— И она видит, что Альфред уцелеет?
— Больше того. Она видит, что он победит.
Альфред рядом со мной шевельнулся, и я понадеялся, что у него хватит здравого смысла не откинуть с головы капюшон.
— Неужели победит?
— Она видела зеленый холм и мертвых людей, видела белую лошадь и возрожденный Уэссекс.
— Твоей женщине снятся странные сны, — проговорила Брида, — но ты так и не ответил на мой первый вопрос, Утред. Если ты думал, что Рагнар мертв, зачем ты сюда пришел?
Я не знал, что сказать, а потому снова промолчал.
— Кого ты хотел здесь найти? — настаивала Брида.
— А если тебя? — сказал я многозначительно.
Она покачала головой, зная, что я лгу.
— Утред, зачем ты сюда пришел?
Я все еще не придумал подходящего ответа, и Брида печально улыбнулась.
— На месте Альфреда, — сказала она, — я бы послала в Сиппанхамм человека, который говорит по- датски, чтобы человек этот потом вернулся на болото и рассказал мне обо всем, что видел.
— Если ты так считаешь, то почему ты им об этом не сказала? — спросил я, кивнув в сторону людей Гутрума: облаченные в черные плащи, они охраняли дверь бывшей королевской резиденции.
— Потому что Гутрум — безрассудный глупец! — яростно воскликнула она. — С какой стати мне помогать ему? А когда Гутрум падет, командование примет Рагнар.
— Почему же он не командует теперь?
— Потому что он весь в своего покойного отца. Рагнар — достойный человек. Он дал слово и ни за что не нарушит его. А ты, между прочим, не захотел присягнуть Рагнару в верности.
— Я не хочу, чтобы Беббанбург был даром, поднесенным мне датчанами, — ответил я.
Брида поразмыслила над этим и моими словами — и поняла.
— Но неужели ты думаешь, что восточные саксы отдадут тебе Беббанбург? — пренебрежительно спросила она. — Ведь эта крепость находится на другом конце Британии, Утред, а последний король саксов гниет в болоте.
— Беббанбург я получу с помощью вот этого! — Я распахнул плащ, чтобы показать эфес Вздоха Змея.
— Вдвоем с Рагнаром вы могли бы править севером.
— Возможно, — ответил я. — Так передай Рагнару, что, когда все закончится, когда все решится, я пойду с ним на север. Я буду драться с Кьяртаном. Но всему свое время.
— Надеюсь, ты проживешь достаточно долго, чтобы сдержать свое обещание, Утред!
Брида подалась вперед и поцеловала меня в щеку. Потом, не сказав больше ни слова, повернулась и пошла обратно к церкви.
— Кто такой Кьяртан? — спросил, облегченно вздохнув, Альфред.
— Враг, — коротко ответил я.
Я попытался увести короля, но он меня остановил и все таращился на Бриду, шагавшую к церкви.
— Это та самая девушка, которая была с тобой в Винтанкестере?
— Да.
Альфред вспомнил о том времени, когда я впервые пришел в Уэссекс: Брида была тогда со мной.
— А Исеулт и вправду видит будущее?
— Она еще ни разу не ошиблась.
Король перекрестился, потом позволил мне повести себя по городу. Теперь здесь было потише, но вместо того, чтобы направиться к западным воротам, мы вернулись в монастырь, где ненадолго присели у гаснущих во дворе костров, чтобы согреться у тлеющих углей. Люди спали в монастырской часовне, двор был пуст и заброшен, и Альфред взял из костра полусгоревшую деревяшку. Используя ее как факел, мы пошли к ряду маленьких дверей, ведущих в кельи монахинь. Одна дверь была заперта с помощью короткого обрывка толстой цепи, всунутого в два кольца; перед этой дверью Альфред остановился и велел мне приготовить меч.
Когда я обнажил Вздох Змея, король вытащил цепь из колец и толкнул створку. Потом Альфред осторожно вошел, откинув капюшон с лица, высоко держа факел, и при свете огня я увидел скорчившегося на полу здоровенного человека.
— Стеапа! — прошипел Альфред.
Стеапа только притворялся, что спит: развернувшись с проворством волка, он замахнулся на Альфреда. Я приставил к груди великана меч, но при виде покрытого синяками лица короля он застыл, не замечая клинка.
— Мой господин?
— Ты отправишься с нами, — велел Альфред.
— Мой господин! — Стеапа упал на колени перед королем.
— Снаружи холодно, — сказал Альфред. — Ты можешь вложить меч в ножны, Утред.
Стеапа посмотрел на меня и, казалось, слегка удивился, узнав во мне того самого человека, с которым он бился в день прихода датчан.
— Вы двое станете друзьями, — сурово проговорил Альфред, и здоровяк кивнул. — А сейчас нам нужно забрать еще кое-кого. Пойдемте.
Мы разыскали келью, монахиня все еще была там: она лежала, прижатая к стене негромко похрапывающим датчанином. При свете факела мы увидели маленькое испуганное личико, полускрытое бородой этого человека; борода была черной, а волосы монахини — цвета светлого золота. Она не спала и при виде нас изумленно вскрикнула. Это разбудило датчанина, который спросонья заморгал на пламя, а потом яростно зарычал на нас, пытаясь отбросить толстые плащи, служившие ему одеялами.
Стеапа ударил его: раздался гулкий звук, как будто огрели дубиной быка. Голова датчанина откинулась назад, и Альфред стянул с него плащи. Монахиня попыталась прикрыть свою наготу, и Альфред торопливо вернул плащи на место. Он пребывал в замешательстве, а я был впечатлен, потому что монахиня оказалась молодой и очень красивой. Я гадал, зачем такая женщина впустую тратила юность и свежесть, заточив себя в монастырь.
— Ты знаешь, кто я такой? — спросил Альфред.
Она покачала головой.
— Я твой король, — негромко проговорил он, — и ты отправишься с нами, сестра.
От ее одежды давно ничего не осталось, поэтому мы закутали монахиню в тяжелые плащи. Датчанин был уже мертв, я перерезал ему горло Вздохом Змея, а потом отыскал на его шее полный денег мешочек на кожаном шнурке.
— Эти деньги отойдут церкви, — сказал Альфред.
— Вообще-то это я их нашел, — ответил я. — И я его убил.
— Это греховные деньги, — терпеливо проговорил король. — И они должны быть возвращены церкви. — Улыбнувшись монахине, он спросил: — Здесь есть другие сестры?
— Только я, — тихо ответила та.
— И отныне ты в безопасности, сестра! — Он выпрямился. — Теперь мы можем идти.
Стеапа понес монахиню, которую звали Хильда. Она цеплялась за него, скуля, — то ли от холода, то ли, скорее всего, вспоминая пережитое.
Той ночью, будь у нас сотня человек, мы могли бы взять Сиппанхамм. В такой до костей пронизывающий мороз никто не остался сторожить на валу; часовые, охранявшие ворота, скорчились у огня в караулке и, когда мы подняли засов, только сварливо окликнули нас, спрашивая, кто мы такие.
— Люди Гутрума! — крикнул я в ответ, и больше они нас не беспокоили.
Полчаса спустя мы оказались на мельнице, воссоединившись с отцом Адельбертом, Эгвином и тремя воинами.
— Мы должны возблагодарить Господа за чудесное избавление, — сказал Альфред отцу Адельберту, который побелел как простыня при виде крови и синяков на лице короля. — Вознесите молитву, святой
