— Общество, которое отдыхает в деревне? — удивился Шарп.
Висенте покраснел:
— Мы — философы, сеньор, и поэты.
Шарп настолько удивился, что не сразу смог переспросить:
— Кто-кто?
— Философы и поэты, сеньор.
— Проклятье! — только и сказал Шарп.
— Мы верим, сеньор, что здесь, в сельской местности, живёт вдохновение, — продолжал Висенте. — Здесь всё естественно, в то время, как города, построенные людьми, есть средоточие людского зла и пороков. Если вы желаете найти естественное совершенство, то оно — здесь.
Он опасался, что не смог подобрать правильные английские слова, чтобы выразить то, что подразумевал.
— Здесь есть, я думаю, — добавил он. — Естественное совершенство, которое мы ищем.
— Таким образом, вы приезжаете сюда для вдохновения?
— Да, конечно, — пылко подтвердил Висенте.
Давать вдохновение адвокату, подумал Шарп с неприязнью, то же самое, что поить крысу лучшим бренди.
— Позвольте мне предположить, что члены Вашего общества рифмующих философов — все мужчины, — сказал он, скрывая насмешку. — Среди вас нет женщин, верно?
— Откуда вы знаете? — изумился Висенте.
— Я же сказал — это только предположение.
Висенте кивнул:
— Конечно, это не значит, что нам не нравятся женщины. Вы не должны думать, что мы не хотим приглашать их в компанию, но они отказываются присоединиться к нашим обсуждениям. Мы бы приветствовали их появление, но…
Он примолк.
— На женщин это похоже, — сказал Шарп.
Женщины, как он мог судить по своему опыту, предпочитали компанию проходимцев прелестям беседы с трезвыми и серьезными молодыми людьми, такими, как романтичный и мечтательный лейтенант Висенте, чьи тонкие черные усики были, очевидно, взращены в попытке придать себе более взрослый и искушённый вид, но преуспели лишь в том, что он казался ещё более юным.
— Скажите мне кое-что, лейтенант, — спросил он.
— Джордж, — прервал его Висенте. — Меня зовут Джордж, как вашего святого.
— Так скажите мне кое-что, Джордж. Вы говорили, что получили военную подготовку. Что это было?
— Нам читали лекции в Порто.
— Лекции?
— По военной истории. О Ганнибале, Александре и Цезаре.
— Книжные знания? — спросил Шарп, не скрывая насмешки.
— Книжные знания, — смело ответил Висенте. — Это так естественно для адвоката, который, кроме всего прочего, спас вашу жизнь, лейтенант.
Шарп проворчал, зная, что заслужил эту — весьма вежливую — отповедь:
— Что действительно произошло, когда вы спасли меня? Я знаю, что вы стреляли в одного из своих сержантов, но почему французы не услышали, что вы сделали это?
— Ах! — Висенте нахмурился, размышляя. — Я буду честен, лейтенант, я сказал вам не всю правду. Я стрелял в сержанта прежде, чем я увидел вас. Он подбивал солдат снять мундиры и бежать. Некоторые так и поступили, остальные не слушали меня, и я его застрелил… Это было очень грустно. Мы были в таверне у реки, рядом с тем местом, где французы устроили баррикаду.
Шарп не видел таверны; он был слишком занят тогда, пытаясь спасти своих людей от драгунов.
— Тогда я увидел вас. Сержант Мачедо, — Висенте указал на приземистого человека со смуглым лицом, ковыляющего сзади, — хотел отсидеться в таверне, но я сказал солдатам, что пришло время бороться за Португалию. Большинство, казалось, не слушало, тогда я вынул пистолет, сеньор, и вышел на дорогу. Я думал, что погибну, но считал, что должен подать пример.
— И ваши люди пошли за вами?
— О да, — с теплотой в голосе произнёс Висенте. — И сержант Мачедо смело сражался.
— Я думаю, что, несмотря на то, что вы — проклятый адвокат, вы — чертовски замечательный солдат, — сказал Шарп.
— Я? — поразился молодой португалец, но Шарп знал, что только настоящий лидер смог бы вывести солдат из таверны, чтобы устроить засаду драгунам.
— Так значит, все ваши философы и поэты вступили в армию? — спросил Шарп.
Висенте выглядел смущенным:
— Некоторые присоединились к французам, увы.
— К французам?!
Лейтенант пожал плечами:
— Есть мнение, сеньор, что будущее человечества предрекли французы — французские мыслители. Мы, португальцы, как мне кажется, несколько старомодны, и в результате многих вдохновляют идеи французских философов. Они отвергают церковь и всё устаревшее, не признают монархию и презирают незаслуженные привилегии. Их идеи представляются весьма захватывающими. Вы об этом читали?
— Нет, — ответил Шарп.
— Но я люблю свою страну больше, чем господина Руссо, — сказал печально Висенте, — И вот таким образом, сейчас я — солдат, а не поэт.
— Весьма правильное решение, — подвёл итог Шарп. — Нужно же сделать что-то полезное в жизни.
Они миновали небольшую возвышенность, и впереди Шарп увидел реку и деревеньку на берегу. Он указал на неё Винсенте:
— Это — Барка д’Авинтас?
— Да, — ответил Висенте.
— Черт побери, — пробормотал с горечью Шарп, потому что французы уже были там.
Река осторожно вилась меж зелёных холомов, окутанных голубой дымкой, и между тем местом, где сейчас находился Шарп, и берегом расстилались луга, виноградники, стояла деревенька, и ручей нёс свои воды к реке и проклятым французам. Множеству драгунов. Зелёномундирные кавалеристы спешились и теперь гуляли по деревне с беззаботным видом. Шарп, устроившийся за кустами утёсника, сделал знак своим людям залечь.
— Сержант! Развернуть позицию вдоль гребня холма!
Он оставил Харпера строить позицию, а сам вынул подзорную трубу и уставился на врага.
— Что делать мне? — спросил Висенте.
— Ждать, — ответил Шарп.
Он настроил прибор, поражаясь ясности увеличенного изображения: можно было разглядеть дырки на подпругах драгунских лошадей, которые паслись на лужайке к западу от деревни. Он посчитал лошадей. Сорок шесть. Возможно, сорок восемь. Трудно сказать более точно, потому что некоторые животные были связаны попарно. Назовём это полусотней. Он повёл трубой влево и увидел поднимающийся над деревней дым, может быть — с берега реки. Маленький каменный мост был переброшен через ручей, текущий с северного склона. Шарп не видел жителей деревни. Может быть, они убежали? Он посмотрел на запад, в сторону Опорто, но французов там не было. Возможно, драгуны были отрядом, посланным для преследования отступающих.
— Пат!
— Сэр? — Харпер подобрался и присел около него.
— Мы можем взять этих ублюдков.
Харпер позаимствовал у Шарпа трубу и смотрел на юг добрую минуту.
