стражей закона. Но ветер не донес ни шагов, ни голоса, и я ощутила тот неизбывный ужас, который наверняка чувствовала Эмили Стайнер перед смертью. Где бы она ни находилась в ту минуту, никто не услышал, как она плачет, никто не пришел спасти ее.
В переплете остались торчать маленькие кусочки стекла. Уэсли аккуратно просунул руку в отверстие и нащупал ручку изнутри.
— Черт, — налегая на дверь, пробормотал он. — Кажется, защелка заржавела.
Борясь с неподатливым замком, он все глубже засовывал руку, стараясь ухватиться получше. Замок вдруг поддался, и дверь распахнулась с такой силой, что Уэсли буквально влетел в проем, выбив фонарик у меня из рук. Несколько раз подскочив на бетоне, фонарик покатился по полу и погас. На меня накатила волна затхлого холодного воздуха. Из полной темноты донесся шорох стеклянных осколков — где-то там был Уэсли.
— Ты как? — Я на ощупь пробиралась вперед, выставив руки. — Бентон?
— Господи, — нетвердым голосом произнес он, поднимаясь на ноги.
— Что случилось?
— Вот черт, это ж надо. — Голос удалялся от меня куда-то вглубь.
Из темноты доносился хруст стекла под ногами, сопровождавший осторожное продвижение Уэсли вдоль стены. Глухо лязгнуло — судя по звуку, он опрокинул пустое ведро. Где-то вверху зажглась лампочка, и я сощурилась. Когда глаза привыкли к яркому свету, я увидела Уэсли, перепачканного и с капавшей из руки кровью.
— Дай посмотрю.
Я бережно взяла его за левое запястье, пока он осматривался вокруг, приходя в себя.
— Бентон, тебя нужно отвезти в больницу, — сказала я, увидев на ладони множество рваных ран. — Внутрь попало стекло, и еще нужно наложить швы.
— Но ты же сама врач. — Носовой платок, которым он обмотал руку, тут же пропитался кровью.
— Тебе надо в больницу, — повторила я, заметив, что разодранная левая штанина тоже потемнела от крови.
— Терпеть не могу больниц. — Несмотря на всю стойкость Бентона, в глубине его глаз проглядывала боль. — Давай осмотримся и потом выберемся из этой дыры. Обещаю пока не умирать от потери крови.
Где же Марино, черт бы его побрал?
Агент Фергюсон, похоже, не заглядывал в подвал годами. Собственно, не знаю, что он стал бы делать внутри — разве что он обожал пыль, паутину, ржавые грабли и лопаты и тронутый плесенью ковролин. На полу и на сложенных из шлакоблоков стенах виднелись потеки воды, а валявшиеся там и тут трупики сверчков ясно указывали, что они рождались и умирали здесь во множестве. Пройдя по периметру подвала, мы не обнаружили ни единого свидетельства того, что нога Эмили Стайнер когда-либо ступала сюда.
— Все, больше смотреть не на что, — сказал Уэсли. Багряный след, остававшийся за ним на полу, описал полный круг.
— Бентон, надо как-то остановить кровь.
— И что ты предлагаешь?
— Смотри вон туда. — Я ткнула пальцем в сторону, так чтобы он оказался ко мне спиной.
Бентон без лишних вопросов повиновался. Я быстро выступила из туфель и, поддернув юбку вверх, стащила колготки.
— Так, давай руку, — скомандовала я.
Плотно прижав к себе локтем его предплечье, как сделал бы любой медик на моем месте, я начала оборачивать колготками пораненную кисть. Я чувствовала его взгляд и вдруг остро ощутила его дыхание на своих волосах и его руку у своей груди. По шее вверх пробежала волна почти осязаемого жара — я даже испугалась, что Бентон тоже его почувствует. В полном смятении я как можно скорее закончила импровизированную перевязку и отпрянула.
— Этого должно хватить, пока мы не окажемся там, где будет что-то более существенное, — сказала я, избегая смотреть Уэсли в глаза.
— Спасибо, Кей.
— Видимо, мне надо спросить: а куда мы, собственно, отправимся? — Я продолжала говорить, стараясь скрыть волнение под безразличным тоном. — Если ты, конечно, не планировал, что мы будем спать в вертолете.
— Я предоставил выбор гостиницы Питу.
— Да ты рисковый парень.
— Ну, иногда на меня находит. — Уэсли щелкнул кнопкой фонарика. Снова запереть дверь он не стал даже пытаться.
В иссиня-черном небе половинкой золотой монеты сияла луна, и сквозь ветви дальних деревьев светились огоньки соседних домов. Знает ли кто-то из их обитателей, что Фергюсон мертв?
Марино, устроившись с сигаретой на переднем сиденье патрульного автомобиля, расстелил на коленях карту и пристально рассматривал ее. Молоденький полицейский из местных, сидевший за рулем, был все так же напряжен, как и несколько часов назад, когда встречал нас на футбольном поле.
— Что, черт возьми, произошло? — осведомился Марино, обращаясь к Уэсли. — Пытался вышибить стекло голыми руками?
— Вроде того, — ответил тот.
Взгляд Марино переместился с обмотанной колготками руки Уэсли на мои голые ноги.
— А вот это уже интересненько, — промурлыкал он. — Жалко, на занятиях по медпомощи такого не показывали.
— Где наши сумки? — не обращая на него внимания, спросила я.
— В багажнике, мэм, — ответил полицейский.
— Сотрудник полиции Т. К. Берд был столь любезен, что согласился подкинуть нас до «С-Путника», где ваш покорный слуга забронировал места, — продолжал Марино все тем же ерническим тоном. — Три шикарных номера по тридцать девять девяносто девять — полицейским скидка.
— Я не полицейский, — заметила я, строго посмотрев на него.
Марино щелчком отправил окурок в окно.
— Не переживай, док. Может, сойдешь, если повезет.
— Если повезет, и ты сойдешь, — огрызнулась я.
— Кажется, меня хотят оскорбить?
— Это мне надо чувствовать себя оскорбленной. Тебе отлично известно, что я не в том положении, чтобы жульничать со скидками или чем-либо еще, — сказала я. Как должностное лицо я была связана четкими и недвусмысленными правилами поведения, и Марино прекрасно знал, что мои недоброжелатели не простят мне ни малейшей вольности. А недоброжелателей у меня хватало.
Уэсли открыл передо мной заднюю дверь.
— После тебя, — сказал он спокойным голосом и обратился к Берду: — О Моте есть какие-нибудь известия?
— Он в палате интенсивной терапии, сэр.
— Как его состояние?
— Пока все выглядит не очень обнадеживающе, сэр.
Уэсли вслед за мной уселся в машину, осторожно пристроив перевязанную руку на коленях.
— Пит, надо бы еще кое с кем переговорить.
— Вообще-то, пока вы двое играли в доктора в подвале, я с этим уже разобрался. — Марино выставил напоказ свой блокнот и демонстративно перелистнул несколько страниц, исчерканных неразборчивыми пометками.
— Мы можем ехать? — осведомился Берд.
— Можем, можем, — ответил Уэсли. По тону я поняла, что Марино и его удалось вывести из терпения.
Почти в два часа ночи на фоне холмистой линии горизонта возникла желтая неоновая вывеска мотеля «С-Путник». Я бы сейчас и «Хилтону» не обрадовалась больше, но вся моя радость испарилась, когда мы узнали, что ресторан уже закрыт, заказывать еду в номер тоже поздно, а бара нет в принципе. И вообще,
