Раскопки шли полным ходом уже третьи сутки, но ничего, кроме замерзшего трупа какого-то непонятного индейца, найти не удалось. Хотя эта находка уже стала сенсацией. Вивьен Трише сразу же связался с Парижем, и к ним прибыла куча персонала и ученых различных мастей. Место находки тщательно исследовалось. Было собрано огромное количество техники, работы велись круглосуточно в три смены.
Найденное тело вырезали из земли вместе с ледяной оболочкой, поместили в специальный рефкон- тейнер и отправили на Большую землю для исследования.
Весь задействованный в исследовании персонал уже собрался в лаборатории. Ждали только шефа – профессора Жерара Гиди, который, как всегда, опаздывал. В центре комнаты стоял большой стол, на нем возвышалось накрытое чехлом нечто большое и, судя по всему, тяжелое. Персонал собрали экстренно, но многие уже были в курсе дела и охотно делились информацией с коллегами. Поэтому все сгорали от нетерпения и любопытства, про себя ругая босса за его непунктуальность.
Наконец дверь, как обычно с треском, распахнулась и вошел Гиди. Он был уже в рабочей одежде и тут же развил бурную деятельность.
– Ну что, господа, приступим? Вы, наверно, уже знаете, по какому поводу вас здесь всех собрали! – Он обвел присутствующих вопросительным взглядом.
– Да! Слышали!
– Очень хорошо! Тогда все по своим местам.
Гиди сдернул чехол, и взорам собравшихся предстал большой железный ящик, от которого тянулись провода и трубки.
– В этом контейнере, коллеги, находится мужчина, по предварительным данным, абориген Австралии или Новой Зеландии, возраст примерно 25–30 лет. Смерть наступила из-за сильного переохлаждения. Сколько он лежал – пока неизвестно. Судя по слою льда, бывшего над ним, никак не менее пятисот лет. – Гиди прервался, чтобы выдержать паузу для важности. – Итак, если возражений нет, тогда начинаем. Анри и Штефан Подзинский, открывайте контейнер!
Два лаборанта без лишних слов принялись откручивать гайки и отсоединять трубки с проводами.
– Мари, готовь стол, поддоны! Сейчас мы его переложим и начнем дефростацию. Марк, помоги ей!
– Профессор, контейнер открыт!
– Отлично, вытаскивайте.
Огромный кусок льда был аккуратно извлечен из контейнера и положен на специальный стол с поддоном. Команда включила дефростаторы и стала ждать, когда исследуемый объект освободится ото льда.
Примерно через час лед весь растаял, освободив находку. Перед учеными лежало огромное тело человека, похожего и на индейца, и на полинезийца, облаченного в жалкие остатки облезлой шубы и шапки. На ногах было что-то похожее на сапоги, тоже из какого-то непонятного меха. В общем, этот полярник был полностью экипирован по никому не ведомой, но соответствующей антарктическим условиям моде.
– Марк, возьми анализ тканей у нашего подопечного для определения возраста. Ставлю сто евро, что он старше Христа.
– Шеф, шубу срезаем?
– А что, кому-то она понравилась? – Вызвав веселый смех у коллег, профессор добавил: – Взять образцы на анализ, остальное, естественно, на ликвидацию. Подзинский, займитесь этим.
– О'кей!
Штефан Подзинский взял специальный скальпель и принялся аккуратно срезать одежду с тела. Резать было легко, так как мех был очень старый и, наверно, отвалился бы сам, если посильнее дернуть.
– Готово, шеф! Нужно приподнять тело, чтоб выдернуть со спины остатки былой роскоши, – тоже пошутил лаборант.
– Приподнимите его. Пусть Подзинский вытащит манто.
Четверо лаборантов взяли труп с четырех сторон и с трудом приподняли его. Штефан выдернул остатки шубы.
– Профессор, у него что-то спрятано под шубой!
– Что там?
– Какая-то сумка. Снимаем ее?
– Конечно!
Штефан перерезал скальпелем ремень сумки, с некоторым усилием сдернул ее с плеч «индейца» и отложил в сторону, на соседний столик.
– Открывай! – сказал Гиди.
– Тут какой-то кувшин, – сказал Подзинский, открыв сумку и вытаскивая сосуд. – Может, за водой ходил? Хотя нет… Шеф, он закрыт и запечатан. – Подзинский потряс его. – Там что-то есть! Шуршит и пересыпается. Может, откроем?
– А вдруг там какой-нибудь сюрприз из прошлого? Нет, после откроем, в изоляторе. Итак, продолжаем, господа…
Надев защитные костюмы, Штефан Подзинский, Мари Эспасьенс и Жерар Гиди зашли в камеру-изолятор. Вернее, в ее фойе – так профессор, любитель театра, назвал сектор наблюдения, отделенный от собственно изолятора большим бронированным стеклом. В секторе находился пульт управления манипуляторами, но неделю назад он сломался, а ремонтник заболел, и профессор «выбил» у руководства разрешение поработать с кувшином вручную, без техники.
Посреди изолятора на столе стоял сосуд, найденный в сумке у замерзшего «индейца». Профессор долго смотрел на него, как будто не решаясь, потом махнул Штефану: «Давай!» Лаборант вошел в изолятор, и Мари включила блокировку дверей, как полагалось по технике безопасности.
Аккуратно взяв в одну руку горлышко кувшина, а в другую скальпель, Подзинский начал срезать с пробки печать.
– Аккуратней, Штефан! – сказал в микрофон профессор. – Не повреди горлышко и печать.
– Да ее же сфотографировали во всех ракурсах и под всяким излучением, – откликнулся Подзинский.
– Нам нужны не только фотографии, но и сама печать.
– Ладно, шеф, я – осторожно.
Подзинский положил на стол срезанную печать, взялся за саму пробку, коней которой сильно выпирал наружу, и потянул на себя. К его удивлению, пробка легко выскользнула из горлышка.
– Что там, Штефан? – Любопытству Мари не было предела.
– Сейчас посмотрим. – Подзинский наклонил сосуд, чтобы высыпать щепотку того, что находилось внутри.
Из горлышка легкой серой струей потек пепел. Внезапно неизвестно откуда взявшийся резкий порыв ветра подхватил струю и разметал ее по камере. Кувшин дернулся в руках Подзинского и упал на стол. Прах посыпался мощной струей, тут же разлетаясь от сильных порывов ветра. Воздух мигом наполнился электричеством, как бывает при приближении сильной грозы.
– Что за черт! – только и успел крикнуть Подзинский.
Черное облако налетело на него, перевернуло в воздухе и опрокинуло на пол вниз головой. Подзинский остался лежать без каких-либо признаков жизни. Мари закричала, выключила блокировку двери и, с неожиданной для хрупкой девушки силой отворив тяжелую створку, проникла в камеру.
Жерар Гиди, видимо, впал в полный ступор, никак не отреагировав на ее совершенно непозволительные в такой ситуации действия. Он уставился на лежащего без движения лаборанта и бормотал… бормотал…
Ветер стих, пепельный туман тихо рассеивался.
– Штефан! Милый! Очнись! – Мари, обливаясь слезами, трясла Подзинского за плечи, но парень то ли
