Правда, в этих сводах имеются определенные отличия в изложении материала в сравнении с Новгородской первой летописью младшего извода. Например, Устюжская летопись (Список Мациевича) помещает первый поход Олега на греков под 6408 (900) годом, но зато второй поход, совершенный совместно Олегом и Игорем — под 6435 (927) годом, относя к этому же году и сообщение о смерти Олега. Любопытно, что вслед за этим сообщением в летописи рассказывается о вступлении в 6420 (912) году на киевский стол Игоря. Путаница невозможная!
Но путаницей в датах дело не ограничивается. Если Повесть временных лет помещает могилу Олега на Щековице, то Новгородская первая летопись младшего извода помещает его могилу в Ладоге, но тут же добавляет, что «другие» рассказывали летописцу об уходе Олега «за море», где его и укусила змея. И это еще не все! Кроме могилы на Щековице, в самом Киеве показывали еще одну могилу Олега на западном склоне Старокиевской горы, вблизи Жидовских ворот, названных позднее Львовскими{44}. Итого: четыре могилы на одного человека! Часть историков пошла по пути объявления большинства могил мнимыми и признания «истинной» лишь одной из них. А украинский историк А. П. Толочко, напротив, пришел к выводу, что история с могилами связана с имевшим место в древности у разных народов сакральным умерщвлением царя, расчленением его тела и захоронением частей в разных концах страны{45}. Однако А. П. Толочко проводит слишком вольные параллели, совершенно не учитывая, что роль киевского князя отличалась от той сакральной роли, которую играли цари в обществах, приведенных автором в пример. Кроме того, в этих странах подобное захоронение — устойчивая традиция, на Руси же примером может служить лишь множество могил Олега. Более правильной нам кажется точка зрения историков, которые видят в могилах Олега захоронения не одного, а нескольких человек, вероятно, носивших это имя (М. С. Грушевский, А. Г. Кузьмин). Исходя из этого, можно утверждать, что и образ Вещего Олега сложный, в нем отразились предания о нескольких героях, живших в разное время, носивших это имя и похороненных в разных местах.
Итак, у нас получилось, что летописная биография Олега составлена из устных преданий, представляющих собой «бродячие сюжеты», встречающиеся у многих народов, да к тому же повествующих о нескольких героях. После этого, кажется, можно согласиться с Н. И. Костомаровым, что «личность Олега является в нашей первоначальной летописи вполне личностью предания, а не истории». Однако в Повести временных лет есть место, относящееся к Олегу и явно составленное не на основе устных преданий. Это два договора (907 и 911 годов), заключенные русами при Олеге с греками. О договорах Руси с Византией, хранившихся долго в каком-то хранилище, а затем вписанных в Повесть временных лет, существует огромная литература. Еще бы! На фоне преданий, из которых составлена летопись, несколько документов действительно X века кажутся спасительным маяком, точкой опоры, позволяющей выбраться из трясины предположений, в которых постоянно, в силу специфики источников изучаемой эпохи, тонут историки. Относительно договоров Олега следует сразу оговориться, что если договор 911 года в целом не вызывает настороженности у специалистов, то с договором 907 года дело обстоит иначе. Одни историки вообще сомневаются в том, что в 907 году был заключен какой-то договор, считая его текст в летописи изобретением летописца, фальсификацией. По их мнению, летописец, ознакомившись с текстом договора 911 года, обнаружил в его заглавии указание на то, что ему предшествовал какой-то договор, тождественный договору 911 года. Из заглавия летописец вывел, что первый мир относится ко времени Олегова похода на Царьград. Он высчитал и время похода — 907 год, просто-напросто взяв эту дату из народного предания, которое оказалось здесь же, в летописи, и говорило о смерти Олега через четыре года на пятый после его похода на Византию. Из договоров 911 и 944 годов летописец перенес часть положений под 907 год, и получился новый договор. Другая группа ученых не отрицает достоверности летописных сведений о договоре 907 года, но считает его предварительным миром, который был перезаключен в 911 году. Ряд ученых, наконец, высказывает даже точку зрения, что договор 907 года не только не был предварительным, но, напротив, был основным договором, который русы заключили в X веке, а все последующие соглашения (911, 944 и 971 годов) заключались лишь в его подтверждение{46}.
