порто Сэвиджей. Он расстегнул синий мундир и даже верхнюю пуговицу брюк, чтобы освободить местечко для замечательно приготовленной бараньей лопатки, которую он разделил с Кристофером, своими офицерами и тремя дамами. Дамы были француженками, но, разумеется, не жёнами. Одна из них, чьи золотые волосы блестели при свете зажжённых свечей, сидела рядом с лейтенантом Пеллетье, который сквозь очки неотрывно смотрел на глубокую ложбинку между её мягко очерченными грудями, куда в сокровенную тень по припудренной коже стекали ручейки пота. Её присутствие настолько ошеломило Пеллетье, что он совершенно онемел, и вся его уверенность, которую он демонстрировал при первой встрече с Вилларом, растаяла.
Бригадир, удивленный тем, какой эффект произвела женщина на артиллерийского офицера, наклонился вперёд и принял свечу из рук майора Дюлона, чтобы прикурить сигару. Ночь была тёплой, окна открыты, и большая бледная ночная бабочка порхала вокруг зажёных канделябров в центре стола.
— Действительно ли в Англии принято, чтобы женщины уходили после ужина из-за стола, прежде, чем подадут сигары? — спросил Виллар Кристофера между затяжками, чтобы сигара как следует раскурилась.
— Заслуживающие уважения женщины — да. — чтобы ответить, Кристофер вынул изо рта зубочистку.
— Даже заслуживающие уважения женщины, думается, составят достойную компанию хорошей сигаре и бокалу порто, — Виллар, которого сигара настроила на благодушный лад, откинулся на спинку стула и радушно заявил. — Я точно знаю, кто сможет ответить на следующий вопрос: во сколько завтра начнётся рассвет?
Офицеры молча переглянулись. Пеллетье, покраснев, промолвил:
— Восход солнца, мсье, начнётся в четыре двадцать, но уже в десять минут четвёртого будет достаточно светло.
— Вы такой умный… — прошептала ему блондинка, которую звали Аннет.
— А луна не будет давать достаточно света? — спросил Виллар.
Пеллетье покраснел настолько, что о его щёки, казалось, можно было прикуривать сигару.
— О лунном свете сейчас не стоит и говорить, мсье. Последнее полнолуние было тридцатого апреля, а следующее будет…
Его голос совсем увял, потому что все, кто сидели за столом, воззрились на него в полном изумлении от столь глубоких познаний.
— Продолжайте, лейтенант, — благосклонно высказался Виллар.
— Следующее будет двадцать девятого числа этого месяца, а сейчас — луна находится в первой четверти, мсье, она очень невелика, и света от неё мало.
— Мне нравится темная ночь, — шепнула ему Аннетт.
— Вы настоящая ходячая энциклопедия, лейтенант, — заметил Виллар. — Но какой же урон нанесли сегодня ваши снаряды?
— Боюсь, очень небольшой, мсье, — Пеллетье, задыхаясь от запаха духов Аннет, выглядел так, словно был готов упасть в обморок. — Вершина очень хорошо защищена валунами, мсье. Если они укрывались, то вряд ли понесли серьёзный урон… хотя я уверен, что мы убили одного или двоих.
— Только одного или двоих?
Пеллетье смутился.
— Нам нужна моритра, мсье.
Виллар улыбнулся:
— Когда человек испытывает недостаток в инструментах, лейтенант, он использует то, что есть под рукой. Разве не так, Аннетт? — с улыбкой он вытащил из кармашка жилета массивные часы, открыл крышку. — Сколько снарядов у вас осталось?
— Тридцать восемь, мсье.
— Расходуйте их экономнее, — приказал Виллар и приподнял бровь в наигранном удивлении. — Разве вам нечем заняться, лейтенант?
Ночью гаубица должна была продолжать огонь, не давая осаждённым на вершине спать. За час до рассвета орудийный огонь затихнет, и, по плану Виллара, когда враг заснёт, его пехота начнёт штурм на рассвете.
Пеллетье поспешно встал:
— Конечно, мсье, и… спасибо, мсье.
— Спасибо?
— За ужин, мсье.
Виллар беспечно отмахнулся — мол, пустяки, не стоит.
— Я сожалею, лейтенант, что вы не можете остаться и продолжить развлечения. Уверен, что мадемуазель Анетте понравились бы истории о том… как надо заправлять заряд в ствол, — сказал он с двусмысленной ухмылкой.
— Вы так считаете, мсье? — удивился Пеллетье.
— Ступайте, лейтенант, — махнул рукой Виллар, и Пеллетье сбежал, преследуемый по пятам громким смехом. — Бог знает, откуда их берут. Вытаскивают из колыбели, вытирают материнское молоко с губ и посылают на войну. Однако молодой Пеллетье своё дело знает.
Он немного покрутил свои часы на цепочке, затем засунул их в карман.
— Светает в десять минут четвёртого, майор, — напомнил он Дюлону.
— Мы будем готовы, — мрачно ответил Дюлон, всё ещё переживающий из-за неудачи прошлой ночью; синяк на его лице ещё больше почернел.
— И, надеюсь, отдохнёте?
— Мы будем готовы, — повторил Дюлон.
Но Виллар, казалось, подразумевал нечто большее.
— Амаранте взят. Часть армии Луазона вернётся в Опорто, и это значит, майор, что у нас будет достаточно войск, чтобы двинуться на Лиссабон.
— Надеюсь, что это так, мсье, — согласился Дюлон, не понимавший, куда клонит Виллар.
— Но генерал Ёдле всё еще пробивается к Виго. Фуа гоняется по горам за партизанами. Это значит, что наши силы распылены. Даже если мы получим бригаду Делаборда из армии Луазона и драгун Лорже, мы не сконцентрируем свои силы в достаточной степени для удара на Лиссабон.
— Я уверен, что нас всё равно ждёт успех, — в духе лояльности заметил Дюлон.
— Но для успеха нам нужен каждый человек, майор. И я не хочу, чтобы столь нужная в предстоящем наступлении пехота занималась охраной военнопленных.
За столом наступила тишина. Дюлон слегка улыбнулся в знак того, что понял намёк бригадира, но ничего не сказал.
— Я ясно высказался, майор? — настойчиво спросил Виллар.
— Совершенно ясно, мсье.
— Примкните штыки, — добавил Виллар, стряхивая пепел с сигары. — И хорошенько поработайте ими, майор.
Дюлон смотрел в сторону. Его мрачное лицо было непроницаемым, но он не собирался подвергать приказ сомнению.
— Пленных не будет, мсье.
— Хорошая идея, — улыбнулся Виллар. — А теперь идите и поспите немного.
Майор Дюлон ушёл, а Виллар налил ещё порто.
— Война жестока, но жестокость иногда необходима, — сказал он напыщенно и посмотрел на остальных офицеров, сидящих по обе стороны стола. — А вы готовьтесь к маршу в Опорто. Нам нужно всё закончить к восьми утра, а выступим, наверное, в десять?
К тому времени сторожевая башня на холме уже должна была пасть. Не прекращая огонь всю ночь, гаубица будет держать отряд Шарпа в напряжении, и, когда на рассвете усталых людей сморит сон, в сером, точно вольчя шкура, предрассветном сумраке вымуштрованные вольтижёры Дюлона начнут убивать.
Стемнело. Шарп подождал, пока последний из его людей не скрылся в сумерках, и когда вокруг
