него сегодня узнают и, думаю, чтобы опередить Марата, атакуют его усадьбу одновременно с нашим штурмом, вот каша будет!
– Степа, – перебил меня дед Максим, – меня, пожалуй, люди Паука сегодня повяжут, САМ он будет меня допрашивать.
– Да, об этом я как-то не подумал. – Я почесал «репу» и выдал: – Ну вот что, сразу они тебя вязать не будут, сначала возьмут то, что на добровольной основе отдашь, а потом действительно могут повязать.
Поступим так, – сказал я, немного подумав, – сейчас я видел, во дворе хозяин свинью готовится резать, попросим у него немного крови и мочевой пузырь. Наденешь колпак, головной убор Саныча как раз подойдет, и под него спрячешь пузырь с кровью, мы из засады тебя подстрахуем. Как только люди Паука начнут тебя вязать, мы их подстрелим, а ты смело дави пузырь на голове и падай ничком. Стукачка не тронем, свидетелем твоей смерти будет.
Вечер, мы с Митькой сидим в засаде, солнце еще не зашло по летнему времени и бьет заходящими лучами нам в глаза, но делать нечего, место выбрано неслучайно, с других сторон может появиться вероятный противник. Дед Максим сидит, пригорюнившись, на обломке бетонной плиты и меланхолично пережевывает во рту невесть откуда взятую травинку. У меня в руках винторез, а автомат Митьки переведен на одиночную стрельбу, нам старика еще не хватало зацепить шальной пулей. Но вот на дороге появилась одинокая фигура пегобородого шпиона Паука. Старик поднялся и прошел несколько шагов навстречу соглядатаю, как мы с ним и договаривались. Теперь они оба под прицелом, и солнце уже в глаза не светит. Парочка постояла немного, о чем-то говоря, дед Максим передал схему, попутно объясняя что-то. Внезапно шпик махнул рукой, и из-за кучи щебня, там, где дорога делает поворот, появились три бойца Паука. Старик дернулся, делая ложную попытку побега, но шпик вцепился в него, поджидая трусящих тяжелой рысью бойцов. Тут и мы обозначили свое присутствие: двумя выстрелами с пятидесяти шагов я уложил двух бойцов, в третьего попал Митька, и мы закричали: «Марат! Марат! Ура!» Но сами из прикрытия не высунулись, шпик присел, от неожиданности выпустив дедову руку. Дед Максим картинно схватился за голову, и из-под колпака тотчас полилась кровь. Дед ничком рухнул в бетонную пыль, пегобородый кинулся бежать по дороге, петляя как заяц… А мы для острастки популяли в него немного, стараясь не попасть, заодно каждому бойцу еще по пуле в голову добавили из предосторожности…
Всю дорогу назад к постоялому двору дед, выпачканный в пыли и с совершенно не годным к использованию колпаком на голове, шаркал ногами и бормотал себе под нос:
– Ах, какой артист погибает во мне! Нерон, просто Нерон!
– Ты что, дед, бормочешь?
– Ась? Да это я так, падал очень внушительно, теперь шпик точно не сомневается в моей смерти…
В этот раз мы ночевали в номере вместе с дедом Максимом, нечего ему шляться по Полису, а то действительно в покойника превратится. В эту ночь я практически не спал, сказывается напряжение, обдумываю каждую деталь операции. В книгах я читал, что настоящий герой должен засыпать мгновенно, при любых обстоятельствах, а у меня не получается. Наверное, те, кто писали книги, были люди очень спокойные. По моим понятиям, любой написавший книгу должен сам прочувствовать на себе переживания своего героя, или я ошибаюсь?
Рынок встретил нас необычайным для утра оживлением: как же, в невольничьем ряду сидели на корточках, стояли или просто лежали на земле десятки рабов, вместо одного купца около покупателей суетились трое помощников, всячески нахваливающих свой товар. Увидев меня, купец, раздвигая брюхом толпу, приблизился, широко раскинув руки, как встречающий после долгой разлуки сына отец. Но объятий не получилось, слегка отстранив купца, я деловито спросил:
– Ну и кого ты мне оставил, дядя? Давай посмотрим.
