривать.
– По-моему, милорд, он с удовольствием бы от меня избавился,– с горечью отозвался стрелок.
Лорд Памфри покачал головой.
– Полагаю, вы ошибаетесь, принимая его обычную холодность по отношению ко всем за особое нерасположение к вам лично. Я спрашивал, каково его мнение о вас, так вот, Шарп, оно очень высокое. Очень высокое. Согласен, он тяжелый человек. Сухой, сдержанный, неэмоциональный. Держит людей на
