— Лжец! Он посмел лгать нам! — Истерично взвизгнул светловолосый отрок. — Плетьми его надо, плетьми, чтоб неповадно было!
— Зачем плетьми! — Забормотал Северьян. — Плетьми не надо!
— Надо! Надо! — В один голос вторили братья.
Бородач лишь вздохнул.
— Извини, калика, господам угодно.
И подал светловолосому кнут.
Первый удар пришелся как раз между лопаток. Северьян чуть не взвыл, но сдержался, лишь крепче вцепился в посох.
— Еще, еще! — Орал истеричный братец.
Кнут все опускался и опускался. Северьян чувствовал, как под балахоном всходит лоскутами кожа. Что- то теплое потекло по спине. Убийца крепче стиснул зубы. Пока можно терпеть, надо терпеть. А когда уж совсем невмоготу… К этому все и шло.
— Хватит! — Рявкнул бородач. Северьян с благодарностью покосился на него.
— Не тебе указывать нам, слуга! — Завопил светловолосый. — Ты такой же смерд, как и он.
Бородач больше терпеть не стал. Вырвал из рук отрока кнут и врезал ладонью наотмашь ему по сусалам. Светловолосый пронзительно вскрикнул, откинувшись на седле. Даже оплеуха этого воина выбила из барского отпрыска дух. Братец светловолосого даже не пикнул. Глаза его излучали безумие и ужас.
— Не бей меня! — Полупросил полуумолял он.
Бородач не обратил на вопли отрока ни малейшего внимания. Полуобернулся к Северьяну.
— Уходи отсюда, калика, подобру-поздорову. В следующий раз так не повезет.
Северьян благодарно кивнул и свернул с дороги обратно в лес. Там он упал на траву лицом вниз и долго лежал, пытаясь унять ноющую саднящую боль. Кожа на спине горела, рваные раны исходили кровью, которая, засыхая, приставала к балахону.
Из сумки выбрался домовой, с печалью посмотрел на спутника.
— Эй, дурья башка, ты жив? — Участливо поинтересовался он.
— Жив, жив, — прохрипел Северьян.
— Но почему ты их не остановил, почему не помешал? Я хоть и домовой, но силу людскую чую. Ты силен, хоть и стараешься казаться слабым.
— Я не могу… я должен казаться слабым, чтобы обмануть…
Он запнулся, потеряв сознание от боли. А домовой еще долго ходил вокруг, размахивая маленькими ручонками, и шепча какие-то замысловатые наговоры.
Боль тянула жилы и разрывала нервы. Северьян проснулся с диким криком, и сразу почувствовал, как на спине начали лопаться только-только поджившие раны. Домовой спал рядом. Услышав крик человека, он тотчас проснулся и принялся хлопотать вокруг Северьяна. Тот лишь лениво отмахивался от поползновений Доробея проявить заботу. Северьян давно уже привык заботиться о себе сам.
— Слушай, Доробей, — тихо сказал Северьян. — Мне нужна вода. Много воды. Ты не чуешь, нет ли поблизости озера?
— Что я тебе, пес, чтобы чуять? — Обиделся домовой. Но потом снисходительно добавил. — Что такое озеро, я не знаю, но у нас в деревне был пруд.
— Час от часу не легче, — простонал Северьян. — Мне не поможет деревенский пруд. Надо что-нибудь поближе.
— Тогда поднимайся! Нечего разлеживаться! — Рявкнул Доробей.
— Так ты умеешь…
— Умею, умею. Пруд рядом, за теми зарослями…
Домовой указал на широкие громадные листья папоротника. Северьян вцепившись в посох, скрипел зубами от боли, но исправно пошел за забавно семенящим Доробеем, который умудрялся перескакивать через высокие ветки и разгребать маленькими ручонками листья папоротника.
За обильной растительностью открылся красивый вид на маленькое лесное озеро. Берег его зарос невысокими камышами и осокой, вдоль обильно цвели цветы и порхали крупные бабочки. Ветви ольхи сгибались к воде, красиво переливаясь в лучах заходящего солнца. Рядом понурили головы невысокие молодые клены. Облетевшие листья их чудными корабликами плавали по поверхности озера.
Северьян скрипя от натуги зубами, стянул с себя балахон.
— Да, ну и покромсали тебя! — Донесся снизу оценивающий бас домового.