– Ай, молодой-хороший, зачем спешить, пойдем, сядем, чайку попьем, а народ к нам помощники подгонять по одному будут.
– Нет, дядя, я сам по ряду пройду, с людьми поговорю.
– С какими людьми, рабами что ли? – удивился купец.
Я не стал продолжать бесполезный разговор, а подошел к стоящему с краю крепкому мужику с перевязанной головой и перебитым носом.
– Как зовут, откуда родом?
– Николай я, охотник, а все мы с северо-западного приморья, – неохотно, чуть гундося ответил мужик.
– А кроме охоты, чем занимался?
– По печам я мастер, из камня клал и из кирпича могу.
– А что голова повязана?
– Да не взяли б они меня, коль сознания не потерял.
– Значит, сопротивлялся здорово?
– Было дело, – неохотно ответил Николай, зачем-то взглянув на купца (ага, понял, непокорные дешевле идут), – продавец тут же подскочил, затараторил:
– Да посмотри, какие мышцы у него, зубы какие, – сказал он, раздирая губы охотника цепкими пальцами.
– Ладно, я понял, давай следующего.
– Что, этого не берешь?
– Подумаю, – сказал я уклончиво.
– Ну ладно, я за него прошу всего полмешка соли, – горячился купец.
– Десять фунтов и не более.
В конечном итоге Николай достался мне за пятнадцать фунтов соли. Перешли к следующему рабу – на этот раз это был худой, но жилистый рыбак и процедура торга возобновилась. Так в течение двух часов я торговался с купцом, в итоге у нас оказалось двенадцать рабов и повозки из-под соли освободились. На последние полмешка мы закупили провизии в дорогу и оставили соли на расчет с трактирщиком, кстати эту ночь невольники проведут в сарае с сеном, при постоялом дворе. Ну все, все, дел много, только успевай да поворачивайся.
Сапер, запершись в номере, мастерил что-то по своей части, Митька раздавал провизию невольникам, дед Максим начинял колбасу ядовитым порошком, а я разбирался с оружием, переданным нам в закрытых мешках возницей (Марат пока выполняет свои обязательства)… Но, как бы я ни был занят, все же нашел время побеседовать с невольниками, они только закончили трапезу, когда я зашел в сарай. Все настороженно смотрели, приглядываясь к новому хозяину.
– Мужики, – говорю, – в моих краях рабов нет и не будет, осядете в моем селе, будете и дальше крестьянствовать или охотиться, как у себя на родине. Если у вас в ваших краях осталась родня, клянусь, зимой проведаем вашу родину, и вы сможете перевезти семьи к нам в селение. А неженатым девок дадим, у нас их много – после этой фразы лица мужиков разгладились, но все же один спросил: – А далеко ваше поселение?
– Три дня пути по юго-восточному тракту.
– Да… все дальше и дальше от дома, – сказал кто-то и тихо вздохнул.
Но я возвысил голос и твердо сказал:
– Теперь ваш дом в нашем селе, и от таких вот напастей, какие с вами приключились в родном краю, мы вас убережем, это я вам твердо обещаю, а завтра мне предстоит серьезное дело, и, возможно, понадобится ваша помощь. Поэтому, надеюсь, никто не подведет меня. Если мы с товарищами погибнем завтра, то, скорее всего, вы, как бесхозные рабы, попадете на работу в Провал, и, поверьте мне, долго там никто не проживет. За вами поутру придет дед Максим, сегодня вечером он к вам зайдет, познакомитесь…
Лица бывших невольников повеселели, двое охотников вообще предложили свою помощь в боевом деле, но я отказался: «Еще успеете повоевать».
Вообще мне повезло, что из всей группы рабов ни у одного не было родственников среди оставшихся пленных, а то пришлось бы для поднятия престижа делать налет на купеческий невольничий дом, а времени
