заявил нам говоривший с северокаролинским акцентом портье, чем вспоминать пропущенный ужин, нам скорее нужно дожидаться завтрака.
— Это что — шутка? — грозно вопросил Марино, по лицу которого было видно — вот-вот разразится буря. — Если я сейчас чего-нибудь не сожру, у меня кишки наизнанку вывернутся.
— Весьма сожалею, сэр. — Портье был почти мальчик, с румянцем на щеках и волосами едва ли не такими же желтыми, как вывеска мотеля. — Но возможно, вас обрадует то обстоятельство, что на всех этажах есть торговые автоматы. И отсюда не больше мили до «Мистера-Свистера», — указав рукой, добавил он.
— Наш транспорт уже укатил. — Марино свирепо уставился на него. — И что мне теперь — посреди ночи топать пешком в какую-то там забегаловку, да еще с таким названием?
Улыбка портье застыла у него на губах, в глазах огоньками двух крохотных свечек мелькнул испуг. Он повернулся к нам, ища поддержки, но мы были слишком измотаны. Когда Уэсли взгромоздил на стойку руку в окровавленной повязке из моих колготок, паренек и вовсе пришел в ужас.
— Сэр, вам нужен врач?! — пискнул он на октаву выше.
— Нет, только ключ от номера, — ответил Уэсли.
Портье развернулся, судорожно сдернул со смежных крючков три ключа, два уронил на ковер, нагнулся за ними, и у него упал третий. Наконец он протянул ключи нам. К каждому был прикреплен пластиковый жетон с огромными цифрами, различимыми шагов с двадцати.
— Вы в вашей шарашке вообще слыхали о мерах безопасности? — процедил Марино, глядя на парнишку так, будто ненавидел его с самого рождения. — Номер должен писаться на бумажке, которую передают постояльцу кон-фи-ден-ци-аль-но, чтоб никакой обормот не видел, в какой комнате находится его жена и его «Ролекс». Если вы не в курсе, всего пару недель назад здесь, совсем рядом, произошло убийство.
Портье, потеряв дар речи, смотрел, как Марино берет свой ключ с видом следователя, обнаружившего изобличающую улику.
— И ключа от мини-бара нет? То есть о том, чтобы выпить у себя в номере, я тоже могу забыть? — Марино еще подбавил голоса. — Ладно, проехали. Хватит с меня на сегодня разочарований.
Мы прошли по дорожке к центру небольшого здания мотеля. В окнах светились голубым экраны телевизоров, за тонкими шторами мелькали силуэты. Цвет дверей, попеременно красных и зеленых, напомнил мне о пластмассовых домах и отелях из «Монополии». Поднявшись на второй этаж, мы нашли свои комнаты. В моей было аккуратно прибрано и довольно уютно — телевизор прикреплен к стене, стаканы и ведерко со льдом обернуты целлофаном.
Марино тут же залез в свою берлогу, даже не пожелав нам спокойной ночи. Дверь захлопнулась за ним с ощутимым треском.
— Какая муха его сегодня укусила? — поинтересовался Уэсли, входя вслед за мной в мой номер.
Я не стала отвечать. Придвинув стол к кровати, я сказала:
— Прежде чем начать перевязку, раны надо обработать.
— Тогда мне понадобится обезболивающее.
Уэсли сходил за льдом, достал из сумки бутылку «Дьюаре» и наполнил стаканы виски. Я тем временем расстелила на кровати полотенце и выложила на него пинцет, упаковки бетадина, иглу и нейлоновые нити среднего диаметра для наложения швов.
— Чувствую, будет больно. — Уэсли взглянул на меня и сделал большой глоток скотча.
— Адски больно, — подтвердила я, надевая очки и направляясь в ванную. — Идем.
Следующие несколько минут мы бок о бок стояли у раковины, пока я промывала его раны теплой водой с мылом. Стараясь действовать как можно более аккуратно, я все равно чувствовала, как до дрожи напряжен каждый мускул на руке Бентона, хотя сам он стоически молчал. В зеркале отражалось его побледневшее лицо с выступившими капельками пота. На ладони зияли пять рваных ран.
— Хорошо еще лучевая артерия не задета. Ты просто счастливчик, — сказала я.
— Да уж, таким счастливым, как сейчас, я себя никогда не чувствовал.
Взглянув на его колено, я добавила:
— Садись. — Я опустила крышку унитаза.
— Брюки снимать?
— Или снимай, или придется их разрезать.
Он уселся прямо в них.
— Все равно они теперь на выброс.
Я разрезала скальпелем тонкую шерстяную материю. Уэсли сидел неподвижно, вытянув левую ногу вперед. Порез на колене оказался довольно глубоким, и мне пришлось выбрить вокруг и тщательно промыть рану. Я застелила пол полотенцами, чтобы они впитывали стекавшую воду, смешанную с кровью. Когда я отвела Бентона обратно в спальню, он дохромал до бутылки скотча и налил себе еще порцию.
— И кстати, — сказала я ему, — хотя выпить сейчас было бы нелишне, перед операцией я этого делать все-таки не буду.
— Видимо, меня это должно порадовать, — заметил он.
— Еще как должно.
Он уселся на кровати, а я придвинула поближе стул, разорвала несколько пакетов с бетадином и начала обрабатывать раны.
— Че-ерт, — пробормотал Уэсли. — Это что — соляная кислота?
— Это местное дезинфицирующее средство на основе йода.
— И ты таскаешь его в своем медицинском чемоданчике?
— Да.
— Вот уж не думал, что многим твоим пациентам требуется первая помощь.
— К сожалению, ты прав. Но никогда не знаешь, когда что-то подобное пригодится для самой себя. — Я протянула руку за пинцетом. — Или для кого-либо еще — вот как для тебя сейчас. — Вытащив кусочек стекла, я положила его на полотенце. — Вы, возможно, будете крайне удивлены, специальный агент Уэсли, но начинала я с живых пациентов.
— И когда же они стали у тебя умирать?
— Практически сразу.
Я подцепила пинцетом совсем крохотный осколок, и Бентон напрягся.
— Не двигайся, — предупредила я.
— Так в чем дело с Марино? Он вел себя как последний придурок.
Я выложила на полотенце еще два осколка и промокнула кровь марлевым тампоном.
— Тебе лучше сделать еще глоток.
— Почему?
— Я все извлекла.
— Значит, все позади и пора отпраздновать. — Впервые за все время нашего знакомства я слышала в его голосе такое облегчение.
— Не совсем. — Я еще раз склонилась над его рукой и, удовлетворенная результатами осмотра, открыла пакет с шовным материалом.
— Без новокаина? — запротестовал он.
— При таком небольшом количестве швов дискомфорт от анестезии будет сильнее, чем болевые ощущения без нее, — спокойно объяснила я, ухватывая иглу пинцетом.
— Все-таки я предпочел бы с новокаином.
— Ну, у меня его все равно нет. Тебе, наверное, лучше не смотреть. Хочешь, включу телевизор?
Уэсли мужественно отвернулся, проговорив сквозь сжатые зубы:
— Давай просто покончим с этим.
Пока я работала, он не издал ни звука, только вздрагивал всем телом. Только когда я смазала раны неоспорином и начала перебинтовывать руку, Бентон, с шумом втянув в себя воздух, слегка расслабился.
— Ты отличный пациент, — потрепала я его по плечу, вставая.
— А вот моя жена так не считает.
