нее все, что было раньше… Почему же она молчала?
Андрей остановился у газетного киоска. Купил первую попавшуюся книжку – «Можно ли предсказать землетрясения?». Взял и усмехнулся: только ему сейчас и думать о землетрясениях!
«Кого она предпочла? Какой-нибудь хлюст, тыловичок. Пользуется случаем… Да, кому война, а кому…»
В душе поднималась ревнивая злоба.
– Товарищ военный, товарищ военный! – услышал он позади себя. – Товарищ военный, сдачу забыли!
Девушка из киоска протягивала ему деньги. Сунул в карман горсть бумажек и пошел в буфет. Там хоть не пахнет карболкой.
Сел за свободный столик, рядом с искусственной пальмой в зеленом ящике. Под пальмой, как в урне, валялись окурки, яичная скорлупа, скомканная, просаленная бумага. Рядом за столиком сидел седенький, небритый старичок в потрепанной железнодорожной форме. Перед ним стояла недопитая кружка пива, кружочки колбасы на тарелке и пустая граненая стопка. Андрей машинально перелистал брошюру о землетрясениях.
Переехала к мужу!.. До сих пор мысли Андрея о том, что случилось, были расплывчаты, не имели определенных очертаний. Он думал как-то обо всем сразу. И вдруг он до боли отчетливо ощутил рядом с Зиной другого мужчину. Представил ее с другим человеком, который сжимает в своих ладонях ее тонкие пальцы, смотрит в ее глаза. А она поднимает голову, дотрагивается теплыми губами до его подбородка…
Андрей, сжав челюсти, рванул на себя тяжелый стол. Упала и покатилась на пол солонка.
– Водочки позволите? – подскочил к нему официант, по-своему истолковав нетерпеливый жест военного.
– Принесите.
Андрей опрокинул граненую стопку и запил пивом. Подошел старичок с изжеванной папироской, попросил прикурить. Был он изрядно пьян. Кончиком окурка с трудом поймал горящую спичку.
– Поезда дожидаетесь?
– Да.
Старичок потоптался, сел за свой столик, пошептался с официантом. Тот отрицательно покачал головой.
– Не проси! Кредит портит отношения.
Подгулявший железнодорожник замолчал, нерешительно глянул на Андрея и, осмелившись, подошел к нему снова.
– Опять погасла, ляд ее побери!.. Дозвольте присесть? – Подвинул стул и уселся напротив. – Осмелюсь спросить, на финском вы не были?
– Был.
– У меня зять тоже воевал. Может, встречались с ним. На петрозаводском направлении.
– Нет, я на карельском был.
– Не там, значит. – Старичок нащупывал почву для разговора и тоскливо поглядывал на пустую стопку. – Я в первую мировую войну тоже в солдатах был, у генерала Брусилова. Да… А вы что же, сюда в командировку или по личному делу какому?
– Выпьем, что ли? – не отвечая на расспросы, предложил Андрей.
– Если угостите, с превеликим удовольствием! Может, графинчик?
– Давай графинчик.
Старичок обрел уверенный тон, подозвал официанта, снял кепочку, пригладил ладонями волосы. Заговорил доверительно, наклоняясь через стол:
– Наша дорога в старое время немцу фон Мекку принадлежала. Я еще застал. Как с фронта пришел раненый, так опять сюда. До прошлого года кладовщиком работал. На пенсию одну как проживешь! Пить, есть надо. Обуться, одеться тоже.
– И выпить тоже, – вставил Андрей.
– Вестимо! – Старик хитро подмигнул Андрею. – Без этого как же! Курица – она и то пьет… За ваше здоровье!
Одну за другой Андрей выпил несколько стопок. Голова закружилась, мысли пошли вразброд. Боль притупилась, осталось только глухое раздражение, которое искало выхода. Он рассеянно слушал жалобы старика, его обиды на превратности судьбы – кто-то хотел его подсидеть и уволил из кладовщиков за пристрастие к спиртному. Андрей не замечал, что старичок стал шумливым, начал задирать посетителей буфета. Откинувшись на спинку стула, старик вдруг запел «Шумел камыш, деревья гнулись», перевирая мотив и дирижируя себе отяжелевшими руками. К ним подошел сержант-милиционер. Сказал старику:
– Гражданин, не нарушайте порядок.
Старик заспорил с милиционером. Андрею надо было спросить, обязательно спросить у старика про его семейную жизнь, а милиционер не уходил, мешал. Это обозлило Андрея. Он вспылил, потребовал, чтобы оставили их в покое.
– Вам, товарищ военный, довольно стыдно так поступать! Непростительно, так сказать, – возразил милиционер.
Что произошло дальше, Андрей помнил смутно. Мелькали какие-то лица, пол в красную и белую шашку уходил из-под ног. В дежурной милицейской комнате, куда доставили Андрея и старичка, старшина составлял