Злобно зыркнув назад, Северьян полез в воду. Она была теплой и мягкой, Северьян окунулся, смывая со спины засохшую кровь, грязь. Боль тянула жилы, но он терпел. Потом выбрался из воды и сполоснул окровавленный балахон. Короста легко смывалась с мешковины, так что очистить одежду не составило особого труда. Немного ныли замотанные в лапти ступни, но это было делом поправимым. Вскоре он сидел на берегу, и мелко дрожал от холода, пока его одежда неторопливо просыхала под состряпанным на скорую руку костром. Домовой бродил рядом, недовольно ворчал и требовал еды. Северьян сорвал с дикой яблони маленький зеленый плод, протянул его Доробею. Тот недоверчиво покосился на яблоко, но все-таки попробовал. Северьян ожидал, что домовой сейчас начнет отплевываться и ругать его, на чем свет стоит, но тот, на удивление, с удовольствием грыз кислое яблоко и жмурился от удовольствия.
— Люблю кислое, — объяснил он недоумевающему Северьяну.
Глава 10.
Ночью пошел дождь. Холодные крупные капли легко прорывались сквозь деревья, лавиной обрушиваясь на несчастных путников. Костер погас в мановение ока, Северьян даже не успел встрепенуться, как от огня осталось лишь шипящее затухающее пепелище. Доробей поворчал и спрятался в сумку. Но и она не оказалась достаточным укрытием от злобного ливня. Земля взмокла от дождя, уровень воды в озере медленно повышался. Вскоре близрастущие цветы поглотила вода.
Пришлось отступать обратно к дороге. Колея оказалась взмокшей и залитой водой. Северьян брел по расплывающейся под ногами глинистой жиже. Посох глубоко уходил в землю, ноги проваливались по колено. Северьян промок с головы до ног, и теперь лишь бессильно волочился вверх по дороге, лениво перемешивая ногами зловредную грязь. Ливень срывался вниз бесконечными водопадами воды, бесстыдно вгрызаясь в изможденную от обилия влаги земную плоть. Вдруг все кончилось. И сразу накатила щемящая, давящая тишина, разбавляемая лишь журчанием стекающей с веток воды.
— Неужели, все! — Из промокшей насквозь сумки выбрался домовой. Он тоже взмок с ног до головы. На недоумевающий взгляд Северьяна он пробормотал:
— Я там, в котомке, плавал. Среди грибов. Они расплылись и начали гнить.
Северьян поспешил избавиться от содержимого сумки. На землю вылилось немного грязной воды и грибная каша, в которую превратился запас провизии.
— Ничего, — утешил его домовой. — Дождь прошел. Теперь грибов навалом будет.
— Это вряд ли, — вздохнул убийца. — Воды слишком много. Грибы сейчас пойдут водянистые…
Весь остаток ночи Северьян провел на ногах. Все еще горела спина, но чувствовалось, что раны зарастают, как на паршивой собаке. Домовой забрался в сумку, и оттуда раскатывался его довольный храп, ничуть не тише храпа человека. Северьян поначалу злился, но вскоре махнул рукой и побрел дальше, не обращая внимания на такие мелочи.
К утру Северьяну повезло. На дороге сидел жирный заяц, недовольно водил по сторонам носом, принюхиваясь, пытаясь уловить в сыром воздухе новые запахи. Северьян бесшумно подкрался сбоку, и на расстоянии броска осторожно вынул из-за пазухи кинжал. Заморский нож был грамотно сбалансировал, чем приятно удивил убийцу. Бросок, и блеснувшее лезвие воткнулось в бок русака, пробив ребра и разорвав сердце. Заяц дернулся, попытавшись убежать, но на краю колеи рухнул замертво. Из раны потекла густая, почти черная кровь. Северьян выдернул нож, вытер о траву. Добыча была достойной.
Когда проснулся Доробей, и по привычке бормоча что-то несуразное, принялся чесать свою волосатую башку, Северьян уже выкатывал из костра огромный шарообразный камень.
— Ты что, с ума сошел? — Оторопел домовой. — Я камни не ем. Ты, насколько я знаю тоже.
Но когда Северьян, хмыкнув, расколол камень надвое, и в нос ударил невероятный, дурманящий аромат свежезапеченого мяса, домовой тотчас замолчал, и жадно облизнулся.
— Видать, и камни съедобными бывают, — вздохнул он. — Вот, поведешься с каликами, научишься есть
