мириадами серебристых рыбок. Я протерла окно со своей стороны и приоткрыла его, когда мы миновали мост Луи-Филиппа и въехали на остров. Я сразу узнала дома семнадцатого века, в которых когда-то обитало дворянство. Я уже была здесь с Бентоном.
Мы ходили по узким, вымощенным камнем улицам и разглядывали мемориальные таблички, на которых говорилось, кто жил в этих стенах. Мы останавливались в уличных кафе, а по дороге купили мороженое в 'Бертильоне'. Я попросила водителя обогнуть остров.
Он был плотно застроен великолепными каменными домами с железными коваными балконами. На всем лежал отпечаток времени. В окнах горел свет, то там то здесь взгляду открывались деревянные балки, книжные шкафы и прекрасные картины, но я не увидела ни одного человека. Казалось, жившая здесь элита была невидима взору простых смертных.
– Вы слышали о семье Шандонне? – спросила я водителя.
– Конечно, – ответил он. – Хотите посмотреть, где они живут?
– Да, пожалуйста, – сказала я, хотя предчувствовала самое плохое.
Он выехал на набережную д'Орлеан, мимо здания с задернутыми шторами, на втором этаже которого умер Помпиду, и на Ки де Бетюн, на северную оконечность острова. Покопавшись в сумке, я вынула бутылочку с болеутоляющими таблетками.
Такси остановилось. Я почувствовала, что водитель не желает подъезжать к дому Шандонне поближе.
– Поверните здесь за угол, – показал он, – и выйдите на Ки д'Анжу. Увидите резные двери с изображением серны. Это герб Шандонне. Даже водосточные трубы у них сделаны в виде серны. На это стоит посмотреть. Этот дом нельзя не заметить. Но держитесь подальше от моста на правом берегу, – предупредил водитель. – Под ним обитают бездомные и гомосексуалисты. Там опасно.
Семья Шандонне уже несколько сот лет жила в центре города в четырехэтажном каменном доме с несколькими мансардами, дымовыми трубами и круглыми слуховыми оконцами на чердаке. Передние двери из темного дерева были богато украшены резными изображениями серны, изваяния этих быстроногих животных служили основой для позолоченных водосточных труб.
От страха у меня зашевелились волосы. Я вжалась в тень и, широко раскрыв глаза, смотрела на противоположную сторону улицы, на логово, породившее чудовище, которое называло себя Оборотнем. В окнах сверкали люстры, стояли шкафы, забитые сотнями книг. Я вздрогнула, когда в окне неожиданно появилась женщина. Она была чудовищно толстой. На ней был темно-красный халат из дорогого материала с длинными рукавами. Я стояла, не в силах пошевелиться.
Лицо женщины выражало нетерпение, губы двигались, словно она с кем-то говорила, и почти тут же появилась служанка с серебряным подносом и рюмкой ликера. Мадам Шандонне, если это была она, отхлебнула напиток, зажгла сигарету серебристой зажигалкой и отошла от окна.
Я быстро направилась к северной оконечности острова, находившейся неподалеку, и из небольшого сквера едва смогла разобрать силуэт морга. Он располагался всего в нескольких милях вверх по реке. Окинула взглядом Сену и вообразила, что убийца, сын этой тучной женщины, которую я только что видела, годами купался здесь обнаженным, и лунный свет сиял на его длинных светлых волосах.
Представила, как он по ночам тайком выходит из своего благородного дома и погружается в воду, которая, он надеялся, исцелит его. Сколько лет он купался в этой ледяной грязной воде? Я спросила себя, не выходил ли он на правый берег, не наблюдал ли за живущими там людьми – такими же изгоями, как он сам. Может быть, даже общался с ними.
К воде вели ступеньки лестницы, а река поднялась так высоко, что лизала булыжник мостовой мутными волнами, пахшими канализацией. Сена переполнилась непрекращающимися дождями, течение было сильным, иногда проплывали утки, хотя уткам не положено плавать в темноте. Железные газовые фонари отбрасывали на воду золотистые отблески.
Я отвинтила крышку бутылочки с лекарством и высыпала таблетки. Осторожно спустилась по скользким ступенькам к воде. У ног плескалась вода, пока я промывала пластиковую бутылочку и наполняла ее холодной водой. Я завинтила крышку и вернулась к такси, несколько раз оглянувшись на дом Шандонне, чуть ли не всерьез ожидая, что за мной вдруг кинутся представители преступного картеля.
– Отвезите меня в морг, – попросила я водителя.
Было темно, на проезжавших мимо автомобилях вспыхивали отсветы рекламы.
– Остановитесь у заднего подъезда, – произнесла я.
Водитель свернул с Ки де ла Рапе на небольшую стоянку за домами, где днем были припаркованы фургоны, а на скамейке сидела печальная парочка. Я вышла из машины.
– Ждите меня здесь, – сказала я шоферу. – Я немного прогуляюсь вокруг.
Он выглядел изнуренным, а когда я присмотрелась, то заметила его морщины и отсутствие нескольких зубов. Он казался беспокойным и прятал глаза, словно хотел умчаться сию минуту.
– Все нормально, – заверила я, доставая из сумочки записную книжку.
– Вы журналистка, – проговорил он с облегчением. – Вы пишете статью?
– Да, статью.
Водитель усмехнулся и высунул голову в открытое окошко.
– Вы заставили меня поволноваться, мадам. Я чуть не принял вас за вурдалака.
– Подождите меня немного, – попросила я.
Я прошлась вокруг, ощущая сырой холод древних камней и ветерок с реки. Двигалась, стараясь спрятаться в глубокой тени и примечая любую деталь, как будто сама стала оборотнем. Это место произвело бы на него неизгладимое впечатление. Зал бесславия, в котором были выставлены призы за убийства и который напоминал бы Оборотню о его неприкосновенности. Он делал все, что хотел, везде, где хотел, и мог оставить любые улики – все равно его бы никто не тронул.
Он, вероятно, сумел бы дойти пешком до морга за двадцать или тридцать минут. Я вообразила, как он
