из нее то, что миру знать вовсе не обязательно, выставила в таком свете. Как не стыдно?! Не понимаю, почему ее семья допустила такое.
Бентон просмотрел запись ток-шоу. Миссис Селф права. Получилось слишком откровенно, как раздеться на публике, и, конечно, кому-то Дрю могла показаться слабой, доступной и уязвимой. Все необходимые ингредиенты, чтобы стать мишенью для хищника. И хотя Бентон позвонил с другой целью, удержаться он не может.
— А как вашей дочери удалось склонить Дрю Мартин к участию в ее передаче? Они знали друг друга раньше?
— Мэрилин всегда получает то, к чему стремится. Когда звонит мне по каким-то особенным случаям, всегда хвастает своими успехами. Ее послушать, так это знаменитости должны быть благодарны за участие в ее программе, а не наоборот.
— У меня такое чувство, что видитесь вы не слишком часто.
— Неужели вы думаете, что ей есть какое-то дело до собственной матери?
— Но она же не лишена абсолютно всех чувств?
— В детстве Мэрилин бывала довольно милой и доброй девочкой, хотя знаю, в это трудно поверить. Но в шестнадцать с ней что-то случилось. Сбежала с одним плейбоем, а потом вернулась домой уже сама не своя. Вот тогда мы всего хлебнули. Она вам об этом рассказывала?
— Нет, не рассказывала.
— Понятно. Вы узнаете, как покончил с собой ее отец и какая ужасная у нее мать и все прочее. Об этом она готова говорить бесконечно, а вот ее собственные неудачи как бы и не существуют. Говоря «неудачи», я имею в виду и людей. Вы бы удивились, узнав, скольких она ухитрилась отдалить от себя, со сколькими перестала общаться единственно из-за того, что они как-то ее стесняли, доставляли ей неудобство или, может быть, являли миру ту сторону ее натуры, которую Мэрилин не желала показывать. Последнее считалось смертельным оскорблением.
— Полагаю, не в буквальном смысле.
— Смотря что вы под этим понимаете.
— Давайте начнем с того, что в ней есть позитивного.
— Вам известно, что она всех заставляет подписать конфиденциальное соглашение?
— Даже вас?
— Хотите знать истинную причину того, что я живу так, как живу? Я вам скажу. Меня тошнит от ее так называемой щедрости. Я живу на пособие по социальному страхованию и те крохи, что сумела отложить, проработав всю жизнь. Мэрилин для меня палец о палец не ударила, а потом еще имела наглость потребовать, чтобы я подписала это идиотское соглашение. Сказала, что если я не подпишу, то ни при каких обстоятельствах, даже если заболею на старости лет, не получу от нее ни цента. Я не стала ничего подписывать. И я никому о ней не рассказывала. Но могла бы. Мне есть что рассказать.
— Вы же разговариваете со мной.
— Она сама мне позвонила, ведь так? Дала вам мой номер телефона. Наверное, ей это для чего-то нужно. Я ведь ее слабость. Тут уж она просто поделать с собой ничего не может, так ей хочется узнать, что я расскажу. Она ж высокого мнения о себе, а дело остальных это мнение подтверждать.
— Мне бы хотелось, — говорит Бентон, — чтобы вы попытались представить, будто рассказываете дочери о том, что вам нравится в ней. Что-то ведь должно быть. Например, «я всегда гордилась тем, какая ты способная» или «я восхищаюсь твоим успехом». Что-то в этом роде.
— Только представить? Не всерьез?
— Если вы не можете сказать ничего позитивного, боюсь, у нас ничего не получится. — Его бы такой вариант только устроил.
— Не беспокойтесь, я врать умею не хуже, чем она.
— А потом что-нибудь негативное. «Мне всегда хотелось, чтобы ты была щедрее к людям и не такой надменной». В общем, что придумаете.
— Ну, это легче легкого.
— И наконец, несколько нейтральных замечаний. О погоде, шопинге, чем вы занимались в последнее время. В таком вот роде.
— Не верьте ей. Она притворщица.
— Мозг притворяться не может, — говорит Бентон. — Даже ее мозг.
Часом позже доктор Селф в переливчатом брючном костюме и босая полулежит на своей кровати.
— Понимаю, вам представляется, что в этом нет необходимости, — говорит Бентон, перелистывая страницы голубой книжечки, последнего издания «Структурированного клинического интервью».
— Вам нужен скрипт, Бентон?
— В данном исследовании важна последовательность, поэтому мы и разработали это руководство. Каждая беседа посвящена отдельной теме. Я не буду спрашивать вас о вещах очевидных и несущественных, таких, например, как ваш профессиональный статус.
— Позвольте вам помочь. Прежде всего я никогда не была пациентом психиатрического учреждения. Я не принимаю никаких медикаментов. Не злоупотребляю спиртным. На сон у меня уходит обычно по пять часов в сутки. А сколько спит Кей?
— В последнее время у вас менялся вес? Может быть, набирали или, наоборот, теряли?
— Свой вес я поддерживаю на одном уровне. Сколько весит сейчас Кей? Когда человек одинок, когда у него депрессия, он много ест. А как с этим у Кей? Там ведь предпочитают жареное.
Бентон листает страницы.
— У вас бывают странные, необъяснимые физические ощущения?
— Зависит от того, кто меня окружает.
— Вы ощущаете запахи и вкусы, которые не воспринимаются другими люди?
— Я умею много такого, чего не могут другие.
Бентон поднимает голову и смотрит на нее:
— Не думаю, что ваше участие в проекте такая уж хорошая идея, доктор Селф. Нам недостает конструктивности.
— А вот это уж не вам судить.
— Считаете, наша беседа проходит в конструктивном плане?
— Вы еще не дошли до хронологии настроений. Разве вы не собираетесь спрашивать насчет приступов паники?
— Они у вас случались?
— Потоотделение, дрожь, головокружение, учащенное сердцебиение. Страх смерти? — Она смотрит на него задумчиво, словно это он пациент. — Что вам наговорила моя мать?
— Как насчет того раза, когда вы впервые попали сюда? Вас, похоже, сильно обеспокоило некое электронное письмо. То, о котором вы упомянули доктору Марони в первом разговоре с ним. То, о котором вы больше не вспоминали.
— Ваша ассистентка думала, что сможет сама меня проинтервьюировать. — Доктор Селф улыбается. — Меня, психиатра. То же самое, что новичку выходить на корт против Дрю Мартин.
— Каково ваше отношение к случившемуся с ней? Что вы чувствуете? В новостях говорили, что она была на вашем ток-шоу. Некоторые даже высказывали предположение, что киллер выбрал ее в качестве цели только из-за того…
— Как будто она участвовала только в моем ток-шоу! — перебивает доктор Селф. — Ко мне на передачу приходят многие.
— Я хотел сказать: из-за внимания к ней телевидения. Не только вашей передачи.
— Не исключаю, эта серия принесет мне еще одну «Эмми». Если только…
— Если только что?
— Нет, это было бы в высшей степени несправедливо. Если академия поддастся давлению из-за того, что случилось с Дрю. Как будто это как-то связано с качеством моей работы. Так что рассказала моя мать?
