перевязь с Вздохом Змея и Осиным Жалом. Я натянул высокие сапоги, надел сверкающий шлем, подхватил щит и, когда все ремни были затянуты и все пряжки закреплены, ощутил себя богом, готовым к войне, снарядившимся, чтобы убивать. Мои люди тоже затягивали ремни, шнуровали башмаки, проверяли, остры ли клинки. Даже отец Виллибальд вырезал себе дубину, подобрав увесистый сук ясеня, которым можно было проломить череп.
– Тебе не придется сражаться, святой отец, – сказал я.
– Всем нам придется, господин.
Он отошел назад и оглядел меня с головы до ног, чуть улыбаясь.
– Ты вырос, – сказал он.
– Так обычно и бывает, отец.
– Я помню, каким впервые тебя увидел. Ребенком. Теперь я тебя боюсь.
– Будем надеяться, что враг тоже испугается, – сказал я, не вполне понимая, о каком враге говорю – об Одде или Уббе.
Хотелось бы мне, чтобы со мной было знамя Беббанбурга с оскаленной волчьей мордой, но у меня имелись только мечи и щит. Я вывел отряд из леса и двинулся через поле туда, где собралось войско Дефнаскира.
Датчане находились приблизительно в миле от нас: они ушли от берега и спешили окружить холм Синуит, хотя перекрыть нам путь уже опоздали. Справа от нас стояли еще датчане, те, что заводили драккары в Педредан.
– Их больше, – сказал отец Виллибальд.
– Больше, – согласился я.
По реке плавали лебеди, коростели сновали среди некошеной травы на цветущем лугу. В это время года люди занимаются сенокосом и стрижкой овец.
«Нечего мне здесь делать, – подумал я. – Не нужно мне идти на этот холм, куда явятся датчане, чтобы нас убить».
Я посмотрел на своих воинов, гадая, одолевают ли их подобные мысли, но они, встречая мой взгляд, только улыбались или кивали, и я вдруг понял: они доверяют мне. Я вел их, и они шли за мной, не задавая вопросов, хотя Леофрик понимал, как мы рискуем. Он подошел ко мне и негромко сказал:
– С этого холма только одна дорога.
– Знаю.
– Если мы не пробьемся с боем, мы останемся там. Навсегда.
– Знаю, – повторил я – и подумал о пряхах. Они натянули нити.
Я поднял глаза на склон Синуита, увидел на самой вершине женщин, которых готовились защищать их мужчины, подумал, что Милдрит может оказаться среди этих женщин, и пошел на холм, потому что не знал, где еще искать.
Однако пряхи послали меня на этот древний холм по другой причине. Мне предстояло выстоять в большом клине, в «стене щитов», испытать ужас настоящего сражения, где убить одного врага означает позвать на его место следующего. Холм Синуит стоял на пути к званию настоящего мужчины, и я поднялся на него, потому что выбора не было – меня направляли пряхи.
Внизу, в долине Педредана, послышался рев, и я увидел, как рядом с причалившим кораблем поднялось знамя. Знамя с вороном. Знамя Уббы. Убба, последний и самый сильный, самый опасный сын Лотброка, привел свою армию к Синуиту.
– Видишь тот корабль? – спросил я отца Виллибальда, махнув рукой в сторону знамени. – Десять лет назад я чинил это судно, скреб, скоблил, начищал.
Датчане сняли щиты с бортов, солнце сверкало на остриях сотен копий.
– Мне тогда было десять лет, – сказал я Виллибальду.
– Тот самый корабль? – переспросил он.
– Может быть. А может, и другой.
Не исключено, что у Уббы теперь новый корабль. Вообще-то это было не важно, важно было лишь то, что судно доставило сюда Уббу.
В Синуит.
Воины Дефнаскира выстроились там, где стена старого форта оползла. Несколько человек с лопатами пытались восстановить земляную насыпь, но у них уже не было времени. Они не успеют, если Убба сразу же поднимется на холм.
Я протискивался между ними, расталкивая щитом, не отвечая на вопросы, кто мы такие, и таким манером добрался до вершины холма, где на черном древке развевалось знамя Одды.
Я снял шлем, бросил отцу Виллибальду и выхватил Вздох Змея, потому что рядом с отцом стоял Одда Младший, глядя на меня так, словно я был призраком… Должно быть, для него я и был выходцем с того свет.
– Где она?! – заорал я, нацелив на него меч. – Где?
Вассалы Одды выхватили мечи и взялись за копья, Леофрик тоже взялся за меч, за истончившегося в битвах Убийцу Датчан.
– Нет! – выкрикнул отец Виллибальд, бросаясь вперед с моим шлемом в одной руке и с дубиной – в другой. – Нет!
Он попытался встать передо мной, я отодвинул его в сторону, но оказалось, что теперь перед мной стоят три священника Одды (в Уэссексе повсюду кишели священники). Они повыскакивали, словно мыши из соломы, но я смел в сторону и их и оказался лицом к лицу с Оддой Младшим.
– Где она? – повторил я.
Одда Младший был в кольчуге, начищенной так, что от ее блеска болели глаза, в отделанном серебром шлеме и в сапогах с полосками железа; его синий плащ скрепляла на шее большая янтарная брошь в золотой оправе.
– Где она? – спросил я в четвертый раз, и на сей раз Вздох Змея оказался на расстоянии ладони от его горла.
– Твоя жена в Кридиантоне, – ответил олдермен Одда. Его сын был слишком напуган, чтобы выдавить хотя бы звук.
Я понятия не имел, где Кридиантон.
– А мой сын? – Я посмотрел в перепуганные глаза Одды Младшего. – Где мой сын?
– Они оба с моей женой в Кридиантоне! – ответил олдермен Одда. – Они в безопасности.
– Вы клянетесь? – спросил я.
– Клянусь? – Теперь олдермен разозлился, его уродливая бородавчатая физиономия покраснела. – Ты смеешь требовать клятвы? – Он сам взялся за меч. – Да мы тебя зарежем как собаку! – заявил он, и мечи его вассалов дернулись.
Я указал своим оружием на реку.
– Ты знаешь, чье это знамя? – спросил я, возвысив голос, чтобы меня услышала добрая часть собравшихся на холме. – Это ворон Уббы Лотброксона. Я видел, как убивает Убба Лотброксон. Я видел, как он загоняет людей в море, распарывает им животы, сносит головы, стоя по колено в крови, и песнь его клинка сливается с их предсмертными стонами. И вы хотите убить меня, того, кто готов драться с этим человеком вместе с вами? Давайте! – Я раскинул в стороны руки, подставляясь под удар меча Одды. – Давай! – выплюнул я. – Но сперва поклянись, что моя жена и ребенок в безопасности.
Он секунду помолчал, затем опустил меч.
– Они в безопасности, – сказал олдермен, – клянусь.
– А этот, – я указал мечом на его сына, – не тронул ее? Олдермен посмотрел на сына, тот замотал головой.
– Клянусь, нет, – сказал Одда Младший, обретя голос. – Я лишь хотел увезти ее в безопасное место. Мы думали, ты погиб, и я хотел спасти ее. Больше ничего не было, клянусь.
Я убрал в ножны Вздох Змея.
– Вы должны моей жене восемнадцать шиллингов, – сказал я олдермену и отвернулся.
Я пришел в Синуит. Мне нечего было делать на вершине холма. Но я был здесь. Потому что судьба правит всем.