В целом, не вдаваясь в подробности вопроса о том, сколько же договоров заключил Олег с греками, мы можем признать, что договоры 907 и 911 годов подтверждают факт существования в начале X века князя с таким именем, заключившего соглашение с Византией. Однако это единственное, что дает нам договор об Олеге. Из договоров даже не следует, что перед их заключением происходила война, тем более такая важная, какой представлена она в летописном рассказе. В этом договоре, напротив, мы встречаем, прежде всего, известие о бывшей много лет любви между христианами и Русью. Можно допустить только, что перед тем было какое-то недоразумение, может быть, частное столкновение (ну уж, конечно, не поход на Константинополь, о котором бы было тогда сообщение в византийских источниках), разукрашенное затем народной фантазией. Обнаруженный в архиве договор (или договоры) Олега, имел дату составления, и это позволило летописцу собрать и отнести к этому времени все предания об Олеге (или Олегах?), ходившие в народе.
У нас есть еще один источник, который с некоторой натяжкой может свидетельствовать об историчности Вещего Олега. Речь идет об уже упоминавшемся произведении аль-Масуди «Промывальни золота и рудники самоцветов». Сообщив о царе «аль-Дире», арабский автор упоминает и другого славянского «царя». Имя его в рукописях искажено, но по одному из вариантов может быть прочтено как аль-Олванг, что очень напоминает имя Олег. Этого аль-Олванга аль-Масуди считает соседом аль-Дира. У него «много владений, обширные строения, большое войско и обильное военное снаряжение. Он воюет с Румом, франками, лангобардами и другими народами. Войны между ними ведутся с переменным успехом. За этим царем следует из стран славян царь турок (венгров?), а это вид славян наиболее красивый, наибольший числом и силой»{47}. Если предположительно датировать это известие аль-Масуди 40–80-ми годами IX века, то можно высказать предположение, что речь здесь идет о времени, предшествующем столкновению Олега и Дира. Но все это очень гадательно. Аль-Олванг является ближайшим соседом аль-Дира, живет на юге и ниоткуда сюда не приходит. Да и не относится ли сообщение об аль-Олванге уже к X веку. В этом случае речь идет совсем о другом князе, которого аль- Масуди, в силу особенностей, свойственных арабским источникам, превратил в современника и соседа аль- Дира.
Итак, об Олеге мы можем сказать то же, что и об Аскольде и Дире. Это историческое лицо, его летописная биография сомнительна, а других фактов о нем у нас нет. В целом
Глава 2
Русское «всякое княжье»
Преемником Олега на киевском столе летописцы называют его родственника Игоря, рисуют его князем-неудачником и в целом малоприятной личностью. Согласно Повести временных лет, Игорь совершил два похода на греков — один неудачный (в 6449 (941) году) и один, окончившийся получением дани с греков и заключением русско-византийского договора 944 года. В договоре русская сторона обращается к грекам со словами: «Мы — от рода русского послы и купцы, Ивор, посол Игоря, великого князя русского, и общие послы: Вуефаст от Святослава, сына Игоря; Искусеви от княгини Ольги; Слуды от Игоря, племянника Игоря; Улеб от Володислава; Каницар от Предславы; Шихберн от Сфандры, жены Улеба; Прастен Тудоров; Либиар Фастов; Грим Сфирьков; Прастен от Акуна, племянника Игоря; Кары Тудков; Каршев Тудоров; Егри Евлисков; Воист Войков; Истр Аминодов; Прастен Бернов; Явтяг Гунарев; Шибрид от Алдана; Кол Клеков; Стегги Етонов; Сфирка (пропущено имя того, чьим послом был этот Сфирка); Алвад Гудов; Фудри Туадов; Мутур Утин». Далее следуют имена 26 купцов, подписавших договор, и сообщается, что эти послы и купцы посланы «от Игоря, великого князя русского, и от всякого княжья и от всех людей Русской земли».
Кем являлись люди, имена которых перечислены в договоре впереди купцов? В науке уже давно бытует ставшее, пожалуй, общепринятым мнение, что 25 из 49 имен принадлежат послам, ездившим в Византию, а 24 — лицам, от имени которых эти послы выступали. Все имена в договоре русов с греками 944
