правильно!
Глава Артемий едва шею не свернул, пытаясь заглянуть в руководящий дисплей, как двоечник в чужую контрольную, и поддакнул начальнику:
— Все верно!
Я скромно потупилась — конечно, все правильно!
Зря, что ли, мой богатый папка платил за те же самые университеты, в которых вы — парвеню — учились по грантам? Просто потом вы купили на распродаже строгие костюмчики, сдали на CAP, GAAP и прочие сертификаты, всюду спамили свои золотые резюме, получили должности с длинными названиями и мните себя на вершине мира.
А в яслях, наверное, писались в ползунки, а в детском садике получали по шее от ребят покрепче, хныкали и жаловались мамочке — как все прочие смертные. А мне повезло больше — я в детский сад не ходила, зато теперь родительским промышлением бреду по колено в правде жизни и точно знаю — ребятам вроде вас не придет в голову проверять достоверность исходных данных в расчетной формуле!
— Так не бывает, — устало вздохнул просто Алик.
— Пересчитайте!
— Да, можете проверить лично!
— Мне нечего пересчитывать, я занимаюсь рекламой миллион лет, — принялся брюзжать тощий эксперт. — Везде и все одно и то же! Я это понял давно, еще на гастролях группы «Ласковый май»! Кстати, приезжал в этот богоспасаемый городишко с первым составом…
При этих словах шеф ударил в ладоши неожиданно и звонко, как в медные тарелки, просиял, выскочил, сделал круг почета вокруг стола и, раскинув руки, кинулся к гостю:
— Ой, вы должны меня помнить! Я играл на разогреве — помните?
Алик брезгливо отстранился, прищурился, потянул одно веко за уголок к виску и моментально растворил недовольное выражение в жизнеутверждающих звуках:
— Господи боже… Прости, не узнал сразу — ты ударник Шеремета! Господи боже… Сколько лет прошло — но Шеремета помню… Басист был нереальный! Я много их слышал, начиная с консы… Но это было нечто! Жаль… Жаль, что у Гоша жизнь сложилась так удручающе…
Он экспансивно тараторил, прижимая крупное, покрытое умеренной жировой прослойкой тело шефа ко впалой груди под гавайкой, и едва не прослезился.
Мне тоже впору заплакать. Счастье, что я дочь! Сын, узнав, что его родной ботинок лабал на басу, разогревая «Ласковый май», должен был сразу пойти в туалет и застрелиться!
Моих сил хватило только слабовольно промямлить:
— А почему удручающе?
Алик мгновенно обернулся ледяным изваянием, обпрезирал меня через весь длинный стол:
— Солнце, богатых людей — здесь много тысяч, во всем мире — того больше! Их толпы. Какая радость быть частью толпы? Ради чего живет толпа? Ради хлеба и зрелищ. Ее боги — деньги и музыка. Настоящих богов мало… А больших музыкантов и того меньше — всех можно пересчитать по пальцам, — Алик начал загибать длинные желтоватые пальцы с крупными суставами: — Моцарт, Вагнер, Шёнберг, Леннон, Джаггер… Ну, кто еще?
— Курт Кобейн? — робко подсказала я.
— Ты его слышала?
— Кобейна?
— Нет — Шеремета?
— Как она могла слышать Шеремета! — ответил за меня Чигарский. — Это же дочка Георгия Алексеевича — Вероника Шеремет!
Я официально кивнула и насупилась.
Неприятно, когда на тебя таращится сразу столько народу.
— Давно это было, — умилялся шеф, — Вы, наверное, трешку с концерта подняли…
— Больше!
— На много?
— Ну, может, на полтишок… Слушай, я разволновался, даже дурно стало! — Алик продолжал стоять и держать Чиру за обмякший под пуловером трицепс и вдруг игриво хохотнул: — Где у вас комната для мальчиков?
— Пойдем… кхм… Идемте, я вас провожу, — Шеф увлек аксакала из кабинета.
Только зачем? Конференц-зал оборудован удобствами, они располагаются за той массивной дверью. Ага — поняла! Поняла и горько улыбнулась. Сейчас, за стенами переговорной, Чира предложит служителю рекламных муз богатый откат за содействие, исхудалый пророк согласится, и плакали мои комиссионные!
Напыщенных топ-«манагеров» тоже отымели — но им хоть невдомек. Они слишком заняты — сидят, пыхтят, источают неоновое обаяние и мысленно примеряются к должности «зять-того-самого- Шеремета».
Напрасно, господа! Вы даже на свинопасов не тянете, потому что хорошему свинопасу безразличны социальные статусы, он умеет быть собой! Вы не настоящие хозяева жизни, у вас даже собственных денег нет, вам всего лишь выпало счастье временно подержаться за чужой толстый кошелек. Вы наемные служащие, у которых нет ничего своего собственного — все корпоративное: от квартиры до воспоминаний — и вы останетесь такими до самой пенсии! Будете вечно рассылать резюме, строить графики продвижения товаров, замените семью болтовней о сексе с инкогнито в ICQ, а на склоне карьеры станете поучать барменов на корпоративных вечеринках, как готовить дайкири.
Больше хороших новостей для вас на сегодня нет.
Я вам даже скидку не предоставлю!
Действительно, пора нагнать на бравых менеджеров напряжения.
Я пододвинула к себе городской телефон и нервозно посмотрела на часы. Егор и Платон впились взглядами в мое запястье и, кажется, даже дышать перестали, исчисляя в уме, сколько льготных опционов им придется загнать, чтобы купить себе такие.
Я отношусь к часам утилитарно, вообще скверно разбираюсь в точной механике — просто мобилы у меня со вчерашнего дня нет, а заблудиться в лабиринтах времени для мечтательной особы вроде меня проще простого. Пришлось с утра надеть отцовские часы, которые первыми под руку подвернулись. Наверное, подвернулись вполне пристойные. Но за часы папка меня ругать не будет — он не стяжатель и к вещам относится философски.
— Что-то не так? — первым вышел из оцепенения вице Платон.
— Да тут должны звонить одни… По поводу рекламы шоколадок…
— Ника, о чем ты говоришь! Какие шоколадки? — Чира стоял в дверях и довольно улыбался. — Я обещал Николаю Ивановичу, что помогу! И я действительно помогу! Хотя рекламная программа у них большая, и будет сложно. Но исключительно ради нашей старой дружбы с Аликом — помогу!
— Знаешь, Платоша, ты — толковый человек и понял раньше меня… — Помолодевший Алик утирал мокрые руки пронзительно-алым платком. — Промышленный город — здесь много курят, потому такие цифры! Ты всегда мыслишь на опережение!
— По сигаретке? — Чира распечатал и протянул присутствующим пачку.
— Мы не курим!
— Корпоративный стандарт!
— Это оксюморон… Производить сигареты и не курить, — Алик глубоко затянулся.
Сами не курят — а травят потребителей! Я потянулась через стол и тоже взяла сигарету, исключительно из антиглобалистских соображений, дохнула дымком на Артемия — он сидел ближе. Глава департамента стоически снес моббинг, кашлянул и завел обязательную программу:
— Программа дополнительного размещения на ситилайтах — это интересное предложение, серьезный проект продвижения. Но оно требует анализа и обсуждения с наблюдательным советом…
— Прекращай, Тёма! С нами вице-директор, в его компетенции принять такое рядовое решение лично…
— Я решение уже принял. Готовьте договор, — объявил Платон и торжественно поднялся, — На
