– Ведь мы можем избежать кровопролития?
– Наше перемирие я продлеваю до девяти утра, сэр Огастес. Вам хватит, чтобы удалиться от Адрадоса на приличное расстояние.
Фартингдейл облегчённо кивнул. Шарп наблюдал за ним с отвращением. К несчастью, стрелку был хорошо знаком такой тип офицеров. Храбрые в гостиных, они драпали при первом появлении неприятеля.
– Мы выступаем с первыми лучами солнца.
– Чудесно. – Дюбретон поднял бокал бренди, – За ваше благоразумие!
Шарп потушил о пол окурок:
– Полковник Дюбретон?
– Майор?
– Во время героического штурма замка наш сэр Огастес получил ранение.
Дюбретон скользнул взглядом по бинту не голове Фартингдейла. Сэр Огастес с подозрением уставился на Шарпа.
– Ранение незначительное и слава Богу! Однако я на войне не первый день и видел порой, как люди с похожими царапинами ещё вечером были здоровы и бодры, а ночью сваливались в горячке.
– Будем молиться, чтобы с сэром Огастесом этого не случилось.
– Спасибо, сэр. Тем не менее, если вдруг состояние сэра Огастеса резко ухудшится, тогда командование ляжет на мои слабые плечи.
– И что?
– А я, подобно вам, большой любитель натаскивать подчинённых «в поле».
– Шарп! – сэр Огастес обрёл, наконец, дар речи, – Не много ли вы на себя берёте?! С полковником Дюбретоном мы договорились, я дал слово, и не потерплю ваших оскорбительных намёков! От вас требуется выполнять приказы, а не рассуждать!
– Конечно, сэр. Прошу прощения.
Судя по задумчивости Дюбретона, скрытое послание Шарпа достигло адресата.
Француз поднял руку:
– Мы будем молить Господа, чтобы здоровье сэра Огастеса не ухудшилось, и, если поутру не обнаружим ваших солдат в замке и башне, значит, наши молитвы были услышаны.
– Так точно, сэр.
Прощание заняло полчаса. Солдаты привели коней к дверям. Разобрав плащи и шинели, англичане построились, пропуская Жозефину к её лошади. Сэр Огастес, очутившись в седле, низко натянул на бинт шляпу и надменно распорядился:
– По приезду всех ротных офицеров попрошу ко мне. Всех! Включая вас, Шарп!
Коснувшись пальцем кисточки двууголки, он попрощался с Дюбретоном.
Француз придержал Шарпа:
– Я помню, что в долгу у вас, Шарп.
– Вы ничего мне не должны, сэр.
– Позвольте мне об этом судить. – он улыбнулся, – Собираетесь драться с нами утром?
– Я повинуюсь приказам, сэр.
– Хорошо бы.
Первые всадники тронулись с места. Проводив их взглядом, Дюбретон достал из-за спины бутылку бренди:
– Возьмите. Поможет завтра согреться на марше.
– Спасибо, сэр.
– С Новым Годом, майор.
Шарп выехал последним. Гарри Прайс отстал от остальных и, поравнявшись с командиром, тихо спросил:
– Что, правда, сэр? Даём стрекача?
– Нет уж, Гарри. – ухмыльнулся Шарп.
Усмешка получилась невесёлой. Многие стрелки и фузилёры никогда не покинут Врат Господа, встретив здесь своё последнее Рождество.
Глава 18
Полночь. Туман обволакивал траву и камни там, где ветер не мог его достать. Негромкое эхо подхватывало шаги часовых. Костёр всё ещё пылал во дворе. Закутавшиеся в шинели часовые на стенах снизу казались старинными латниками в длинных сюрко, готовящимися отразить копьями-штыками нападение мавров.
Шарп обнял Терезу. Двое её людей ждали у ворот, лошадь нетерпеливо переступала копытами за спиной.
– Что передать, помнишь?
Она кивнула и высвободилась из его объятий:
– Я вернусь через два дня.
– Буду здесь.
– Ты уж постарайся.
Она вскочила на коня и направилась к воротам:
– Два дня!
Ещё одна разлука в их браке, в котором и без того было чересчур много разлук. Шарп слушал, как затихает вдали цокот копыт. Два дня. Недолго.
К сэру Огастесу Шарп безбожно опаздывал, но его это не волновало. Он принял решение и пойдёт до конца, какие бы иллюзии ни питал Фартингдейл. По лестнице надвратного укрепления (откуда с трудом удалось достать барабан лебёдки) Шарп поднялся на стену и прошёл в донжон.
В помещении, занятом Фартингдейлом, имелся камин с единственным на весь замок дымоходом. Огонь потрескивал в очаге, пожирая ветки колючек. Рядом картинно расположился сэр Огастес. При появлении Шарпа он замолк. Взгляды дюжины сидящих и стоящих офицеров (даже Фредериксона извлекли из его добровольного заточения в башне) устремились к стрелку, а Фартингдейл зло прошипел:
– Вы не торопились, майор.
– Простите, сэр.
Потофе, в соответствии со своими варварскими представлениями о роскоши, украсил помещение коврами. Они висели на стенах, лежали на полу, служили перегородками и занавесками. Одна из импровизированных штор шевельнулась, и с балкона вошла Жозефина. Улыбнувшись Шарпу, она по его примеру прислонилась к стенке. Сэр Огастес показал присутствующим исписанный лист:
– Для тех, кому неведомо понятие точности, повторяю. Выступаем, едва рассветёт. Первыми идут пленные, одетые подобающе. Их охраняют четыре роты фузилёров.
Брукер кивнул, поставив у себя пометку.
– Следующим движется капитан Джилиленд. Вам надо будет выделить на повозках пространство для раненых, капитан.
– Сделаем, сэр.
– Далее – остальные фузилёры. Майор Шарп?
– Сэр?
– Ваши стрелки пойдут в арьергарде.
Брукер попросил слова. Его интересовало, что делать с жёнами и детьми дезертиров. Пока офицеры вносили предложения, Шарп поймал вопрошающий взгляд Фредериксона и покачал головой.
То ли Фредериксон неверно истолковал жест Шарпа, то ли прорвалось копимое с начала совета негодование, но Фредериксон встал и обратился к сэру Огастесу:
– Почему мы уходим, сэр?
