испуганные глаза. Двое его сыновей, оба наполовину саксы, маячили у отца за спиной. Одному, по моим прикидкам, было около двадцати, другой лет на пять помладше, и оба они носили мечи, хотя совершенно не походили на воинов.
— Я знал ярла Рагнара Старшего, — произнес Болти.
— Я тоже его знал. Но что-то тебя не помню.
— В последний раз, когда он отплыл на «Летучем змее», — сказал датчанин, — я продал ему канаты и вальки для весел.
— И небось обжулил его? — саркастически осведомился я.
— Рагнар мне нравился, — вроде как обиделся Болти.
— А я его любил, — ответил я, — потому что он был мне вместо отца.
— Я это знаю и помню тебя. — Он замолчал и посмотрел на Хильду. После чего продолжил: — Ты был тогда совсем еще юным, и с тобой была маленькая темноволосая девчушка.
— Ты и вправду знал меня тогда, — ответил я и замолчал, потому что как раз принесли эль.
Я заметил, что Болти, даром что датчанин, носит на шее крест. Собеседник перехватил мой взгляд.
— В Эофервике, — сказал он, прикоснувшись к кресту, — человек должен как-то жить.
Он распахнул куртку, и я увидел молот Тора, который Болти прятал под одеждой.
— В основном они убивали язычников, — пояснил он.
Я вытащил свой амулет в виде молота, который носил под плащом.
— И многие датчане стали теперь христианами? — спросил я.
— Немногие, — ворчливо ответил Болти. — Хочешь перекусить или только эль будешь пить?
— Я хочу знать, почему ты завел со мной разговор, — отозвался я.
Болти объяснил, что намерен покинуть город. Он хотел забрать с собой жену-саксонку, двоих сыновей и двух дочерей и убраться подальше, ибо не сомневался, что вскоре тут начнется настоящая резня. И ему хотелось отправиться в сопровождении воина, который владеет мечом. Он смотрел на меня жалким, отчаянным взглядом и даже не подозревал, насколько его желание совпадает с моим.
— Ну и куда же ты направишься? — поинтересовался я.
— Только не на запад, — содрогнувшись, ответил он. — В Камбреленде сейчас убивают.
— Ну, там всегда убивают, — заметил я.
Камбреленд был частью Нортумбрии, лежавшей за холмами, рядом с Ирландским морем, и туда совершали набеги скотты из Страт Клоты, норвежцы из Ирландии и бритты из Уэльса. Некоторые датчане осели в Камбреленде, но их было слишком мало, чтобы сдержать набеги, опустошавшие те земли.
— Я бы отправился в Данию, — сказал Болти, — но здесь нет военных кораблей.
Единственными кораблями, оставшимися у причалов Эофервика, были торговые суда саксов, и если бы хоть какой-нибудь из них осмелился отплыть, его бы мигом перехватили датские корабли.
— Так куда же ты все-таки направишься? — снова спросил я.
— На север, — сказал Болти, — и встречусь с Иваром. Не сомневайся, я могу тебе заплатить.
— И ты думаешь, что я смогу проводить тебя через земли Кьяртана?
— Я думаю, что мне будет лучше в компании сына Рагнара, чем одному, — признался он. — И наверняка, если другие люди узнают, что ты путешествуешь со мной, они тоже к нам присоединятся.
Ну что же, сделка состоялась. В качестве платы я потребовал от Болти шестнадцать шиллингов, двух кобыл и черного жеребца — цена последнего заставила бедного торговца побледнеть. Этого жеребца водил по улицам города один человек, предлагая на продажу, и Болти был вынужден купить животное за сорок шиллингов, ибо его страх остаться в Эофервике перевесил жадность. Этот черный конь был специально обучен для битвы: он не испугается громких звуков и будет повиноваться нажатию колен, чтобы его всадник мог держать щит и меч, одновременно управляя скакуном. Конь принадлежал одному из убитых недавно датчан, и никто не знал, как зовут этого красавца. Я назвал его Витнер, что означало «Мучитель». Кличка подходила скакуну, потому что он сразу невзлюбил обеих кобыл и все время огрызался на них.
Кобылы предназначались для Виллибальда и Хильды. Я велел отцу Виллибальду отправиться на юг, но теперь он был так напуган, что настоял на своем и остался со мной.
