отстал, но вскоре возник вновь, и уже не отставал. Стражники отчего-то его не замечали, весело переговаривались, травили байки. Договор с упырями и в правду чего-то да стоил.
— Все, приплыли! — Объявил один, причаливая к небольшому шагов в десять островку, на котором так предусмотрительно торчали из земли три столба. На всех болтались обрывки веревки. На одном, в петле так и осталась висеть чья-то, отъеденная по локоть, рука. Кожа на ней уже сгнила. Вонь стояла такая, хоть вешайся. Все вокруг дышало, хлюпало, стонало, исходило белесой пеной…
— Куда вешать будем, — переговаривались стражники. — Как бы столб не рухнул, глянь, какой бугай…
А из воды, одна за другой, как в страшном сне, стали выныривать сморчковые головы. Взгляд белесых, лишенных зрачков глаз был прикован к творящемуся на островке действу. Лука бросил обреченный взгляд по сторонам, сглотнул слюну и приготовился умирать…
Северьян плыл за плотом, не отставая. Луки почти не было видно, лишь голова его, с копной пепельно-русых волос выделялась на фоне бесцветных, серых лиц дряговичей. Витязь выглядел поникшим, но было с чего. Когда тебя везут на званный обед, и в роли обеда предлагают выступить тебе самому, сие может выдержать не каждый. Плот немного покачивало. Он то погружался левым боком в воду, то снова выравнивался. Северьян даже подумал, вдруг повезет, и плот опрокинется. Навыками боя в воде он обладал, и не сомневался, что справится с семерыми. Но удача нынче была не в духе, и пропустила мольбы Северьяна мимо ушей. Плот, избегнув всех напастей, достиг берега маленького, выступающего из воды островка, на котором взгромоздились крест-накрест, три столба. Северьян посмотрел, передернулся. Вот уж раздолье упырям.
Луку, между тем, стащили с плота. Витязь немного оклемался, и теперь предпринимал унылые попытки сопротивляться. Всемером, дряговичи свели его старания на «нет». Уже через полчаса, потные, запыхавшиеся, они привязали Луку к столбу.
— Ну, красавец, теперь жди! — Отчетливо услышал Северьян голос стражника.
Дослушать он не успел. Что-то вдруг схватило его за ногу и потащило вниз. Такой же груз вцепился в другую ногу. Из-за пазухи выбрался Доробей, недовольно верещащий и отплевывающийся.
— Ты что, утопить меня захотел! — Закричал он. — Я же спал! Даже дыхание задержать не…
Домовой не договорил. Говорить было не кому. Там, где только что был Северьян, расходились лишь широкие разводы. Потом под водой что-то хлюпнуло, и вверх всплыло зеленое облако. Вслед за ним вынырнул Северьян. Глаза его были безумными.
— Упыри, — отплевываясь, прохрипел он, — они повсюду!
И махая руками, как мельница, погреб к берегу. Из воды одна за другой появлялись головы упырей. Вскоре ими, будто кочками, была усеяна вся поверхность заболоченного озера.
Дряговичи заметили Северьяна, когда он был у берега. Стражники бросились с острогами, но завидев в руках убийцы лук, медленно, шаг за шагом отступали. Стрела была всего одна, но никто не хотел стать героем и получить ее первым. Бешено улыбнувшись, Северьян вышел на берег. С балахона, потяжелевшего на добрый пуд, стекала зеленая вода. Она текла отовсюду, и оттого убийца выглядел еще страшнее.
— Ну все, — тихо сказал он, — навоевались, болотники!
Цепкие глаза прошлись по растерянным, испуганным лицам дряговичей. Раньше ему нравилось ощущать чужой страх, купаться в его шелковых волнах, испивать ужас до дна. Но теперь, глядя на сгорбленных болотников, он испытывал лишь брезгливость и отвращение. Будто наступил на жабу, и скользкие склизкие кишки ее, будто черви, выползи из-под подошвы. Нельзя отдавать душу нечисти, иначе сам становишься нечистым. Нельзя предавать свое племя, свои корни. Когда человек жертвует человеком ради нелюдя, он сам становится нелюдем.
Злоба, дикая злоба горела в сердце синим пламенем. Северьян наложил стрелу, натянул тетиву.
— В воду, твари! В воду! Вас уже ждут! — С мстительным удовлетворением проговорил он.