Словом, в тот же самый день, когда я познакомился с Болти, все мы выехали на север по римской дороге в компании еще дюжины мужчин. Среди них были трое датчан и двое норвежцев, сумевшие спрятаться во время устроенной Хротвердом резни, а остальные были саксами, желавшими спастись от мести Ивара. У всех имелось оружие, и Болти дал мне деньги, чтобы им заплатить. Они получили совсем немного, ровно столько, чтобы хватило на еду и эль, но их присутствие удерживало на расстоянии любых разбойников, промышлявших на дороге, а путь нам предстоял долгий.
У меня возникло было искушение поскакать в Сюннигтвайт, где находились земли Рагнара и его людей, но я знал, что найду там очень мало народу, потому что большинство ушло на юг с Рагнаром. Некоторые из этих воинов погибли при Этандуне, а прочие все еще находились с Гутрумом, чья разбитая армия оставалась в Мерсии. Гутрум и Альфред заключили мир, и Гутрум принял крещение — Виллибальд назвал это чудом. Итак, в Сюннигтвайте осталось немного воинов. Не существовало такого места, где я мог бы укрыться от смертельно ненавидящих меня дяди и Кьяртана. Поэтому, не имея на будущее никаких определенных планов и предоставив все решать судьбе, я честно выполнял обязательства, данные Болти, и сопровождал его на север, к землям Кьяртана, что преграждали наш путь, как темная туча.
Чтобы пройти через эти земли, нужно было заплатить пошлину, и немалую. Лишь такой могущественный человек, как Ивар, чьи воины превосходили числом приверженцев Кьяртана, мог просто так пересечь реку Виир.
— Ты можешь позволить себе оплату, — поддразнил я Болти.
Двое его сыновей вели вьючных лошадей, и я подозревал, что животные нагружены монетами, завернутыми в ткань или овечью шерсть, чтобы звяканье не выдало стоимость груза.
— Я не могу позволить, чтобы он забрал моих дочерей, — ответил Болти.
Его дочери-близняшки, лет двенадцати или тринадцати, уже вполне созрели для замужества. Они были невысокие, пухленькие, светловолосые, курносые, и их невозможно было различить.
— А что, Кьяртан способен на такое? — спросил я.
— Он берет все, что захочет, — хмуро ответил Болти. — И ему нравятся молоденькие девочки, хотя я подозреваю, что он предпочел бы забрать тебя.
— Это еще почему? — с показным равнодушием поинтересовался я.
— Да ходят тут разные слухи… Дескать, его сын потерял из-за тебя глаз.
— Его сын потерял глаз потому, что наполовину раздел дочь ярла Рагнара, — сказал я.
— Но он-то винит во всем тебя.
— Это точно, — согласился я. — Тогда мы были детьми, но детские раны могут очень долго болеть и гноиться, и я не сомневаюсь, что Свену хотелось бы вырвать мне оба глаза, чтобы отомстить за один свой.
Постепенно мы приблизились к Дунхолму и повернули на запад, в холмы, чтобы не наткнуться на людей Кьяртана.
Стояло лето, но прохладный ветер приносил низкие облака и мелкий дождик, поэтому я был рад, что на мне подбитая кожей кольчуга. Хильда смазывала металлические кольца жиром, который выжимала из только что настриженной овечьей шерсти, что по большей части защищало металл от ржавчины. Она смазывала также мои шлем и меч.
Мы поднимались по хорошо утоптанной тропе, а в паре миль за нами следовала еще одна группа путников, и на влажной земле виднелись четкие отпечатки лошадиных копыт, говорящие о том, что кто-то проходил здесь совсем недавно.
То, что по этому пути следовало столько народу, заставило меня призадуматься. Кьяртан Жестокий и Свен Одноглазый жили за счет того, что платили им путники, а если те не хотели платить, их попросту грабили, обращали в рабство или убивали. Кьяртан и его сын наверняка понимали, что люди попытаются избежать их, пользуясь тропами, вьющимися по холмам. Поэтому мне следовало быть более осторожным.
Болти не боялся, ибо полностью доверял мне. Он рассказал, как Кьяртан и Свен разбогатели на работорговле.