Тут у дряговичей сыграл инстинкт выживания. На храбрость это никак не было похоже. С криками отчаяния они бросились на Северьяна. Стрела со свистом сорвалась с тетивы. Сраженный наповал болотник упал. Остальные приостановились, но, увидев, что стрел больше нет, кинулись с радостным гиканьем, выставив остроги остриями вперед. Северьян отбросил в сторону бесполезный лук. Придется отбиваться от безумных болотников их же оружием. Острога в руках предательски дрожала. Северьян хрипло рассмеялся.
— Лучше бы вы пошли к упырям!
Дряговичей оставалось всего шестеро. Немного, если правильно распорядиться умением. Они бросились всем скопом, но строя не нарушили. Сейчас бы меч в руки. Северьян с сожалением поморщился, вспоминая клинок. Не стоило сожалеть о том, чего не вернуть. Надо довольствоваться тем, что есть. Убийца покосился на острогу. Этой ничего не перерубить, только колоть.
В последний момент, когда болотники были уже в трех шагах, а острия их острог еще ближе, Северьян откинул бесполезную в ближнем бою палку в сторону. Руки — вот то, чему он доверял не меньше, чем мечу. А порой даже больше.
Острие остроги прошло рядом с животом. Убийца ударил наискось, ребром ладони. Черенок с хрустом переломился. Дрягович с ужасом взирал на бесполезную палку, оставшуюся у него в руках. Северьян подскочил к нему, нарушив строй, цепкие пальцы сжались на хлипкой, по-детски тонкой шее. Позвонок тихо треснул. Болотник осел в руках, превратившись в бесполезный кусок мяса. Северьян поднял тело, и кинул на дряговичей. Трое упали, выронив остроги, острия которых воткнулись в мертвое тело их сородича. Тут Северьян заметил, что на поясе у мертвеца болтается нож. Его нож, который, как думал убийца, остался еще в болоте.
Заморский, неизвестной работы клинок мгновенно перекочевал с пояса мертвеца в руку Северьяна. Троица, пытающаяся подняться, так и не смогла этого сделать. Мгновение, и все трое хрипели, держась руками за перерезанные горла.
Осталось еще трое. Но этих смерть сородичей напугала до дрожи в коленках.
— Бросьте остроги, и идите в воду! — Предложил Северьян. — Или идите ко мне и погибните, как мужчины!
С лезвия ножа капала кровь. Темная, она медленно скапливалась на кончике, и падала крупными каплями под ноги. Это доконало дряговичей. С воплями они побросали остроги и кинулись в мутную воду. Наверное, они надеялись, что договор с упырями больше чем просто договор. Но, нечисти оказалось все равно, кого жрать. Дряговичи не успели даже вскрикнуть, как тела их исчезли под водой. Из глубины булькнуло. В зеленой воде разводы крови выделялись особенно ярко…
Вытерев пот со лба, Северьян обернулся. Лука, наконец пришел в себя, и теперь отчаянно пытался выбраться.
— Ну что стоишь, помогай! — Крикнул он, пытаясь освободить руки. Северьян срезал веревки одним махом, и Лука рухнул наземь, громко выругавшись.
— Быстрее поднимайся! — Крикнул Северьян, пристально оглядываясь вокруг.
Темнело очень быстро. Солнце, выползшее на миг, давно скрылось и теперь серое небо темнело с каждым мигом. А упырей становилось все больше. И, похоже, трапезой из трех болотников они не удовлетворились. Лука уже отряхнулся, и стоял рядом, злобный и дрожащий. Он был по пояс обнажен и Северьян, не без зависти разглядывал мощные пластины мускулов, руки, будто вырванные из земли корни дуба, замысловато переплетенные. И лицо, обычно глуповатое и смешное, сейчас выглядело поистине мужественно. Крепкие, выпирающие скулы, широкий волевой подбородок с ямкой, и глаза, серые, цепкие.
— Их много, — с прищуром сказал он, примеряя в руке острогу.
— Можно покидать тела убитых, и пока упыри будут расправляться с ними, попробуем убежать. Вернее уплыть. На плоту.
— Это единственный выход, — согласился Лука. — Я думаю, не стоит тянуть.
— Точно, — молвил Северьян.
Что-то вдруг взволновало убийцу. Конечно, Доробей. В пылу схватки Северьян совсем забыл про домового. Неужели затоптали?
— Не меня ли ищите? — Раздался с земли недовольный голос. — Ты, дурья башка, мог бы быть и поаккуратнее. Я тут так грохнулся, что чуть башку не сломал.
